Говард Лавкрафт
Белый корабль
Я смотритель Северного маяка Бэзил Элтон; и мой дед, и мой отец были здесь смотрителями. Далеко от берега стоит серая башня на скользких затопленных скалах, которые видны во время отлива и скрыты от глаз во время прилива. Уже больше ста лет этот маяк указывает путь величественным парусникам семи морей. Во времена моего деда их было много, при отце значительно меньше, а теперь их так мало, что я порой чувствую себя таким одиноким, словно я последний человек на планете.
Из дальних стран приходили в старину эти большие белопарусные корабли, от далеких восточных берегов, где светит жаркое солнце и сладкие ароматы витают над чудесными садами и яркими храмами. Старые капитаны часто приходили к моему деду и рассказывали ему обо всех этих диковинах, а он, в свою очередь, рассказывал о них моему отцу, а отец в долгие осенние вечера поведал о них мне под жуткие завывания восточного ветра. И сам я много читал об этих и подобных им вещах в книгах, которые попадали мне в руки, когда я был молод и полон жажды чудес.
Но чудеснее людской фантазии и книжной премудрости была тайная мудрость океана. Голубой, зеленый, серый, белый или черный, спокойный, волнующийся или вздымающий водяные горы, океан никогда не умолкает. Всю свою жизнь я наблюдал за ним и прислушивался к его шуму. Сначала он рассказывал мне простенькие сказочки про тихие пляжи и соседние гавани, но с годами он стал дружелюбнее и говорил уже о других вещах, более странных и более отдаленных в пространстве и во времени. Иногда в сумерках серая дымка на горизонте расступалась, чтобы дать мне возможность взглянуть на пути, проходящие за ней, а иногда ночью глубокие морские воды делались прозрачными и фосфоресцировали, чтобы я мог увидеть пути, проходящие в их глубинах. И я мог взглянуть на все пути, которые были там, и на те, которые могли быть, и те, что существуют, потому что океан древнее самих гор и наполнен снами и памятью Времени.
Он появлялся с Юга, этот Белый Корабль, когда полная луна стояла высоко в небесах. С южной стороны тихо и плавно скользил он через море. И волновалось ли оно или было спокойно, был ли ветер попутным или встречным, корабль всегда шел плавно и тихо, парусов на нем было мало и длинные ряды весел ритмично двигались. Однажды ночью я разглядел на палубе бородатого человека в мантии, который, казалось, манил меня на корабль, чтобы вместе отправиться к неведомым берегам. Много раз потом видел я его при полной луне, и каждый раз он звал меня.
Необычайно ярко светила луна в ту ночь, когда я откликнулся на зов и перешел через воды на Белый Корабль по мосту из лунных лучей. Человек, позвавший меня, обратился ко мне на мягком наречии, которое показалось мне хорошо знакомым, и все время, пока мы плыли в сторону таинственного Юга по дорожке, золотой от света полной луны, гребцы пели тихие песни.
И когда занялась заря нового дня, розовая и лучезарная, я увидел зеленый берег дальней страны, незнакомый, светлый и прекрасный. Из моря поднимались великолепные террасы, поросшие деревьями, среди которых виднелись крыши и колоннады загадочных храмов. Когда мы приблизились к зеленому берегу, бородатый человек сказал мне, что это земля Зар, где живут все сны и помыслы о прекрасном, которые однажды являлись людям, а потом были забыты. И когда я снова взглянул на террасы, я понял, что это была правда, потому что среди того, что я видел, были вещи, которые являлись мне сквозь туман за горизонтом и в фосфоресцирующих глубинах океана. Здесь были также фантастические формы, великолепнее которых я ничего и никогда не видал, видения, посещавшие юных поэтов, которые умерли в нужде прежде, чем успели поведать миру о своих прозрениях и мечтах. Но мы не ступили на мягкие луга страны Зар, ибо сказано было, что тот, кто коснется их ногой, никогда больше не вернется на родной берег.
Когда Белый Корабль молчаливо отплыл от украшенных храмами террас страны Зар, впереди, на дальнем горизонте мы узрели остроконечные верхушки зданий огромного города, и бородатый человек сказал мне: Это Таларион, город тысячи чудес, где находится все таинственное, что люди тщетно пытались постигнуть . И я снова взглянул с близкого расстояния и увидел, что город этот величественнее любого другого города, который я знал или видел во сне.
Так высоко в небо возносились шпили его храмов, что невозможно было разглядеть их острия, и далеко за горизонт простирались его мрачные серые стены, поверх которых можно было разглядеть только крыши немногих домов, странные и зловещие, хотя и украшенные фризами и соблазнительными скульптурами. Мне очень хотелось войти в этот притягательный и одновременно отталкивающий город, и я умолял бородатого человека высадить меня на сияющий причал у гигантских резных ворот Акариэль, но капитан вежливо отклонил мою просьбу, сказав: Многие входили в Таларион, город тысячи чудес, но никто из них не вернулся. Там бродят только демоны и безумцы, которые перестали быть людьми, а улицы белы от непогребенных костей тех, кто отважились взглянуть на призрака Лати, царствующего в городе . И Белый Корабль оставил позади стены Талариона и в течение многих дней следовал за летящей на Юг птицей, чье блестящее оперение цветом было подобно небу, с которого она явилась.
Затем мы приблизились к прекрасному берегу, радующему глаз цветами всех оттенков, где, насколько мог видеть глаз, нежились в полуденном солнечном свете прекрасные рощи и лучезарные аллеи. Из беседок, скрытых от нашего взгляда, доносились обрывки песен и гармоничная музыка, перемежаясь со смехом, таким сладостным, что я настоял, чтобы гребцы направили туда корабль. И бородатый человек не сказал ни слова, а лишь смотрел на меня, пока мы приближались к обрамленному лилиями берегу. Внезапно ветер, веющий с этих цветущих лугов, принес запах, заставивший меня вздрогнуть. Ветер окреп, и воздух наполнился смертным кладбищенским духом пораженных мором городов и незакопанных могил на кладбищах. И когда мы с безумной поспешностью удалялись от этого проклятого берега, бородатый человек наконец вымолвил: Это Ксура, страна недостижимых удовольствий .
И снова Белый Корабль последовал за небесной птицей по теплым благословенным морям, подгоняемый ласковым, ароматным бризом. День за днем и ночь за ночью проходили в плавании, и в полнолуние мы слушали тихие песни гребцов, такие же приятные, как в ту далекую ночь, когда мы отплыли прочь от моего родного берега. И в лунном свете мы бросили якорь в гавани Сона-Нил, которая защищена двумя мысами из хрусталя, поднимающимися из моря и соединенными сверкающей аркой. Это была Страна Воображения, и мы сошли на зеленеющий берег по золотому мосту из лунных лучей.
