Посвящается Маршаллу П. Олифанту — другу-писателю и советчику.
«А ты попробуй, дружище!»
1
Кто-то постучал в мою дверь. Я открыл — и увидел Кэт, стоящую снаружи.
Десять лет ее не видел. С тех самых пор, как нам было по семнадцать. Но — это была Кэт, вне всяких сомнений. Во плоти. В синей ночной рубашке. Похоже, больше на ней ничего не было. Босиком… и даже без сумочки.
— Кэт? — спросил я.
Уголок ее рта скользнул вверх.
— Как идут делишки, Сэмми?
С трудом выходило крепко стоять на своих двоих — вот как шли в данный момент мои делишки.
— Заходи, — сказал я ей, отступив в сторонку.
Кэт ступила в мои покои, захлопнула дверь и откинулась назад, оперевшись о дверную ручку.
— Сколько лет, сколько зим, — произнесла она.
— Рад видеть тебя, — выдавил я в ответ, осознавая, как мало эти слова подходят для моих истинных чувств в этот момент. Я был ошарашен. Я ведь любил Кэт Лоример. Хоть я и не видел ее с тех самых пор, как она уехала жить в Сиэтл с родными, я много времени провел в мыслях о ней. Я ею бредил. Я подумывал даже разыскать ее — да-да, отправиться крестовым походом за Кэт Лоример. Одинокий пилигрим в поисках своей Единственной и Неповторимой.
И, смотрите-ка — она сама меня нашла.
И стоит сейчас прямо передо мной, появившись будто бы из ниоткуда, в одной ночнушке из голубого шелка. Цвет шел ее глазам.
— Хорошо выглядишь, — заметила она.
— Ты тоже. Ты прекрасно выглядишь. — Если не брать в расчет явную усталость и, пусть не сильно заметную, но — худобу.
— Боже мой, — сказала она. — Мы были всего-навсего парой ребятишек. — Ее взгляд замер на мне, она снова чуть улыбнулась и покачала головой. — Ты ведь меня сразу узнал, правда?
— …Правда.
— Здорово.
— Ты почти не изменилась. — Далеко от правды; она изменилась сильно, но не так, чтобы нельзя было узнать. Ее волосы по-прежнему были цвета солнца, глаза — все такие же голубые, вся та же бледная ниточка — шрам на ее правой щеке. Лицо ее как-то повзрослело и в чем-то даже стало красивее, чем прежде — но в нем было еще очень много от того лица, что преследовало меня последние десять лет жизни. Я бы узнал ее где угодно. Слишком долго лелеял этот образ. — Ты выглядишь круче, чем когда-либо.
— Как и ты, — сказала она. — Ты стал мужчиной.
— Хм, взаправду?
— Еще как. — Ее плечо подергивалось вверх-вниз, заставляя шелк ночнушки елозить по ее груди. — Чем занимался все это время?
— Мало чем, — ответил я.
— Женат?
— Отнюдь. А ты?
— Уже нет.
Выходит, она таки была замужем. Ну, как я и подозревал. Ни один парень не устоял бы перед Кэт, так что все это было лишь вопросом времени. А десять лет — срок порядочный. Ну и говнюк же ее бывший, коли бросил. Ненавижу.
Ну, зато он больше не часть ее жизни. Хоть это радует.
— В разводе? — уточнил я.
— Он был убит где-то год назад.
— Ох. — Я сник в наигранной скорби. — Очень жаль.
— Жаль. — Она изогнула бровь. — А ты, выходит, совсем не?..
— Совсем-совсем.
— Так и не нашел ту самую?..
Вопрос оцарапал меня. И ей, кажется, это стало ясно. Ответить ей, я конечно, мог — но на ум шло только я нашел ее, но она не осталась со мной и я всегда любил только тебя, Кэт.
Только вот парню не пристало говорить подобное. Если он не желает показать себя чурбаном.
Она снова повела плечом.
— Значит, тебя сейчас… ничего не держит, так?
— В общем-то, да.
— То есть, ты сможешь… пойти со мной?
— Пойти с тобой?
— Ну, ко мне домой, я имею в виду.
— Когда?
— Прямо сейчас.
— Сейчас?
— Ты в порядке? — осведомилась она.
— Сдается мне, в полном.
— По-моему, тебя пришибло малость.
— Может быть. Самую малость.
— Я отвезу тебя, — сказала она. — Моя машина снаружи. И, может быть, есть смысл тебе захватить зубную щетку и всякое такое прочее… на ночь.
