— Наверное, чем-то напоминало несчастье с твоим отцом, да? Хотя на мне ни царапины. — Он словно в доказательство обвел себя руками. — Может, проклятие сошло. Или это провиденье.
— Ага, точно: удачи полные штаны, — невесело усмехнулась Дэрин, избегая его взгляда. — Только теперь, когда я снова мичман Дилан Шарп, мне предстоит отлет с «Левиафаном». Наши сутки к вечеру истекают.
— Ой, я и забыл, что это нейтральный порт! — В глазах у принца мелькнул испуг; Алек как будто лишь сейчас понял, что, защитив секрет Дэрин, он тем самым отослал ее от себя. — Так что теперь тебя вряд ли выпихнут со службы, да?
— Да. — Она оглядела расфуфыренную публику, расхаживающую вокруг. На них с Алеком никто не смотрел, но все равно было в этом что-то не то: прощаться вот так, наспех, среди толпы.
— Но ведь ты все равно могла бы… — Он замялся, кашлянул. — Что, если б ты вот так взяла и осталась?
— В смысле, соскочила с корабля?
— Ну а что? Рано или поздно, Дэрин, они все равно выяснят, кто ты есть. А сейчас, пока твой секрет по-прежнему при тебе, ты могла бы присоединиться к нам без скандала.
— Дезертирство еще хуже, чем скандал, Алек. Ты сам подумай, как я могу отвернуться от своих товарищей?
— Знай они, кто ты, они бы сами от тебя отвернулись.
Какое-то время она пристально смотрела на него, затем пожала плечами. В принципе он прав, просто дело не в этом.
— Моя страна воюет. А я не дезертир.
— Ты можешь помочь своей стране тем, что остановишь войну. Останься со мной, Дэрин.
Она покачала головой, не в силах что-либо сказать. Остаться, конечно, хотелось, но не по каким-либо благородным причинам. Какой бы ужасной ни была эта война, ее, Дэрин, не направляла столь возвышенная цель, как установление мира. Судьбоносная рука провиденья, она для чертовых принцев, а не для простых солдат.
А то, чего хотелось Дэрин, было в равной степени недостижимо, останься она здесь или умчись за десять тысяч миль.
Алек ее мыслей, разумеется, прочесть не мог. Он лишь выпрямился и суховато сказал:
— Извини. Действительно, глупо с моей стороны. У каждого из нас свой долг. Мистер Тесла там сейчас как раз беседует с одними очень богатыми людьми. Их деньги нам понадобятся для усовершенствования «Голиафа».
— Тогда тебе надо поспешить обратно и впечатлить их своей латынью.
— Чем скорее закончится эта война, тем быстрей мы сможем… — Голос его осекся.
— Снова увидеться, ага.
Алек щелкнул каблуками.
— До свиданья, Дэрин Шарп.
— Пока, Александр Гогенбургский, — сказала она, чувствуя, как в горле застрял непрошеный комок.
Ну вот. Впереди годы разлуки, а единственная фраза, которую она напоследок произнесла, была нелепа:
— Тебе хватит ума раскиснуть и поцеловать мне руку?
— Я и мечтать о том не могу. — Алек поклонился и не спеша сделал шаг назад, как будто пытался отойти, но не мог. Затем его глаза посмотрели куда-то мимо, и он улыбнулся, казалось, с облегчением. — По крайней мере, здесь есть еще кто-то, желающий умыкнуть тебя на минутку.
Дэрин прикрыла глаза:
— Только не говори мне, что это тот гад Малоне.
— Вовсе нет, — сказал Алек. — Это посол Оттоманской республики и его юная красавица-ассистент.
— Кто-кто? И его что? — спросила, оборачиваясь, Дэрин.
Перед ней стояли Лилит и Кизлар-Ага.
ГЛАВА 35
Лилит была дочерью Завена — революционера, с которым Алек и Дэрин сдружились в Стамбуле. С другой стороны, Кизлар-Ага был не кем иным, как личным советником султана. Бедняга Завен погиб, сражаясь за дело революции и свержение правительства султана. Так что же эти двое врагов делают здесь в Нью-Йорке… вместе?
— Мистер Шарп! — лианой обвилась вокруг Дэрин Лилит.
