Пятки - Мирон Высота

Мороз сковал Екатеринбург в ночь на 22 февраля. Воздух безжалостно захрустел, а душа и без того за зиму вымотанная неустанными ветрами и серым тягучим небом свернулась калачиком, как бродячий пес. Жить не хотелось.

Утром Сережа Максудов въезжал в новую квартиру.

Дом нависал над перекрестком — старый, основательный — слепил с уличного фасада свежей желтой штукатуркой. А со двора оказался потрепанным, в зеленоватых потеках плесени и свисающих языках сосулек.

Железная дверь подъезда оказалась открыта, в косяк упирался клык неработающего замка. Сережа шагнул в неуютную черноту. Внутри пахло кислым, наверх вели серые ступени. По ним он вбежал на второй этаж, на лестничной клетке сверился с адресом на бумажке и ткнул в кнопку звонка нужной квартиры.

Звонок не отозвался. Выждав десяток секунд, Сережа слегка постучал по гулкой двери замерзшими костяшками пальцев. Стук робко застрял где-то в основании двери. Тяжелый, набитый вещами рюкзак, впился в плечи, и Сережа запустил большие пальцы рук под лямки, чтоб не сильно давил.

Он подождал еще немного и снова постучал, уже настойчивее и сильнее. Приоткрылась дверь соседней квартиры, в щели возник черный силуэт и замер.

— Здравствуйте, — на всякий случай сказал Сережа и еще раз демонстративно сверился с бумажкой, больше для силуэта, чем для себя. Силуэт не шевельнулся, но из приоткрытой щели полезли детали — седые спутанные волосы, край замызганной хламиды, бледные тощие ноги в синеватой паутине вен.

Сережа снова занес руку чтобы постучать, но в этот момент нужная ему дверь распахнулась, и он шагнул внутрь, сразу оказавшись в плену брызнувшего на него электрического света.

Тетка-риэлтер в распахнутой шубе немного поругала Сережу за опоздание (хотя он пришел даже раньше намеченного срока) и быстро провела его по квартире — щербатый паркет, коридор с бесконечным, в стену длиной, шкафом набитым прессом книжек и прочей макулатуры, сразу налево комната со старым диваном, где Сереже придется спать, потом запертая на ключ «хозяйская» комната, дальше кухня с облезлым, еще советским гарнитуром, выцветшим плакатом полуголой девицы и запущенной плитой, и неприметная дверь в санузел, где не было раковины, а ванная пряталась за неожиданно белоснежной шторкой. Сережа в этом галопирующем ритме толком не успел ничего рассмотреть, но сказал тетке: «Подходит».

Тяжелый рюкзак Сережа благоразумно снял и оставил у двери.

— Это все вещи? — подозрительно зыркнула на потрепанный рюкзак тетка.

— Остальные в общаге, — соврал Сережа. Тетка проверила паспорт, пересчитала деньги аж целых три раза и после этого наконец ушла, оставив на столе визитку, один ключ от квартиры и запах приторного парфюма.

Сережа выглянул в окно. Внизу, во дворе колыхались черные ветки и из сугроба выглядывал ржавый бок какого-то автомобиля. Стекло в окне было разбито каким-то замысловатым зигзагом, и из щели ощутимо сквозило набравшим неожиданную силу февральским морозом.

Мое первое жилье, подумал Сережа и пошел разбирать рюкзак.

***

За обустройством и уборкой день прошел, как и не было. Низкое лохматое небо к вечеру потемнело, треснуло, расползлось и выкатило прямо над домом грязный блин огромной луны.

Но Сережа успел к этому времени — закупившись химией в соседнем магазинчике — отдраить закопченную плиту, отмыть шкафы на кухне и щербатый паркет. Отдернутая шторка в ванной привела его в тихий ужас, но он и с этим справился. Теперь старая квартира сияла, а пахла как отдел бытовой химии где-нибудь в «Пятерочке». Разве что спина ныла, а руки покрылись красными пятнами.

Сережа выключил свет и лег на застеленный единственным комплектом белья старый диван, раскладывать который он побоялся — как бы не развалился. Над диваном висел разноцветный ковер с оленями. Сам диван скрипел при каждом движении. В окно заглядывала немытая луна. Мысли покатились под откос, и Сережа уже проваливался сон, когда услышал его. Ритмичный глухой стук.

Тук. Тук.

Сначала Сереже показалось что это капает ослабевший кухонный кран, но стук был какой-то мягкий, будто кто-то бьет слабым кулачком по бетонной стенке. Стук повторялся каждые две секунды. Сережа даже встал с дивана, сходил на кухню, а потом в ванную. Оба крана воду не держали и сочились тугими каплями в своем ритме, ничем не напоминающем прошлый стук. Бог с ним, подумал Сережа, снова выключил свет и скрипнул диваном.

Прислушался, половил звуки, замерев и вытянув шею, и вдруг нащупал странный стук опять.

Тук. Тук. Тук.

Сережа вскочил и хрустнув паркетом подошел к окну. Неужели оттепель, февраль тем и отличался, что погода моталась туда-сюда. За окном мигала луна и гуляли черные ветки.

Тук. Тук. Тук. Стук был отчетливый, но когда Сережа делал над собой усилие и вслушивался, стук, наоборот, начинал прятаться, тонуть в звенящей тишине, не теряя при этом ритма, а когда Сережа расслаблялся, набрасывался — четкий, очерченный. Тук. Тук.

За окном пробежала тень, скользнула внутрь комнаты и обосновалась в черном углу. Сереже стало не по себе, и он быстро подошел к выключателю. Сверху брызнул свет, прогнав тени из углов. Сережа прислушался. Стук тоже исчез.

Сережа погулял по квартире, выпил воды, поискал в золоченных и истлевших корешках что-нибудь почитать. Все авторы были смутно знакомы, названия громоздились друг на друга — сталь-даль, быль-ковыль, ход-поход, похитители бриллиантов. Так ничего не выбрав, Сережа опять щелкнул выключателем, бухнулся на диван и удобно устроился под успевшим остыть одеялом.

Стук появился почти сразу, мигом разметав его уютную крепость.

Тук. Тук. Тук.

Сережа откинул одеяло. Стук никак не отреагировал — он просто был. Существовал в темноте. Сразу навалилась страшная усталость, в которой красным пульсировало — тук, тук, тук. Сережа опять включил свет и накрывшись с головой, провалился в душный сон. Черный силуэт во окне замер и заслонил собой полную луну. Или это ему показалось.

***

Сережа не выспался и опоздал на пары. Потом отстоял на ногах смену в кафе, где подрабатывал, и только к вечеру, когда февральское низкое небо уже загустело, добрался до дома.

Стоило ему сунуть ключ в замочную скважину, как соседняя дверь приоткрылась и знакомый по очертаниям силуэт замер вдоль темной щели. Остро и неприятно пахнуло лекарством, и Сережа почему-то вспомнил как его бабушка сушила желтые соцветия пижмы, на расстеленных газетах сверху шифоньера.

— Здравствуйте, — сказал Сережа. Ему не ответили.

Страсть как хотелось спать, но он сначала принял душ в облупленной ванной, поужинал — в квартире не было холодильника, он готовил в расчете на