Альманах
Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III
Недавно я был на пресс-ланче, где самое крупное российское издательство представляло новые книжные проекты. По очереди выступали руководители отделов. Выступал и руководитель отдела фантастики. Потом ведущий предложил задавать вопросы. И один серьезный мужчина из одного серьезного журнала, с названием что-то вроде «Специалист», спросил: почему в современной фантастике нет таких ярких авторов, какими были в советское время братья Стругацкие, какими в современной «большой» литературе являются Виктор Пелевин и Владимир Сорокин? Руководитель отдела фантастики ему как-то по возможности ответил… Трудно отвечать на такой вопрос человеку, который совершенно не знает, что происходит в современной фантастической литературе. Да и не хочет знать. Спросивший не ждал ответа. Он хотел задать провокационный вопрос. Он так и сказал: «Сейчас я задам провокационный вопрос». И задал его. И ответ не слушал. И все равно я захотел добавить кое-что к сказанному руководителем отдела фантастики крупнейшего российского издательства…
Я сказал, что в современном книгоиздании фантастика существует в двух ипостасях — как бренд и как прием. Под брендом «фантастика» печатаются произведения, от которых никто не ждет больших литературных изысков. От них ждут стабильности. А при стабильности — не до изысков. Но если автор, пишущий фантастику, выбивается из «обоймы», доказывает свою способность писать что-то действительно выдающееся, его уже перестают печатать под брендом «фантастика». Но при этом фантастику он писать не перестает. Что любопытно, названные серьезным человеком Пелевин и Сорокин как раз и пишут фантастику. Пелевин всегда писал, а Сорокин — в последние годы. Так же, как пишут фантастику и Дмитрий Быков, и Татьяна Толстая, и Павел Крусанов, и Ольга Славникова. Но на их книгах отсутствует мета «фантастика». Так же, как нет таковой и на книгах Аркадия и Бориса Стругацких, которые всегда стояли особняком. И ценились отдельно.
Потому что есть еще фантастика как прием. Прием, которым пользовались Гёте и Свифт, Пушкин и Гоголь, Булгаков и Алексей Толстой. И сейчас существует много авторов, которые в своем творчестве используют прием фантастики. Но им довольно трудно пробиваться к читателю. Потому что кто-то ждет от фантастики стабильности, которая есть у книг, выходящих под этим брендом, а кто-то, наоборот, изначально предубежденно относится к любой фантастике, потому что как раз не хочет этой самой стабильности, которая есть у книг, выходящих под этим брендом.
Фантастика как прием с трудом пробивает себе пути. И коллективный сборник — один из таких путей. Да, конечно, произведения, вошедшие в третий выпуск «МТА», неравны между собой. Все они очень и очень разные. Однако здесь главенствует принцип свободы. Поучаствовать может каждый. А кто плох, кто хорош — решит «незашоренный» читатель.
Возможно, кто-то из авторов этого сборника в будущем станет писать книги, которые выйдут под брендом «фантастика» в крупных издательствах, а кто-то будет писать просто хорошую литературу, используя прием фантастики, и его будут издавать под его именем безо всяких брендов. А кого-то забудут. И ничего тут не поделать. Но кто-то точно останется!
Андрей Щербак-Жуков, поэт, прозаик, литературный критикРодилась в Москве. Окончила спецшколу и факультет иностранных языков. По окончании вуза работала переводчиком в нескольких зарубежных компаниях. С 1999 по 2010 год руководила детским театром, ставила спектакли на европейских языках. Театр получил «Серебряную маску» на Всероссийском конкурсе и специальный приз жюри на Всемирном театральном фестивале в Сан-Ремо. В настоящее время перевожу стихи, путешествую, пишу о странах, о людях, которых встречаю на своем пути, о том, что ежечасно дарит Жизнь.
— Не задерживаемся! Не отстаем! Проходим в следующий зал, далее выходим из пещеры, поднимаемся на смотровую площадку и делаем общий панорамный снимок!
Экскурсовод подняла руку, собирая внимание группы, убедилась, что все ее слышат, и только после этого продолжила:
— Далеко не расходимся, внимательно смотрим под ноги!
Мы поплелись в хвосте процессии, щелкая камерой, стараясь захватить всю панораму целиком, а заодно исполинский валун, деливший пещеру на равные части. Передние уже вовсю обсуждали открывшийся вид, и до нас доносилось их разноголосое эхо. Я потянула Ваньку за руку, Максим легонько подтолкнул его коленкой и беззаботно рассмеялся.
— Ну, ты! — Ванька сжал кулачки, сурово посмотрел на отца.
— Ну, я! — задиристо начал Максим.
— Брейк! — решительно вклинилась я, и поединок закончился в первом же раунде.
В пещере было сыро и темно, где-то журчала вода, под сводами хлопала крыльями бестолковая птица. Экскурсанты топтались у стен, любуясь наскальным творчеством туристов.
— Витек из Выхино! — громко прочитал Ванька и нахмурился, — Так не честно! Этот Витек уже писал на остановке… и в туалете тоже писал, а еще в автобусе на спинке кресла!
— Да, — улыбнулся Максим. — Витек из Выхино крупный писатель!
За нашими спинами кто-то весело хмыкнул.
— Этот Витек отметился на всех маршрутах, — экскурсовод кокетливо улыбнулась Максиму. — Даже вскарабкался по отвесной скале.
— Покажите! — потребовал Ванька.
— Сейчас поднимемся на смотровую площадку, и ты сам все увидишь.
Ванька нахмурился, отошел в сторонку, всем видом демонстрируя протест. Стало ясно: подвиги Витька занимают его гораздо больше, чем весь маршрут с его живописными гротами и сталактитами.
Но вот экскурсовод пошла на выход, мы дружно потянулись вслед за ней, Ванька первым выскочил из пещеры, словно послушный ученик, пристроился поближе к умной тетеньке, так хорошо изучившей повадки Витька-верхолаза. Я вышла из грота и невольно зажмурилась: луч солнца подрожал в ветвях, нырнул в ближайшую лазейку и вероломно выстрелил в глаза.
Когда ко мне вернулось зрение, а контуры сложились в первозданный силуэт, экскурсовод уже поднималась по горной тропинке, следом за ней увлеченно карабкался Ванька.
— Похоже, у Витька появился фан-клуб, — рассмеялся Максим.
Я поглубже вдохнула, прибавила шагу:
— Не упускай их из вида — тропинка узкая, кругом ущелья…
