Зато теперь, когда машина встала, наконец появилась возможность зарисовать злосчастную букву Р и пометки к ней.
Изучение букв… отвлекало. От размышлений о том, куда они едут. От того, правильно ли он поступил, согласившись на мутное предложение торговца. Даже после заключения сделки и показательного упрятывания мешочка с кристаллами в один из многочисленных шкафчиков, Оршаг упорно отказывался называть конечную цель их путешествия. То ли сам не знал, то ли темнил. Брак ставил на второе.
Это беспокоило, но одновременно успокаивало. Было что-то умиротворяющее и непривычное в этом состоянии, когда от тебя толком ничего не зависит и ты перекладываешь ответственность за решения и последствия на других. Наверное, Логи, целиком полагаясь на план напарника по Поиску, ощущал нечто подобное. Разве что ставки для него были поменьше, да и безразличия к собственной судьбе, в отличие от Брака, толстяк не испытывал.
Ночь встретили привычным уже ритуалом. Неспешно перекусили, Оршаг без особого интереса полистал очередную книгу в цветастой обложке, извлеченную из настенного шкафчика, после чего зевнул и, запихнув ее подмышку, ушел спать на крышу. За неполную неделю пути он всегда так делал, когда не было дождя. Брак же, поломав для приличия глаза над букварем, погасил светильник и растянулся на импровизированной лежанке в дальнем углу кузова - кроватей в траке не было.
Спать не хотелось. В последние дни засыпать было не настолько паршиво, как в начале, да и воспоминания притупились, подернулись дымкой. Как будто и не было ничего, а парень просто отправился в свой Поиск, наняв ушлого торговца обычным возчиком. Где-то там, далеко на востоке, Котобои обустраивают ночную стоянку, с ревом заходят на посадку флиры, тянет вкусным дымком из приоткрытой двери трака Сельмы…
Брак сжал зубы и уткнулся лицом в набитый старой одеждой мешок. Сквозь потрескивающие после ночной жары стенки кузова пробивались непривычные, хотя и знакомые звуки. Шелест листвы на кустах, стрекот каких-то непонятных мелких насекомых, рыдающий крик ночной птицы. Бестолку поворочавшись с полчаса, парень аккуратно встал и вышел наружу, зябко кутаясь в милостиво одолженное торговцем одеяло неуместно веселой радужной расцветки.
Ночные светила уже успели подняться над горизонтом, заливая все вокруг призрачным сизым светом и отбрасывая длинные косые тени. Брак, аккуратно ступая по непривычно проминающейся и похрустывающей под ногами траве, доковылял до клубящихся в темноте кустов и кое-как принялся облегчаться, путаясь в одеяле. Вид с холма на ночную степь напомнил ему бессонные ночи на вышке “Мамаши”, когда в предрассветные часы затихает шум лагеря и гаснут все огни, оставляя из всех звуков лишь мерное гудение немногочисленных эйносов, продолжающих свою ночную вахту.
И, прямо как в предрассветные часы, навалилась жуткая сонливость, чего Брак и добивался. Закончил свои дела, вновь запахнулся и пошел назад.
Оршаг стоял на крыше кузова во весь свой немалый рост, лицом к востоку, неотрывно наблюдая за едва мерцающей вдалеке искоркой. Что удивительно - без ставших уже привычными очков. Не поворачиваясь, махнул Браку, мол, иди уже спать.
Тот пожал плечами и полез в кузов.
Дым над лесом Брак заметил далеко не сразу, слишком занятый чисткой и настройкой компрессора. Несчастное устройство выглядело так, будто его с самого сведения не трогали вообще ни разу, оставив вопросы о поломках и работоспособности на волю слепого случая и толстого слоя жирной маслянистой грязи, покрывающей всю внутрянку. Скорее всего, не развалилось оно именно из-за грязи, особенно учитывая то, как Оршаг нещадно гонял свой трак по степным буеракам.
Собственно, Оршаг и подрядил парня провести проверку грузовика, глянуть двигатели и “что там еще внутри дребезжит”. Чем тот и занимался с самого рассвета, кляня криворукого кретина, который не следит за своей техникой.
– Пойми, Брак. Это самые основы основ рыночных отношений, на которых строится в этом мире вообще все. Начиная с глубокой древности, где правил принцип “ты мне, я – тебе”, и заканчивая современными контрактными договорами, где каждый крохотный пункт можно расписывать на множество страниц. – Торговец помахал зажатой в руке книгой и затянулся трубкой, благосклонно глядя на потного и чумазого калеку.
Неизменные темные очки вновь сидели у него на носу.
– Почему-то я уверен, что в основе основ лежит желание ударить кого-нибудь по голове и забрать нужное без всяких отношений, – Брак выразительно повел зажатым в руке обрезком медной трубки и вновь полез в недра компрессора. – Особенно, если за жалкое одеяло, еду и букварь от тебя требуют невозможного. Как это вообще может до сих пор ездить?
Оршаг пожал плечами и хмыкнул.
– Вообще-то, у “этого” есть имя. Вроде даже весьма известное и в меру похабное, как вы любите. Что-то навроде “Черный пронзатель” или “Ржавый гробовоз”.
– Я бы назвал его “Содержимое нужника”, и даже это звучит комплиментом. Хотя, признаюсь, я никогда не видел настолько мастерски сведенного трака. Эйносы, каркас, даже обшивка подогнана идеально. Здесь почти на всех деталях клеймо.
– Как выглядит?
Брак стер пальцем грязь с корпуса гравки и пригляделся.
– Похоже на глаз.
– В треугольнике? – заинтересованно спросил Оршаг.
– Нет, просто глаз. Вокруг мелкий орнамент, какие-то буквы, но незнакомые. Может, имя мастера.
– Вряд-ли. Скорее пожелание, чтобы оно поскорее сломалось, а клиент прибежал за заменой. Никогда не доверяй надписям на незнакомом языке. Людям, говорящим на незнакомом языке тоже не доверяй. Да и вообще доверять никому не стоит, если только ты не можешь залезть человеку в голову, чтобы узнать его мысли. В последнем случае, кстати, доверять не стоит особенно сильно, кристально честные люди – самые большие мрази. Или умело скрываются.
Брак закончил вычищать первый компрессор и полез в недра правого двигателя. По сравнению с полудохлым движком в Джусовском траке, это был настоящий монстр. Явно добытый из матерого джорка, крепко сбитый, с мощными зацепами. Качеством наверняка не ниже красного, способный без проблем тянуть в одиночку три таких туши вместе с прицепами. И, конечно, как и все остальное, засранный донельзя.
– Такое послушать, доверять вообще нельзя никому.
– А так и есть. Именно поэтому мы с тобой сидим здесь, а не где-то еще. Ты мог бы, например, сидеть сейчас в клетке у Котов и наслаждаться утренней порцией помоев. Или побоев, в клетке они взаимозаменяемы и неотъемлемы друг от друга. А я бы мог, к примеру, пить пиво в одном из кабаков Ямы. Тех самых, где посетители не
