Дженнифер Линч
Тайный Дневник Лоры Палмер
22 июля 1984
Дорогой Дневник!
Меня зовут Лора Палмер, и если быть точной, то всего три минуты назад мне исполнилось двенадцать лет. Сегодня 22-е июля 1984 года, и день был таким замечательным! Ты последний подарок, который я развернула, и я еле дождалась, пока смогу подняться к себе и начать рассказывать тебе все обо мне и моей семье. Тебе я буду доверять больше всех. Обещаю рассказывать все, что произойдет, все, что я чувствую, все, о чем мечтаю. И все свои мысли до единой. Есть вещи, которыми я не могу поделиться ни с кем. Обещаю делиться ими с тобой.
Итак, спустившись этим утром к завтраку, я увидела, что мама развесила по всему дому гирлянды и даже мой серьезный папа надел парадный цилиндр и вовсю дудит на дудочке в мою честь. Мы с Донной так и покатывались со смеху!
Да, Донна — это моя самая лучшая подруга на свете. Ее фамилия Хэйворд, и ее отец, доктор Хэйворд, помог мне родиться ровно двенадцать лет назад! Не могу поверить, что это, в конце концов, произошла. За столом мама прослезилась. Она говорит: не успеешь оглянуться, как я стану совершенно взрослой женщиной. Это уж точно! Хотя у меня нет месячных, и, может, пройдут годы, пока они появятся. Так мне кажется. Да она с ума сошла, если думает, что я вот-вот стану взрослой, а сама продолжает дарить мне на день рождении плюшевых зверей!
Сегодня все было так, как я хотела: только Донна, мама и папа — и больше никого. И, конечно. Юпитер, моя кошка. На завтрак мама сделала мои любимые оладьи с яблоками, поставила большую банку с кленовым сиропом и целое блюдо из сдобного хлеба.
Донна подарила мне блузку, которую я видела в витрине универмага Хорна. Я знаю, она купила ее на свои деньги, долго копила их, но не говорила мне, для чего. Это самая потрясающая блузка из всех, какие только можно представить! Она белая, шелковая и вся усыпана маленькими вышитыми розами, но их не так много, чтобы испортить впечатление. Лучше не бывает. На день рождения Донны я обязательно подарю ей тоже что-нибудь особенное.
Моя кузина Мадлен, мы зовем ее просто Мэдди, завтра приезжает к нам погостить и останется на целую неделю. Мы втроем, она. Донна и я, намерены построить в нашем лесу крепость и жить там, если только разрешит мама. Насчет папы я не сомневаюсь. Он, как и я, обожает лес. Как-то ночью мне приснился сон, что папа увез нас в дом в самой гуще леса, и прямо напротив окна моей спальни росло большое дерево, где свили гнездо две певчие птицы.
Л сейчас. Дневник, я должна на минутку прерваться. Снизу меня зовет папа. Говорит, что у него для меня сюрприз! Все тебе расскажу, как только вернусь!
С любовью, Лора.
22 июля 1984 (позже)
Дорогой Дневник!
Ты даже представить себе не можешь, что произошло! Я спустилась вниз, и папа сказал, чтобы мама и я садились побыстрей в машину и не задавали вопросов, пока будем ехать. Мама, конечно, всю дорогу приставала к нему с расспросами. Я особенно не возникала, думая: вдруг папа проговорится. Но он не говорил. И я помалкивала, чтобы не испортить Себе предстояшлй сюрприз. Когда машина остановилась у конюшни «Броукен серкл», я поняла! Папа купил мне пони! Он такой красивый, даже в мечтах нельзя себе представить. Светло-коричневый с переливами темно-коричневого, а глаза большие и нежные. Мама просто поверить не могла, увидев его, и тут же начала спрашивать папу, как это ему удалось сохранить все втайне. Папа ответил, что если бы она заранее узнала о покупке, то весь сюрприз пропал бы. По-моему, он прав.
У мамы чуть разрыв сердца не случился, когда она увидела, что я полезла ему под брюхо и заглядываю между ног, чтобы определить: мальчик это или девочка. Мне и секунды не понадобилось, чтобы понять: это мальчик. Что я, раньше такого никогда не видела! А мама-то думает, что она все знает про свою доченьку, ха-ха!
Но вернемся к моему пони. Я решила назвать его Трои, как в фотоальбоме миссис Ларкин. Конюх Зиппи обещал сделать табличку, где большими буквами будет написано имя «ТРОИ», и повесить ее на шею пони, чтобы все знали, как его зовут. Трои еще очень маленький, чтобы ездить на нем верхом, но через два месяца я смогу его оседлать и скакать по полям. Сегодня я уже водила его и кормила морковкой (папа захватил ее с собой и держал в багажнике) и кусочком сахара, который дал мне Зиппи. Трои с удовольствием все это съел. Прежде чем расстаться, я прошептала в его теплое мягкое ухо, что завтра мы увидимся, а пока я все напишу о нем в дневнике. Не могу дождаться, когда его увидит Донна! Чуть не забыла:
Мэдди ведь тоже его увидит!