Какой-то момент Дэрин опасалась, как бы девица не припала к ней с поцелуем, как при их прошлой встрече — точнее, перед расставанием. Но Лилит вовремя отстранилась, ограничившись лишь понимающей улыбкой.
— А, воздухоплаватель с признаками воздушной болезни, — радушно протянул для пожатия руку Кизлар-Ага. Он был одет в строгий вечерний костюм, ничем не напоминающий его помпезный османский мундир. При этом на плече у него по-прежнему сидела механическая звукозаписывающая сова, часовой механизм которой был сейчас включен. — Рад снова вас видеть.
— И я вас тоже, обоих, — сказала Дэрин и, покачав головой, добавила: — Хотя, признаться, несколько неожиданно.
— Я думаю, неожиданно для всех нас, — сказала Лилит, глядя вслед Алеку, который возвращался сейчас к компании Теслы. Дэрин с трудом сдержалась, чтобы не пойти за ним следом. Быть может, война в самом деле скоро закончится, и они увидятся снова. Но пока всякая мысль об Алеке будет лишь осложнять ей жизнь, саднить и мучить так, что невмоготу.
— А я думал, ты будешь по горло занята правлением Оттоманской республикой, — обратилась Дэрин к Лилит.
— Я и сама так думала, — ответила та и совсем не по-светски выругалась. — Да только в Комитете сказали, что я больше гожусь для повстанчества, чем для управления. А потому и сослали меня сюда, с глаз долой.
— Что едва ли можно считать наказанием, — с улыбкой заметил Кизлар-Ага. — Во всяком случае, я так не считаю, поскольку и сам нахожусь здесь.
— Алек, кажется, сказал, что вы посланник, сэр? — поинтересовалась Дэрин.
— Посол Оттоманской республики в Североамериканских Соединенных Штатах, — расправив плечи, старательно выговорил бывший султанский советник. — Ужас, сколь длинное название для столь скромных заслуг.
— Ну, не таких уж и скромных, — с поклоном возразила Дэрин. Помнится, в ночь Османского восстания Кизлар-Ага умыкнул султана на воздушной яхте — иными словами, похитил своего собственного монарха. Благодаря этому восстание завершилось за одну ночь. — Надеюсь, вы спасли несколько тысяч жизней.
— Я просто выполнил свой долг по защите султана. Он теперь вполне счастливо живет в Персии.
— Он-то? — спесиво фыркнула Лилит. — Вы хотели сказать, счастливо строит козни против республики. Его шпионы решительно везде!
— Не у него одного, — заметила Дэрин, — как выяснилось прошлой ночью.
— Это точно. — Кизлар-Ага потянулся выключить механическую сову; жужжание колесиков внутри ее прекратилось. Сам он заговорил вполголоса: — Как вы, возможно, помните, мистер Шарп, кайзер был близким другом моего бывшего властителя. У меня по-прежнему среди германцев есть множество связей.
Лилит подступила на шаг:
— Не так давно мы выведали у них кое-какие секреты — те, что правительство республики не может передать британцам. Во всяком случае, официально.
— А неофициально? — спросила Дэрин.
— Если только никто не знает, откуда они исходят. — Кизлар-Ага осмотрительно огляделся. — Быть может, вам двоим не мешало бы прогуляться, вспомнить старое. Пережить, так сказать, заново бурные события революции!
— Шикарная мысль, — согласилась Лилит, приобнимая Дэрин за плечо.
— Мне нежелательно отлучаться, не поставив в известность доктора Барлоу.
— Зачем лишняя суета, — тихо сказала Лилит. — Мы уже и так через час вернемся. И обещаю: то, что я тебе расскажу, стоит некоторой непунктуальности по отношению к начальству.
* * *
Сбежать незамеченными оказалось совсем не трудно. Доктор Барлоу вела оживленную беседу с группой ученых шишек в котелках, а Лилит, похоже, знала в консульстве все входы и выходы. Она провела Дэрин через кухню, подсобки и вывела через заднюю дверь наружу, где на них удивленно воззрилась пара полицейских, но, очевидно, у них не было приказа задерживать кого-либо на выходе.
При быстрой ходьбе по асфальтированным улицам Манхэттена Дэрин опять ощутила боль в своем утихшем было колене. Оно не болело весь день, но теперь из-за осенней прохлады и спешки Лилит снова начало зудеть. Когда Дэрин стала сильнее опираться на трость, Лилит удивленно спросила:
