Капитан стражи поднял меч. Башка тихо произнесла заклятие:
— Твои механизмы сломаны. Твое зрение тоже сломалось. Ты видишь только, как оно ломается. — Она сказала это там, как будто слома уже были правдой, и они стали правдой. В его стеклянных глазах расправились пружины и разбились шестеренки. Он громко вскрикнул и уронил меч.
А еще он отпустил Роуни. Роуни медленно заполз обратно в разрушенный вагон.
— Ну, ну, — сказала Башка, как будто утешая капитана. Она подняла один коготь и стукнула его о стену туннеля. Он соскользнул на землю, прикрывая руками нерабочие глаза.
Башка поглядела на Вэсс и мэра. Она рассматривала Вэсс, как будто решая, съедобна ли она.
— Здравствуй, внучка, — сказала она. — Здравствуй, маленькая соперница.
Вэсс стояла очень прямо.
— Здравствуй, Башка, — сказала она. Ее голос казался надтреснутым, но в то же время храбрым. — Я не твоя внучка. Никто из нас никогда не был твоим внуком.
— Были, еще как были, — сказала Башка. Она протянула к Вэсс руку и заправила ей за ухо упавший локон. Он снова упал на лицо. — Кем вы еще могли быть? Я подобрала всех вас, когда у вас больше никого не было. Я взяла вас домой, когда ваши семьи утонули, умерли с голоду или бросили вас. Кому еще вы принадлежите, ну, если не Башке?
Вэсс вздернула подбородок:
— Спасибо за это. Но я все равно не твоя внучка.
Башка долго оценивающе на нее смотрела и скрестила руки перед собой:
— Я думаю, в этом ты можешь быть права, — сказала она голосом, полным удивления и боли. — Ты можешь больше не быть моей. Что ж, отправляйся на северный берег. Заставь мэра сдержать его обещания и заставь его страдать, если он не даст тебе твоего собственного дома. Ты сделала выбор, так держись его. Лучше тебе не метаться — он этого не одобрит, а я тем более.
Мэр выбрал этот момент, чтобы заговорить раздраженным и преисполненным осознания собственной важности голосом:
— Не говори обо мне так, как будто меня здесь нет, ведьма.
Башка улыбнулась. Она выглядела обрадовано. Она выглядела так, как будто только что съела самое вкусное в мире яйцо.
— Мэра здесь нет, — сказала Башка Вэсс. — Будь он здесь, я бы и его покалечила, и тогда он никогда бы не сдержал всех своих щедрых обещаний. Это мо тебе подарок, и он будет последним. Чтобы воспользоваться им, тебе нужно бежать. Этот туннель заполнится водой наводнения, и очень скоро. Наводнение придет сегодня.
Башка подалась вперед и прищурилась одним глазом:
— Можешь сказать его мэрству, что, даже если река вылижет южный берег, как чистый могильный камень, я позабочусь о том, чтобы он никогда не смог перестроить его на свой вкус. Южный берег принадлежит мне. Передай ему мои слова, ну. Я бы сказала ему лично, но его здесь нет. Я бы серьезно покалечила, если бы он был здесь. Я бы наложила на него прекрасные проклятия.
Мэр едва не взорвался от ярости. Вэсс вложила в его руку зажженный факел:
— Пожалуйста, бегите, сэр, — сказала она. — Вас здесь нет. Вас здесь не должно быть.
Он еще немного побрызгал слюной, развернулся и убежал в темноту туннеля.
Вэсс помедлила. Она посмотрела на Роуни. Роуни не понял, что она хотела сказать этим взглядом. Потом Вэсс помогла капитану стражи подняться, и они последовали за мэром. Все трое исчезли в глотке туннеля.
Роуни остался в темноте с Башкой. Он пытался вспомнить, как нужно дышать.
Картина VIII
Башка заговорила тихо и напевно. Кирпич и камень стен туннеля засветились зеленым, как молодые светляки. В этом зеленом свете она посмотрела на Роуни сверху вниз, как будто выискивая во фрукте на рынке гниль и червей. Она знакомо пахла затхлостью и перьями.
— У тебя послание для меня, карлик? — спросила она. Воздух между ними натянулся не хуже скрипичных струн.
