Все притихли ненадолго, и стало слышно, как далеко позади, на оставленной улице, надрывно кричит женщина.
— Во, слышите? — сказал один из калек. — А если эти против нас пойдут теперь? Их же больше. Тут и Рафаэль не защитит, я думаю. Я не хочу опять на Свалку!
— Чего разнылся, как дитя! Пусть попробуют только.
— Не бойся, Тед! — почти нежно произнесла крылатая. — Вы все, ничего не бойтесь. Скоро уже никто не осмелится нас тронуть.
Дома, наконец, расступились, будто бы неохотно. Последние стояли кривовато, выбились из общего ряда, не желая возвращаться в строй. Они были ближе к платформам, где спали лодочки, чем к своим простеньким и серым одноэтажным соседям.
Там, на стоянке, три светлых купола уже надулись, стремясь к небу, а четвёртый только поднимался, обретая форму.
— Э-ей! — донеслось от лодок. — Сюда, ребята!
— Заждался, Вилли? — крикнули ему. — А вот и мы!
Калеки ускорили шаг, и Флоренцу пришлось чуть ли не бежать, чтобы не упасть. Крылатая тащила его вперёд, не оглядываясь.
— Этот мне уже всё пояснил, — радостно сообщил Вилли, кивком указывая вниз. — Теперь не хуже него сумею лодкой управлять, вот так-то!
На палубе лодочки, привалившись спиной к сиденьям, полулежал человек. Он тяжело, с хрипом дышал, и кровь проступила на стягивающей грудь повязке.
— Ты был с ним добр, Вилли? — спросила крылатая, поднимаясь на ступени. — Нужно, чтобы он ещё жил. Чтобы помог вам найти путь туда и назад.
— Ты, Леона, не бойся, я ж не дурак! — рассмеялся её собеседник. — Без ушей, к примеру, преотлично жить можно, и чтобы вести лодку, они не нужны. Так что мы быстро договорились.
Раненый поднял голову, и Флоренц его узнал. Это же Йохан! Лицо совсем белое и искажено болью, жидкие тёмные пряди прилипли ко лбу, на щеке кровь. С ним плохо обошлись, но если он ещё жив, может быть, и Гундольф тоже?
Йохан повернул голову, заметил мальчишку, и взгляд его изменился. Тоже узнал.
— Что, они взяли Эриха? — спросил слабым голосом.
— Нет, — замотал головой Флоренц. — Я один попался.
И выпалил торопливо, боясь, что прервут:
— А что с Гундольфом?
— С кем? — наморщил лоб раненый.
— Ну, с вами должен был лететь...
И вспомнил запоздало, что Гундольф просил не выдавать его имя. А Йохан тоже, видно, вспомнил, где это имя слыхал. Он усмехнулся криво, морщась от боли.
— Вот, значит...
— Почему ты говоришь «попался», Сиджи? — дёрнув за руку, требовательно спросила крылатая. — Ты что, не рад нашей встрече?
— Мне вот другое любопытно, — сказал один из калек, что стоял у борта. — Наш маленький дружок откуда-то знает Эриха и вот этого. А ещё, Леона, разве та записка, что ты нашла в доме на горе, не была подписана дурацким именем «Гундольф»?
У Флоренца стало так холодно внутри, как не было ни разу, даже когда он нырял в зелёную глубину на спор с самим собой, пытаясь достать до дна.
— Так и было, — согласилась крылатая, не отрывая глаз от Флоренца. — Значит, ты соврал? Тоже предал меня, как Кори?
— Я не врал! — возмутился мальчишка. — Я же сразу сказал, что никакой я не Сиджи. А что до остального, меня никто не спрашивал, я и молчал. Разве ж это ложь?
А сам удивился, что может говорить, да ещё так дерзко, потому что страшно стало до невозможного, даже колени ослабели. Этой-то кто знает, что придёт в голову? И на что способны остальные, уже повидал.
— Ты, Леона, дай его мне, — протянул руку Вилли. Страшную руку, хоть её и украсили медными узорами. Палец, которым он подманивал Флоренца, загибался, как нож, и тёмные глаза, зло прищуренные, тоже напоминали ножи. — Уж он у меня заговорит.
— Я не хочу! Я не знаю ничего! — захлебнулся от ужаса мальчишка. — Не надо, отпустите меня! Отпустите!
Но крылатая держала крепко. Может, только потому Флоренц ещё и не упал.
— Тише, — сказала она почти ласково, как мать утешала бы дитя. — Тише, не бойся.
И это было хуже, чем угрозы.
— Вилли, вам нужно лететь за остальными, нельзя терять время. А маленький Сиджи останется здесь. Он так хотел на Свалку. Я отведу его туда, а он за это всё мне расскажет. Ты ведь расскажешь, да, Сиджи?
Мальчишка кивнул, уже почти ничего не соображая от страха. Он чувствовал, что сделает вообще что угодно, что попросят, только бы его не коснулись пальцы-ножи. Прямо-таки ощущал, как они входят в тело, под рёбра...
— Идём, — потянула его крылатая. — Идём скорее! Вы изрезали купола у остальных лодок?
— Сделали, — кивнул один из калек. — И на той стоянке тоже. Так что, двигаем к складам?
— А топливо? — ответила вопросом его собеседница.
— Распределяем, мы мигом, — откликнулись в стороне. Там разгружали телегу, разносили брикеты и хворост по лодкам.
— И нас не забудьте, эй! — замахал рукой Вилли. — А то застрянем на полпути, а мы ж главные, всех поведём.
— Мы помним! — ответили ему.
А раненый опять поднял голову, поглядел на Флоренца мрачно.
— Лучше бы ты не попадался Эриху на глаза, — слабо, но отчётливо произнёс он. — Из-за тебя он был сам не свой. Это всё... потому, что он дал слабину. Он бы придумал... мы бы выкрутились. Он стоит десятка таких, как ты. Попробуй только выдать его, и я...
Вилли, что прислушался с интересом к этим словам, решил теперь, что ничего важного не услышит. Он пнул Йохана в плечо, и тот, не удержавшись, завалился набок со стоном.
— А ну тихо! — рявкнул Вилли. — Только мы тут можем его пугать, ясно тебе? Всё равно не доживёшь до завтра, полудохлый! «Попробуй только», ну-ну!
— Не обижай его, не надо, — вмешалась крылатая. — Сперва привезите остальных.
И направилась прочь, больше не оглядываясь, и Флоренцу пришлось волочиться следом. Он обернулся ещё пару раз — увидел, что калеки направились за ними, если не все, то почти все, и успел разглядеть, как неслышно взмывают лодочки, уходя за купол. А потом стоянку закрыли дома.
В этот раз шли другой дорогой. Боялись, наверное, что поднялась тревога, но если и так, эти улицы волнение миновало. Попадались навстречу люди, кто-то глядел из окон, но никто не кричал, не тыкал пальцами, не выбегал, готовый к драке. А Флоренцу очень хотелось, чтобы это случилось. Чтобы кто-то пришёл и хотя бы отвлёк этих, а уж он бы не зевал, мигом бы удрал.
— Не нравится мне, как они глядят на Леону, — сказал калека, что шёл, со звоном опуская стальные ноги на мостовую и временами противно царапая камень. Мальчишке казалось, этот звук пробирается внутрь и скребёт, даже когда уши больше его не слышат.
— Да, Леона, ты лучше лети, — согласился кто-то позади. — И тебя не разглядят, и от нас отвлекутся.
— А Сиджи? — растерянно спросила крылатая.
— Я поберегу его для тебя, — сказала Ткачиха. — Не бойся, не упущу. Лети!
И хватка, наконец, разжалась. Флоренц потёр запястье, ощущая, что будет синяк. А крылатая, выбравшись из толпы, зашагала прочь, встряхнула руками. Щёлкнул, расправляясь, механизм. Всё дальше тонкая фигурка в белом, всё быстрее бежит. Взмах — оторвалась от земли, но невысоко. Ещё взмах, ещё — хлопнуло окно, вскрикнул кто-то, но она уже над крышами, делает круг под куполом, почти невидимая против солнца. Наконец, пролетает над толпой, где её приветствуют криками, и уносится вперёд и выше. Только Флоренцу это больше не казалось чудом — ни сама эта страшная, искалеченная девушка-женщина, ни умение, доставшееся ей не по праву, хотя и высокой ценой.
— Так откуда знаешь Эриха? — наклонился к лицу безногий. — А, сопляк? И этого, с лодки, откуда знаешь? Если у тебя такие люди в друзьях, зачем тебе на Свалку?
— Не друзья мне они. Друг у меня один, и он на Свалке, — сказал мальчишка. — Если попадём туда, я вам докажу.
— Отвяжитесь от мальчонки, — прикрикнула Ткачиха, кладя руку на плечо Флоренца. — И так напугали знатно.
— А ты чего нам рты затыкаешь? Не ясно разве, что темнит он? Сама же расспрашивала, как он сюда попал, потому как любой поймёт — не взяли бы такого. Что он там плёл? Брат привёз?
