На той стороне улицы помаргивал фонарь.
– Так, – сказал Ингрейв, – ты, Хэнк, иди к двери.
– Может, на машине? – спросил Перссон, сунув небритую свою физиономию в поле зрения. – Я думаю, это «бьюик» тех парней. Мы могли бы…
– Заткнись.
Ингрейв сложился, его вырвало какой-то кисло-зеленой гадостью.
– Но...
– Мы никуда не доедем ни на какой машине! – детектив сплюнул и тыльной стороной ладони вытер рот. – Нас с Хэнком тут же слепит друг с другом. Или я сдохну от головной боли. Так что зеркало нам нужно здесь и сейчас.
– А вдруг его разбили?
– Это вариант, – подал голос Хэнк. – Потом парни всегда смогут разбить его с той стороны. И даже если ты пройдешь туда, Хэм, тебя, скорее всего, подстрелят.
Ингрейв ощерился, прищурил вдруг задергавшийся глаз.
– И что ты предлагаешь?
– «Бьюик».
– Будто вокруг не слышали твоей стрельбы!
– Поэтому, боюсь, в магазине все уже настороже.
– Я хотел с черного хода…
– «Бьюик», – повторил двойник.
– Хэнк, ты тупой! – прошипел Ингрейв. – Мы не можем ехать вместе!
– Можем.
– Как?
Хэнк почесал шею, копируя любимый жест Ингрейва.
– Ты поедешь в багажнике, Хэм.
– Что? Я сдохну.
– По крайней мере, так мы оба будем в безопасности. И я буду мчать на полной.
Ингрейв усмехнулся.
– Куда?
– Я покажу, – сказал Перссон. – Я снял в «Холидей» номер на подставное имя. О нем у Ричи не знают.
13.
Двойник снял плащ, и Перссон выстлал им дно багажника. Запасное колесо выбросили к чертям. Ингрейв забрался внутрь, в тесное, пахнущее автомобильной резиной пространство, крышка над ним захлопнулась. Темнота была полной.
– Как ты? – спросил Хэнк.
– Терпимо.
Ингрейв кое-как повернулся, поджал ноги.
– Надо ехать по Пинчон, а затем по Двадцать седьмой, – сказал Перссон. – Быстрее доберемся до «Холидей».
– Машину все равно узнают, – сказал Хэнк.
– Так будет даже лучше.
– В смысле?
– Ты поймал меня и везешь к Ричи.
– Эй, а я? – крикнул Ингрейв.
Багажник со щелчком приоткрылся.
– Спросишь номер триста восемнадцать, – заглянул в щель Перссон, – назовешься Линкольном Веттиком, документы там не нужны, специфика, понятно, призывает к анонимности, скажешь только кодовое слово. Слово: «Птеродактиль».
Ингрейв хмыкнул.
– Почему «птеродактиль»?
– Редкое потому что.
Стряхнувший алкогольный морок Перссон оказался мужиком решительным и боевым, пусть и несколько помятым. Даже блеск в его глазах появился. Поживее иных доминантов выглядел.
– В номере есть зеркало, – сказал он, отлепляя пластырь со лба. – Но маленькое, только для форсированного трансферта в одну сторону. Большого зеркала я не достал.
– Значит, оно для меня бесполезно, – сказал Ингрейв.
– В «Холидей» есть трансфертный зал.
– Мы видели, – сказал Хэнк.
– В доминантный мир можно вернуться через него.
– Не слишком нагло? – спросил Ингрейв
– За доминантами на выходе в родной мир не следят. На входе – да. Потому что вход – двадцатка, а выход – бесплатный.
– Ричи как никогда добр, – сказал Хэнк.
– Стоп! – сказал Ингрейв. – И какой у нас план?
– Мы идем к Ричи, ты идешь к Ричи.
– И все?
– И пытаемся спасти девчонок.
– Как?
– Их держат двумя этажами ниже пентхауса, в отдельных номерах, – сказал Перссон. – Охраны – восемь человек.
– Я в восторге, – сказал Ингрейв.
– Я там работал. Главное – подобраться к двойнику Ричи. Это я тебе обеспечу. Его телохранители – такие же отражения, как он сам. Доминантов Ричи перетащил сюда, так как больше переживает за свою жизнь, чем за жизнь своего двойника. Когда все внимание охранников будет посвящено мне, их отражения какое-то время окажутся в состоянии рассинхрона. Думаю, ты сможешь перестрелять их, не напрягаясь.
– Интересно, почему раньше до этого никто не додумался?
– Потому что все знают, что отражение Ричи ничего не решает.