Страх пробрал Роуни до костей. Он не убежал. Он знал, что от Башки не убежать, в туннеле негде спрятаться, а ее механические ноги очень широко шагают. Он показал Башке, что не убежит, и сказал то, что собирался:
— Я хотел, чтобы ты помогла найти Роуэна, — сказал он. — Но потом я его нашел. Он в вагоне. Он не шевелится, и он не узнал меня, когда я крикнул ему. Он просто стоял там и глядел в никуда пустыми глазами. Я не знаю, что с ним не так. Пожалуйста, помоги ему. Я вернусь к тебе. Я снова стану твоим внуком.
Он пытался стоять, как великан.
Башка встала, как Башка, и проворчала:
— Ты все еще пахнешь воровством и жестью.
— Я не изменился, — сказал Роуни. — Я не гоблин. Я не измененный. Я вернусь.
Башка подняла один коготь, схватилась за вагон и оторвала добрый кусок стены. Металл лязгнул по металлу и оторвался. Роуни передернуло. Было неприятно это слышать.
Три актера никак не отреагировали на надвигающуюся Башку. Она ногой оттолкнула с пути двоих в рыбьих масках и прищурилась на третьего.
Маска Северобережья все еще свисала с шеи Роуэна. Башка сдернула ее с него, бросила на пол туннеля и придавила ногой. Роуэн, казалось, не заметил. Он стоял неподвижно и смотрел куда-то в сторону.
— Что с ним не так? — спросил Роуни.
Башка разорвала рубашку Роуэна спереди. Его грудь покрывал тонкий заживший красный шрам. Роуни знал, что это значит. Он очень старался не знать, что это значит. Мир вокруг него изменил форму, и эта новая форма не была такой, какой должна была быть. Башка скривилась и сплюнула.
— Кукла, — сказала она. — Его мэрство полагает, что может говорить с наводнением с помощью кукол. Он еще глупее, чем заслуживает быть, ну.
— Ты можешь помочь? — спросил Роуни. — Ты можешь отдать ему то, что они забрали?
— Нет, — сказала Башка. — И я не буду принимать тебя обратно. Ты можешь быть моим, но мне ты больше не нужен. Больше нет времени, чтобы научить тебя, чтобы ты был полезным, а Башка не собирается играть с куклами. Река не будет танцевать под дудку кукловода, поэтому наводнения не избежать.
Она вскарабкалась на то, что осталось от вагона.
— Помоги ему! — закричал Роуни ей вслед. Она должна была быть способной помочь ему. Она могла изменить мир своими словами. Она сама была стихией. Она была Башкой.
— Беги, карлик, — ответила она. — Беги к Семеле. Убегай от реки. Мне надо отнести мой дом повыше и забрать с собой большую часть южного берега, ну. — Она направилась вверх по туннелю, и скрип ее ноги затих вдали.
Извилистые кирпичные стены все еще светились от Башкиного заклятия. В их свете Роуни прошел по искореженному вагону. Он встал рядом с братом, и тот его не заметил.
— Роуэн?
Молчание.
— Это я.
Тишина заполнила пространство вокруг них. Роуни вдохнул полные легкие холодного молчания. Он стоял и смотрел на брата, просто смотрел, в туннеле под рекой, под тем местом, откуда они всегда бросали камешки. Он оглядел лицо Роуэна, пытаясь увидеть хоть какой-то признак узнавания или радости. Он не понимал, что он там видел. Он не знал, значит ли что-нибудь любое легчайшее движение глаз или рта.
Роуни чувствовал себя так, как будто это в нем проделали дыру.
Вода сочилась между кирпичами потолка. Она сочилась быстрее и быстрее. Капля упала на лицо Роуни. Он заставил себя двигаться. Он взял брата за руку и вывел его из искореженного вагона. Роуэн легко шел, не сопротивляясь, не проявляя никакой собственной воли.
Роуни вернулся к двум остальным, тем, что были в рыбьих масках. Он толкнул их к северу.
— Бегите, — сказал он. — Не останавливайтесь, пока не выйдете из туннеля, а потом взберитесь по какой-нибудь лестнице. — Они послушали его. Он понадеялся, что оба убегут от наводнения.
Роуни и Роуэн двинулись на юг. Они обогнули вагон, наступая на останки птиц и осколки стекла. Воздух с тихим воем летел по туннелю. Роуни не понимал его речи.
Они обошли лабиринт из луж там, где грязь около рельсов лежала неровно. Воздух вокруг них пах мокрыми мертвыми собаками и гниющей рыбой. Роуни услышал всплеск, доносящийся из самой большой лужи. Он не оглянулся, но обратился к тому, что плеснуло там.
