– я ему яйца оторву и яичницу сделаю! Идём скорее в столовую, надо столик занять, скоро свободных не останется!
«Ну как, размялся перед завтраком?»
«И не говори! Мне начинает здесь нравиться!»
«А давай сделаем вид, что вы с Катей встречаетесь?»
«Зачем? Нарваться на лишние неприятности?»
«Миша! У нас уже полтора месяца не было неприятностей! Они же скучают!»
«Поговорю с Катей. Можно вести себя так, чтобы все гадали, но никто ничего не мог понять».
«Создать интригу? А ты коварный злодей, Миша! Вся Академия же только об этом и будет говорить!»
«Зато сразу будет видно, кто нормальный, и с ним можно общаться и иметь дела, а у кого детство в жопе недоиграло».
Столовая оказалась огромным залом. Даже не так. Залой. Видимо, здание действительно строилось как дворец. Высоченный сводчатый потолок, роспись, лепнина. Явно не на студентов дизайнеры рассчитывали.
Вдруг я увидел Катю. Она сидела за отдельным столиком и махала нам рукой.
— Ты же вроде собиралась со своими завтракать? — спросил я, присаживаясь рядом.
— Да пошли они! Дураки! Начали меня расспрашивать про тебя, претензии предъявлять.
— Мне тоже успели предъявить, что я тебя на землю уронил, — я наклонился к самому уху Кати, чтобы никто не услышал. — Тут Рики идею подбросила: вести себя так, чтобы все гадали, что между нами, но при этом никто не мог понять.
— Оооо! — у Кати сразу загорелись глаза, — это же как можно над всеми поиздеваться!
— Точно! — я повернулся к Марике и близнецам. — А вы, смотрите, молчите!
— О чём молчать? Встречаетесь вы или нет? — догадалась Марика. — Да будто мы сами понимаем!
— Отлично! — мы с Катей переглянулись и в голос заржали.
В столовой стояла полностью автоматическая система обслуживания. Подносы из пластика и нержавейки с тремя углублениями в виде тарелок, отдельными выемками под приборы, хлеб, десерт и пару стаканов. В общем-то, ничего больше и не нужно. Зато мыть элементарно: в посудомойку засунул и всё чистое. А вот вместо поваров на раздаче был конвейер. Оформляешь заказ в специальном приложении в коммуникаторе, и через минуту можно идти забирать на столе выдачи. Похоже, система прекрасно справлялась с нагрузкой, потому что никаких очередей я не заметил.
Мы углубились в меню. Я сразу решил, что ещё успею насладиться изысками местной кухни, поэтому заказал, что попроще. Двойная порция яичницы с беконом, салат из тунца, пару йогуртов и пирожное на десерт. Организм, привыкший к утренним тренировкам, требовал калорий, несмотря на то, что сегодня была только небольшая разминка.
На табло высветился мой номер заказа, и я пошёл забирать. Когда я уходил, Катя грозно зыркнула на Вику с Лёней, порывавшихся что-то мне сказать.
«Будет очередная пакость, да, Миша?»
«Да по-любому! Закутаю-ка я поднос в силовой щит... двусторонний, на всякий случай!»
Как в воду глядел!
Стоило мне отойти от раздачи на пару шагов, как мой поднос взлетел в воздух, как от удара снизу. Поймал.
«Миша, ты молодец! Ничего не расплескалось!»
Я окинул взглядом столовую, и заметил выражение досады и удивления на лице одного из старших парней. Он смотрел прямо на меня, так что особых сомнений в его причастности у меня не было. Я ему улыбнулся, кивнул и... выбил телекинезом стул у него из-под задницы. Не ожидавший такого парень приземлился на пол, на пятую точку, под ржач своих соседей.
По всей столовой то тут, то там к потолку взлетали подносы первокурсников... и, к их ужасу, падали им на головы вместе с содержимым.
— Знала, но молчала? — я, нахмурившись, уставился на Катю.
— Миша, это же традиция, посвящение в студенты! А ты красавчик, я всё видела. Ну не сердись на меня, ладно? — Катя заглянула мне в глаза, состроив при этом смешную мордашку, так, чтобы каждый, кто видит это со стороны, мог однозначно понять, что девушка старательно извиняется.
Я не выдержал и прыснул, чуть не подавившись яичницей. А вкусно, однако!
«Миша, дай я!»
«Кушай, милая, только не обляпайся!»
«А как я хорошо устроилась, правда?»
«Ты о чём?»
«Я смотрю на девушек, у большинства салатик из морковки, какой-то йогурт, который на тарелке ещё найти надо. И я! Ем, что хочу, сколько влезет, а потом ничего не делаю, пока ты калории сжигаешь!»
«Ах ты!.. Паразитка какая! А я думаю, что это мне ремень пришлось на одну дырочку переткнуть? Ну всё, в следующий раз сама кросс побежишь!»
«Хи хи хи! Даже уговаривать не пришлось!»
«Тьфу ты, зараза!»
— Между прочим, когда вы с Рики болтаете, — заметила Марика, — у тебя по лицу это сразу видно. Левая и правая стороны лица выражают разные эмоции.
— Серьёзно? Блин, надо как-то будет над этим поработать...
«Рики, давай на людях так эмоционально ничего обсуждать не будем, хорошо?»
«Согласна. Но кросс всё-таки мой!»
«Ладно-ладно, беги».
Внезапно в столовой наступила тишина.
Дальше по плану, который нам выдал Дмитрий Георгиевич, наш куратор, шло тестирование первокурсников. Мы с Марикой хоть и были зачислены на второй курс, но временно, до этого тестирования. Так что мы немного волновались. Вдруг нас раскидает по разным курсам?
Чтобы этого не произошло, я планировал занизить свои возможности. А зачем мне, собственно, показывать всё, что я могу? Знаний мне это не добавит, только головную боль в виде различных завистников и желающих померяться магическими пиписьками.
И, похоже, тестирование должно было вот-вот начаться.
На возвышение в конце зала, видимо, бывшее сценой, вкатили на тележке непонятную установку, похожую на цветок ромашки на толстой ножке. Серединка цветка была серой и поблёскивала, очень похоже на биомет. А вот вместо лепестков у цветка были прозрачные кристаллы.
Вышедший вслед за тележкой мужчина в костюме поднял руку, и в зале стихли малейшие шепотки.
— Дорогие студенты, рад приветствовать вас в стенах нашей Академии! Новенькие меня ещё не знают, поэтому представлюсь. Меня зовут Натан Ефимович Кацман, я ректор Академии.
При взгляде на ректора в глаза в первую очередь бросалась блестящая в свете многочисленных ламп макушка. При этом он носил стильные очки в изящной металлической оправе и аккуратно подстриженную бороду. И в целом производил впечатление человека серьёзного, знающего себе цену.
Говорил ректор быстро, громко и чётко, хорошо поставленным низким голосом, приковывая к себе всеобщее внимание, сам же почти не выражая эмоций. И от этого то, что он говорил, воспринималось по-особенному всерьёз. Нас
