Оорхан неслышно вздохнул, когда один из духов, играющий с ветром в вышине над его головой, донёс до нойна предупреждение о поднимающемся в его сторону…
— Ясного неба тебе, собрат, — дочерна загорелый кайсак остановился рядом с сидящим на камне Оорханом. Нойн отвлёкся от созерцания лагеря воинов под холмом и окинул взглядом нежданного гостя. Немолодой, хотя до возраста самого нойна тому ещё очень далеко, седовласый и черноглазый степной гость красовался богато расшитым халатом, полы которого были по-походному подвёрнуты и заложены за пояс. Впрочем, для здешних лесов такой халат всё равно оставался весьма неудобной одеждой. Как ни подворачивай тяжёлую ткань, она всё равно норовит зацепиться за ветви кустов или низко склонённых ветвей. Да и через буреломы в таком наряде перебираться — одно мучение. А ещё при госте не было оружия… если не считать внушительного ножа на поясе. Нет, сам Оорхан, поднимаясь на холм, тоже предпочёл оставить копьё и лук в шалаше, под присмотром ученика… Но чтобы кайсак вышел из шатра без сабли на поясе⁈ Удивительно.
Впрочем, прислушавшись к всё тому же игривому духу, нойн понимающе кивнул. Да и обращение гостя свидетельствовало о том же, что шептал и насвистывал прикинувшийся сейчас ушастой совой дух. Для Говорящих во все времена и во всех землях, тварное оружие всегда было вещью второстепенной. Такие, как сам Оорхан и стоящий ныне рядом с ним кайсак, сильны не крепостью рук и ловкостью тела, а собственной волей, что подчиняет духов, зверей и… людей.
— И тебе попутного ветра, сын степей, — отозвался наконец старый сам, безмятежно взглянув в глаза собеседнику. Кайсак понимающе усмехнулся и, кивнув, присел на камень рядом с нойном.
— Я Урганбег, байи рода Орла, — после недолгого молчания произнёс кайсак.
— Оорхан, нойн Дома у Стылого камня, — так же не торопясь представился сам.
— О… я слышал, нойны ваших мест славятся своим умением обращаться с подземными духами, — с ноткой уважения и… вопроса в голосе протянул степняк. Оорхан усмехнулся, легко распознав причину столь резко повысившегося интереса со стороны собеседника.
— Думаю, и тебе, идущий путями небес, подвластны не только духи Великого Тенгри, — заметил нойн, кивнув в сторону пары змей, что улеглись на камне в нескольких шагах от собеседников.
— Ты много знаешь о степи, Оорхан, — медленно проговорил кайсак. — Хотя твои земли лежат далеко к полночи. Слишком далеко.
— Я долго живу, Урганбег, — пожал плечами сам. — И за прошедшие годы многое повидал, много где побывал и многое узнал. А куда не дошёл своими ногами, то видел глазами моих духов.
— Понимаю, — покивал кайсак и с неожиданной грустью произнёс: — А вот я впервые покинул степь и мне… неуютно.
— Для впервые вошедшего под сень Большого леса, ты удивительно хорошо говоришь на языке самов, — заметил нойн.
— Мы давно торгуем с твоими полуденными сородичами, Оорхан. А в степи ни одна сделка не совершается без одобрения байи, — ответил Урганбег, и тут же перевёл тему: — Мои духи волнуются. Чем дальше, тем больше, нойн. Но байи других родов, идущие с нами, не желают и слышать моих предупреждений. У них в друзьях нет младших слуг Тенгри.
— Как и у наших нойнов, — произнёс Оорхан, понимающе кивнув задумчивому собеседнику. — Меня они тоже не желают слушать. А духи Ветра ужевторой день отказываются даже приближаться к Великой реке.
— Ты чувствуешь их тревогу? — настороженно зыркнул на сама кайсак. Тот медленно кивнул.
— Чувствую, но… Дом у Стылого Камня — не самый сильный из родов Полночи. Даже в наших глухих местах найдутся Дома, голоса нойнов которых звучат громче моего.
— Тебя тоже не слышат, — зло сверкнув глазами, Урганбег скрипнул зубами. — Мы идём в пасть к зверю, но байи и воинам застит глаза блеск серебра…
— А нойнам и охотникам кружит головы жажда мести и запах крови грядущей добычи, — договорил Оорхан.
— Но ты, всё же, не ушёл, — заметил кайсак, справившись с приступом злости.
— В прошлом году я отговорил охотников нашего Дома от участия в походе на словен, — помолчав, произнёс старый нойн. — Восходные и Полуденные Дома взяли тогда знатную добычу, и моё слово даже в собственном роду изрядно потеряло в силе. Ныне же, узнав о грядущем походе, молодёжь нашего Дома и вовсе отказалась слушать мои советы. Даже мой собственный ученик собрался бежать на звон серебра и железа, забыв обо всём на свете… но хуже того… в глазах их я видел Тьму.