— Я останусь на ночь?
— Что-то не так?
— Да нет, по рукам, — ответил я.
— Ты работаешь?
— Нет. То есть да. Но сейчас каникулы. Я учитель. Волен до самого сентября.
— Прекрасно. Здорово выходит. Если считаешь нужным, собери побольше вещей. Чтоб можно было остаться у меня на несколько дней.
Я кивнул.
Да так и застыл, таращась на нее во все глаза.
Это что, сон? Я сплю?
Но я очевиднейшим образом не спал. Несмотря на то, что последние три-четыре минуты походили скорее на грезу об исполнении всех мечт, чем на явь, все это имело место в реальности. Это точно. Только чокнутый не отличит явь от сна.
— Что происходит? — спросил я, изрядно удивившись тому, что разродился, в конце концов, толковым вопросом.
— Мне нужна твоя помощь, — сказала Кэт.
Все, что мне нужно было услышать.
Черт побери, да мне и это-то не особо было нужно. Я бы пошел за ней, каким бы ни был ее ответ.
— Ты в какую-то опасную переделку угодила, так? — спросил я.
— Можно сказать и так. Я все расскажу тебе по пути.
— Ладно. Пойду, наскребу себе кой-чего.
Когда я вышел из гостиной, Кэт все еще стояла, прислонившись к входной двери. Сперва я забежал в ванную. Вместо того, чтобы просто сграбастать щетку, сподобился почистить зубы. От собственного отражения меня ничто не спасло — зеркало висело аккурат над раковиной, и, пока я скреб зубы щеткой, я едва ли не тыкался в него носом. Мои волосы космато свалялись. Двухдневная щетина. Футболка разошлась по шву на левом плече, спереди на ней красовалась выцветшая картинка, изображавшая хитрого грифа. СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ — СЕЙЧАС, ДОЛЖНО БЫТЬ, БУДУТ УБИВАТЬ, гласила надпись под рисунком.
Я выглядел форменным оборвашкой.
Меньше всего я ожидал, что посреди ночи меня нежданно-негаданно навестит единственная девушка, которую я когда-либо любил.
Мое прихорашивание явно затянулось, и я решил в итоге ограничиться чисткой зубов. Перетащив туалетные принадлежности в спальню, я извлек из недр шкафа чемодан и начал спешно закидывать его вещами.
— Не переусердствуй со сборами, — донесся до меня из гостиной голос Кэт. — Ты и так в порядке, какой есть.
Я в этом уверен не был, но, чем черт не шутит — быть может, именно куцая старая футболка с дурацкой картинкой и рваные джинсы были одежкой в самый раз для вызволения ее из какой-то неведомой передряги. Надев кроссовки на босу ногу — носков не сыскалось — и запихнув бумажник и ключи в карман, я поволок чемодан в гостиную.
Кэт стояла у моего книжного шкафа, спиной ко мне.
— Я смотрю, ты все тот же книжный червь, — сказала она.
— А то как.
— Я помню, ты никуда не желал отправляться, не захватив с собой что-нибудь почитать. — Она глянула на меня через плечо, улыбнулась и отвесила себе шлепка по правой ягодице, прикрытой шелком ночнушки. — Вот в этом кармане таскал. Даже на прогулках со мной. Ты писал такие красивые стихи.
— Ну, теперь я переключился на прозу.
Она обернулась.
— У тебя сохранился «Дракула»? То старенькое издание?
— Конечно. Где-то лежит. Я книг не выбрасываю.
— Ту изрядно потрепал дождь.
— Но я ее не выкинул, — сказал я, глотая ком в горле. Она все помнила.
— Да и мы тогда промокли, — произнесла она, склонив голову. — Ты ведь помнишь?
— Конечно. Пирс Санта-Моника.
— Мы гоняли крабов по песку.
— И попали под ливень.
— Вымокли — хоть отжимай. — Со все еще склоненной головой, она улыбнулась — чуть печально. — Потом мы спрятались под пирс, чтоб от дождя уберечься. Помнишь?
— Помню как сейчас.
— Тогда мы в первый раз поцеловались, — сказала она. — Стоя под пирсом Санта-Моника. Было так холодно. И страшно. — Ее улыбка вдруг лишилась грусти, и она тихо рассмеялась. — Ты все время стращал меня: «вот придут тролли, и сцапают нас…»