На обратном пути папа сказал, что у меня с Троем один день рождения, потому что когда пони дарят кому-нибудь, кто будет его по-настоящему любить, то у них отныне все общее. Так что с днем рождения и тебя. Трои!
Я от души рада, что ничего не знаю о том, откуда он взялся, потому что теперь я могу думать о нем как о посланце небес.
Итак, Дневник, завтра предстоит большой день, а сегодня ночью я буду хорошо спать и видеть во сне Троя и все то время, которое мы будем проводить вдвоем. Счастливее меня нет никого в целом мире!
С любовью, Лора.
P.S. Надеюсь, БОБ сегодня не появится.
23 июля 1984
Дорогой. Дневник!
Уже поздняя ночь, а мне все не спится. Перед этим мне снились какие-то кошмары, так что я решила, что больше не сомкну глаз. Ничего, сегодня приезжает Мэдди, и после утомительного путешествия ей наверняка захочется отдохнуть. Тогда я тоже смогу поспать. И если дней небо будет светлым, то и мои сны станут не такими мрачными.
Один из кошмаров был особенно страшным, и я проснулась вся в слезах, тут же испугалась, что мой плач может услышать мама. Она, конечно, явится сюда, чтобы меня утешать, а мне как раз хочется побыть одной. Но она этого не понимает. Она всегда приходит ко мне, когда я не сплю, и поет «Матильдин вальс». И сейчас бы она тоже его спела. Не то чтобы я не хотела услышать, как она будет петь, но все дело том, что в моем сне этот же вальс маминым голосом пел один человек — и я так перепугалась, что от страха не могла пошевелиться.
Мне снилось, как я иду в лесу мимо Жемчужного озера, а ветер такой сильный, что прямо с ног сбивает, но почему-то только возле меня. Жара. Ветер. И в двадцати футах от меня этот человек с длинными волосами я огромными мозолистыми ручищами. Такими ужасными и грубыми. Он пел, и все время протягивал их ко мне. Борода его не колыхалась от ветра, потому что ветер дул только на меня. Кончики его больших пальцев были черны, как уголь. Он, не переставая, описывал ими круги в воздухе, а руки подбирались ко мне все ближе и ближе. Несмотря на весь свой страх, я продолжала медленно двигаться ему навстречу. Это происходило как бы помимо воли.
— У мена твоя кошка, — произнес он, и при этих словах у него за спиной промелькнул Юпитер и тут же исчез в лесной чаще, как белое пятнышко на листе черной бумаги.
А человек все продолжал петь, и хотя я пыталась сказать ему, что мне хочется поскорее пойти домой вместе с Юпитером, я не могла произнести ни звука. Тут он вдруг поднял руки высоко-высоко, и мне показалось, что он растет прямо на глазах, превращаясь в настоящего великана. И по мере того как его руки тянулись вверх, я чувствовала, что ветер вокруг меня стихает и наступает тишина. Мне показалось, что он меня отпускает, потому что прочел мои мысли. Во всяком случае, так я решила. Так что, когда он остановил ветер свою руками, я подумала: он меня освободил, и я могу теперь отправляться домой.
Потом мне пришлось поглядеть вниз: между моих ног полыхала какая-то ужасная жара. Именно жара, а не просто тепло. Меня прямо жгло, так что пришлось раздвинуть ноги, чтобы хоть немного остыть. И чтобы, наконец, перестало так жечь. В. этот момент мои ноги сами собой начали раздвигаться, как будто хотели оторваться от тела. Я испугалась, что сейчас умру, а никто и не узнает, почему. Я хотела не дать им оторваться, но они так горели, что у меня ничего не вышла. Тогда этот человек взглянул на меня, и улыбнулся своей жуткой улыбкой, и пропел маминым голосом: «Ко мне ты придешь, Матильда, только как кончится вальс…» Я снова попыталась ему ответить, но опять не смогла. Попыталась шевельнуться, но тоже не смогла. Тогда он произнес: «Лора, ты уже дома». И я проснулась.
Иногда во время сна я чувствую, что пропала — мне так страшна. Но сейчас, перечитывая свое описание, я вовсе не нахожу его таким уж страшным. Может, теперь я буду записывать свои сны и перестану их бояться.
Как-то ночью в прошлом году мне приснился такси ужасный сон, что весь день в школе я ничего не соображала. Донна подумала, что я схожу с ума: каждый раз, когда она шепотом звала меня или дотрагивалась до плеча, чтобы передать записочку, я тут же вскакивала с места. Конечна я не сумасшедшая, как Надин Хорли, но мне казалось, что я еще продолжаю видеть свой сон. Отчетливо он мне не запомнился. Все, что осталось в памяти, так это нависшая надо мной беда — из-за того, что я не выдержала одно предназначенное мне странное испытание: надо было помочь нескольким людям переправиться через реку на лодке, а я не могла сделать этого, потому что мне хотелось только плавать или еще что-то в этом роде; и тогда послали за мной кого-то, чтобы тот схватил меня и трогал везде, где не положено. Больше я ничего не помню — и, слава Богу.