– Тогда на черта он нам?
– Рассинхрон.
– О!
– И в личных покоях у Риччи есть зеркало.
– С этого и надо было начинать, – сказал Ингрейв. – Дальше я разберусь. Не забудьте выпустить меня по приезду.
– Не забудем, – сказал Перссон.
– Защелкивайте.
Крышка багажника клацнула, обрубая свет. Ингрейв ощутил, как «бьюик» качнулся под весом садящихся в него людей. Скрежетнув, фыркнул, заработал двигатель, наполнил автомобиль нетерпеливой дрожью.
Хэнк что-то сказал. Разобрать его слова не было никакой возможности. Впрочем, они, скорее всего, Ингрейву и не предназначались.
14.
В пути у Ингрейва появилась возможность многое обдумать. Головная боль чуть притихла, и он смог просчитать свои дальнейшие шаги. Даже неровности дорожного покрытия, которые в багажнике воспринимались весьма болезненно, не сбили его с мысли.
Первое.
На хрена это все мне надо? – спросил себя он. Если Перссон хочет сдаться Ричи, я здесь при чем? Хэнк получит баксы у доминанта, всю тысячу, я свои двести получу у себя, долг долой, бутылка виски вымоет все из памяти, как дурной сон. Может мы даже слегка синхронизируемся, и я смогу ощущать рожу Хэнка в зеркале как свою. Это, в конце концов, давно забытое и приятное чувство. А девчонки…
Ну, девчонки. Даже если мне, нам удастся их освободить… Куда я потащу двадцать девчонок? Куда мы с Хэнком их потащим? В то, что я – султан, а они – мой гарем, не поверит даже самый распоследний идиот. Ими, конечно, можно набить номер, снятый на Линкольна Веттика, но вывезти, дьявол, понадобится военный фургон.
И еще встает вопрос: кто мне даст проделать такой цирковой трюк? Неужели все будут смотреть и аплодировать?
Ладно, допустим, мы их освободим. Допустим, переправим в доминантный мир. Уникум я или кто? Что дальше? В сущности, само появление девчонок в доминантном мире гарантирует им, что в отраженном «Холидее» Ричи они больше не появятся. Двойники у всех мертвы, и обратный трансфер делать просто не с кем.
Но двадцать девчонок, не имеющих отражений, – это рассинхрон в полный рост. И для Ричи они – прямая угроза. К статьям за рэкет, сутенерство и подкуп городских властей прибавится двадцать эпизодов похищений с переправкой в подчиненный мир. Это пожизненное. Это никто не сможет спустить на тормозах. Этим, пожалуй, заинтересуется даже ФБР. И все, кто покрывает Ричи, отвернутся от него в надежде, что петля правосудия не затянется на их жирных шеях.
То есть, девчонок надо сразу везти в полицейский участок и, желательно, в центральный. И вызывать репортеров, телевидение, раздувать пожар сенсации.
Это, впрочем…
«Бьюик» подскочил на выбоине, и Ингрейв ударился о крышку багажника плечом. Хэнк гнал, как обещал.
Второе. Первое ни хрена не важно. Тот, кто притащит Перссона Ричи, тут же подпишет себе смертный приговор. Будет ли Ричи рисковать? Нет. Ведь Перссон мог сболтнуть лишнее своим конвоирам. Был бы он мертвый... Нет, даже мертвый он не поручится за тех, кто доставит его в «Холидей». Эта информация слишком опасна. С одной стороны, вроде бы Ричи и нечего бояться, пока она ходит в неком узком кругу, среди своих и тех отраженных ублюдков, что заглядывают в пентхаус трахать доминанток.
С другой стороны…
Тот же Перссон, что громил рестораны, взрывал прачечные и слыл грозой китайского квартала, пока Ричи от греха не прибрал его к себе, к девочкам в охрану, он же изменился. Это совсем другой Перссон. Не тот, которого знал я, и не тот, которого знал Хэнк. И точно уж не тот, которого знал Ричи. Что должно было сотвориться в его мозгах, чтобы он пошел против своего хозяина?
Значит, такое возможно с самыми верными людьми. Да и мы… Дьявол! Мы с Хэнком, наверное, видели в этом опаленном солнцем городе всякое, и утопленников, и повешенных, и парня, что вышиб себе мозги из отцовского «ремингтона». И обдолбанного в край Энди Палиски брали без оружия. Что нам какие-то девчонки, по своей же глупости, скорее всего, попавшие к Ричи в сети? Но вот мы. Трясемся в «бьюике», не понятно на что рассчитывая, без плана, с патронами в обрез. Импровизаторы хреновы.
