Екатерина Неволина - Большая книга ужасов. Коллекция кошмаров

© Охотников С., 2015

© Неволина Е., 2015

© Арсеньева Е., 2015

© Веркин. Э., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Привет! Вообще-то я люблю ужасы, но только если они спокойные, миленькие и находятся за стеклом, как пауки в аквариуме. Меня зовут Аксинья Иванова-Шаховская. Просьба не издеваться над моими паспортными данными – это больная тема. Моя мама происходит из старинного княжеского рода. Так что родня настаивала, чтобы фамилия у меня была двойная, а имя – старинное и редкое. Правда, в реальной жизни все зовут меня Сеня Иванова. Такая вот историческая несправедливость.

Эта жуткая история с картами случилась год назад. Чтобы начать, мне нужно дать еще одно пояснение, самое последнее – у меня целая армия двоюродных и троюродных сестер. Все они невероятные лапочки, но общение с ними неважно отражается на моей хрупкой подростковой психике. Все они настоящие Шаховские, ну или, в крайнем случае, дворянки Сапоговы. История нашего, точнее их, древнего рода – это целый приключенческий роман со ссылками в Сибирь, бегством за границу и возвращением на родину. Впрочем, к делу это имеет лишь самое косвенное отношение. Да и совсем мне не интересно. Важно лишь то, что периодически у нас в семье проходят добровольно-принудительные родственные встречи. Вот на одном таком сборище все и началось.

С утра ничто не предвещало беды. Минус двадцать за окном, компьютер, плед и чашка горячего какао. Что еще нужно, чтобы достойно проводить зимние каникулы? Даже мой котяра Аристарх соизволил выползти из-под батареи и улечься у меня на коленях. В общем, красота! И тут зазвонил телефон. Не нормальный мобильник, а домашний. У меня от него всегда верхняя губа некрасиво морщится. Ничего хорошего от этого звонка быть не может. Либо счета за электричество просрочены, либо стоматологическую клинику рекламируют, либо…

– Сеня, подойди, пожалуйста, к телефону, – закричала мама, – с тобой хочет поговорить бабушка.

Тот самый форс-мажорный вариант!

– Мам, у меня Аристарх на коленях! – попыталась отвертеться я.

– Немедленно!

Пришлось выбираться из моего теплого гнездышка и тащиться к домашнему телефону. Хорошо хоть какао можно было взять с собой.

– Как поживаете, барышня Аксинья Федоровна? – раздался в трубке знакомый голос.

Я сделала свое самое грустное лицо и посмотрела на маму. Но уже никакая сила в мире не могла остановить этот разговор. Мне предстояло смириться с неизбежным, попрощаться с компьютером и теплым пледом, чтобы отправиться на очередную встречу. Там нужно было не только пить чаи и вести разговоры, но и работать. Дело в том, что нашей большой семье досталась по наследству квартира одной из тетушек. Молодому поколению было поручено навести порядок перед ремонтом, а заодно перебрать старые книги и фотографии. Вы, наверное, слышали про непыльную работу. Так это явно не тот случай.

Повесив трубку, я начала жаловаться на тяжелую судьбу родителям.

– Собирайся, – ответил папа, – отвезу тебя на машине. Мы, простолюдины, должны работать на благородных. Раньше это называлось барщиной.

Мама удостоила нас обоих суровым взглядом. В общем, через два часа я уже поднималась по лестнице сталинского дома. Москва без пробок какая-то слишком маленькая. Старенькая однокомнатная квартира ломилась от моих двоюродных сестренок. Кроме меня там были близнецы Варвара и Любава Шаховские, Рогнеда Сапогова, любимица бабушки Наденька Шаховская и наша родня по канадской линии Агнесса Керн. Эта капризная девица ушла всего через час.

Уборка у нас получилась быстрая, но бестолковая. То и дело кто-то опрокидывал ведро с водой, ходил по чистому или, наоборот, по грязному. Весь этот процесс сопровождался светскими беседами. Если по-простому, то сплетнями. Перемыв косточки общим знакомым, заговорили о парнях. Тут мне досталось:

– Сеня, а как там твой мальчик? Миша, так его звали?

Надька проболталась. Больше никогда не буду ей секреты доверять.

– Нормально, – буркнула я, но все равно пришлось рассказывать.

История была печальная. Можно сказать, трагическая. Мне нравился новенький парень из параллельного класса. Недавно выяснилось, что у нас общие интересы – занятия тхеквондо. Это такое корейское боевое искусство. Договорились, что он придет к нам на тренировку. Вот там и выяснилось, что у меня черный пояс, а у него желто-зеленый. Больше Михаила в нашем зале не видели.

– Нужно было учиться вышивать крестиком, – сказала Рогнеда Сапогова, моя троюродная сестра.

Я нахмурилась.

– Спокойно, Сеня, – вмешалась Надя Шаховская, – тебе нужно просто поговорить со своим кавалером.

– Интересно, о чем? Сказать: извини, я не виновата, что тренируюсь с четырех лет!

Наденька широко улыбнулась. Она была любимицей нашей бабушки, что уже о многом говорит. Девушка училась на третьем курсе педагогического, считала себя самой умной и взрослой. Так что обращалась ко мне как к маленькой:

– Мужчины слишком зациклены на своей гордости. Твой Миша наверняка думает, что ты сама не хочешь с ним общаться из-за его салатового пояса…

– Желто-зеленого, – поправила я.

– Не важно! Просто поговори с ним как ни в чем не бывало. Пусть поймет, что для тебя важен не его пояс.

Я хотела начать спорить, но сообразила, что совет не такой уже плохой. Вот так с разговорами мы отдраили квартиру и стали перебирать старые книги. На улице стемнело. Антикварная люстра светила из-под зеленого абажура. Квартира казалась очень милой и уютной. Я села за дубовый письменный стол и начала открывать ящики. В одном из них обнаружилось кое-что интересное – старинная колода карт.

– Какие красивые, – сказала я.

Через пять минут все собрались вокруг стола и рассматривали находку. Карты были совершенно необычными – большие, с черным фоном и золотой рамкой. На каждой – уникальный рисунок. Чего там только не было – подковы, черепа, ножи, скелеты, прекрасные девушки.

– Никогда не видела ничего подобного, – проговорила я.

– Это цыганские карты таро с оригинальными иллюстрациями середины прошлого века, – сказала Варвара Шаховская. Она училась на искусствоведа, на первом курсе. Ее сестра-близнец Любава взяла одну из карт и прочитала мелкий шрифт на золотистой рамке:

– Одна тысяча девятьсот сорок четвертый год. Выполнено в единственном экземпляре. Это я, кстати, с немецкого перевожу.

– Наверняка очень ценная вещь, – сказала я.

– А давайте погадаем! – неожиданно предложила Надя. – Сейчас ведь святки!