— Во-от как… — байи рода Орла задумчиво покивал. — Ты решил идти в поход, чтобы уберечь их…
— Если я не смог остановить их словом, если Тьма, принесённая извне, оказалась сильнее моих духов, то что мне оставалось, кроме как идти с ними? — отозвался Оорхан, согласно наклонив голову, и договорил с ощутимой горечью: — Дом у Стылого Камня слишком мал и слаб. Если погибнут молодые охотники и мой единственный ученик… боюсь, в этом случае род не переживёт грядущую зиму. А я… я уже слишком стар, чтобы искать себе нового ученика. Просто не успею закончить его обучение.
На поляне воцарилось молчание. Только ухала где-то в чёрной вышине ушастая сова да тихо шипели, свиваясь в клубок, греющиеся на всё ещё тёплом камне змеи.
— Как схожи бывают судьбы людей, — нарушил тишину байи. — И как одинакова глупость молодых… Род Орла уже несколько поколений гоняет отары и табуны на торг Аулиеколе, но стоило провезти через стойбища головы пленников, взятых в прошедшем году в битве со Словенью, как восходные и полуденные кочевья взбурлили. А уж когда появились ходоки, несущие слухи о грядущем находе на Словень, молодые воины будто сошли с ума… И в моём роду случилось то же. И я, как и ты, не смог остановить это безумие. И, как и ты, отправился вместе с родовичами, чтобы хотя бы попытаться их сберечь. Жаль, не удалось снять морок самому. Советники воеводы слишком хорошо знают своё дело. Их волшба слишком сильна. Без большого Круга их морок не пересилить.
— У нас есть Ветер и твари земные, — неожиданно глубоким, уверенным тоном заговорил старый нойн. — У меня есть связь с духами подземья…
— А я неплох в обращении с духами Воды, — растянув губы в злой улыбке, поддержал его байи. — Для полного круга не хватает лишь власти над Пламенем… Тогда мы легко смогли бы защитить наших родовичей от волшбы советников. Твой ученик?
Вместо ответа Оорхан вытянул перед собой руку, и камень под сидящими на нём кайсаком и самом пошёл трещинами, одновременно нагреваясь всё сильнее и сильнее. Змеи, лежавшие рядом, вдруг заволновались и скользнули в сторону, а образовавшийся под рукой нойна разлом заалел и… выплеснул на поверхность раскалившейся породы огненную плеть, почти моментально обернувшуюся пышущей жаром пламенной ящеркой.
— Огненная саламандра, — удовлетворённо произнёс байи. — Значит, духи меня не обманули. Прав был учитель: Тенгри не спасает, но всегда даёт возможность спастись. Я приведу воинов моего рода к кострам Дома у Стылого Камня, Оорхан. Сегодня же.
— Буду ждать, Урганбег, — кивнул нойн.
Кайсак исчез в наступившей темноте так же тихо, как пришёл. А следом за ним, погладив по клюву довольно жмурящуюся ушастую сову, с удобством устроившуюся на жёстком кожаном наплечнике, и Оорхан отправился к кострам своих родовичей. Юнцов надо было предупредить о скором появлении гостей.
А внизу его встретил встревоженный ученик, чем изрядно удивил старого нойна. Всё же, с момента начала всей этой безумной затеи, призванной уничтожить остроги словен в нижнем течении Великой реки, молодой Рорах предпочитал проводить время в кругу нойнов восходных Домов, составивших костяк идущего к реке войска. Он близко сошёлся с пятёркой учеников, сопровождавших двух своих учителей в походе, и, как и они, рвался в бой, совсем забыв своего старого деда. Но вот сейчас он стоял перед Оорханом и, запалённо дыша, пытался что-то ему сказать, а сбитое дыхание и общее волнение позволяли молодому Говорящему лишь сипеть да бестолково размахивать руками, что, разумеется, не добавляло ему уважения. Ведь настоящий нойн должен управлять своими эмоциями, держать их в железной хватке воли, без которой любой сильный лесной дух запросто оседлает незадачливого недонойна, и ладно если просто пошутит или закружит в лесу. Может ведь и в болота завести на радость корчам[1] да кикиморам. От того-то первое, чему учат наставники будущих нойнов — это сдержанность. В чувствах, словах и поступках. Именно спокойствие и хладнокровие выковывают железный стержень воли, из которого прорастает истинная сила Говорящих, позволяющая им повелевать сонмами духов. От порождений лесов и водоёмов до непокорных свободолюбивых стихийников.
