Но пойдём по порядку.
Утром я безбожно проспала всё на свете: птичий концерт, рассвет, лёгкий дождик, перебранку соседей за забором… Проснулась аж в половине одиннадцатого, чрезвычайно довольная собой, своей жизнью и начинающимся днём. Позавтракала, вымыла посуду и натянула «хозяйственные» джинсы: в планах был огород. Пора было сажать на открытые грядки всяческую зелень, особенно ту, что идёт в аптечные сборы, да и редиской с морковкой пренебрегать не стоило. Своя собственная редиска из грядки – это вам не жгучие твёрдые шарики, привезённые зимой из Израиля или какой-нибудь Аргентины. А ещё меня ждали два парника: огурцы, помидоры, фасоль.
Всё прочее, в том числе цветы, отложила до тех пор, когда земля прогреется.
Когда последнее семечко легло в ямку, я положила на землю ладони, закрыла глаза и забормотала слова, такие древние, что и смысл их уже угадывался с трудом. Потом распрямилась, посмотрела на небо – ага, лёгкая тучка закрыла солнце, но вроде дождя не должно быть.
– Вечером вас всех полью, – пообещала грядкам. – А сейчас пойду и разогрею остатки борща!
В дверь заколотили в тот момент, когда я подбиралась к креслу-качалке с мыслью расположиться в нём, и до позднего вечера читать какую-нибудь ерунду поувлекательнее.
– Ну вот даже интересно, кому я понадобилась так срочно? Приличные люди сейчас, не разгибаясь, картошку сажают, – бубнила я, набрасывая на плечи меховую жилетку.
На пороге стояла Наталья Петровна, медсестра из нашей больницы. Мы с ней встречались пару раз в месяц, поскольку она работала в нормальном графике, с восьми до четырёх каждый рабочий день, а я устроилась дежурантом.
– Настя! – выдохнула она. – Беда!
– Что случилось?
– Кауфман заболел!
– Что с ним?
Наталья пугливо оглянулась и бочком вдвинулась в мою прихожую. Потом захлопнула за собой дверь, вцепилась в полы моей жилетки и зашептала:
– Ковид у него! Температура зашкаливает, еле дышит…
– Тест сделали?
– Боятся все… – она опустила глаза. – А вдруг помрёт, кто работать будет? Да и… страшно.
– Почему ко мне-то пришла? Я не врач и не начальство…
– Так все знают, что ты можешь! Меня Ираида прямо в двери и выпихнула, иди к Насте, говорит, если кто и поможет, так это она…
Я слушала через раскрытую дверь, складывая в специальную сумку пузырьки с настойками. Брала их с полок и из холодильника, даже не задумываясь, словно Агния Николаевна вела мою руку. Потом достала из потайного ящика тетрадь и просмотрела последние записи в ней, чтобы, не дай бог, не забыть слова заговора и не перепутать что-нибудь. Убрала тетрадь, вышла в прихожую, где всё так же мялась Наталья Петровна, и сказала:
– Пойдём.
Обычно дорога от дома до больницы занимает у меня минут пятнадцать. Обратно – больше. На обратном пути ближние и дальние соседи не только здороваются, но и останавливают, чтобы посоветоваться или спросить о какой-то травке, сборе или настойке из тех, что делала ещё Агния Николаевна.
Сегодня я добежала за семь минут. Уже на крыльце сказала пыхтящей за мной Наталье:
– Тест принесите мне, срочно. Кауфман в какой палате?
– Да в его же кабинете и положили…
Я бежала по лестнице через ступеньку, и в голове у меня крутилась страшная мысль: если это ковид, то началось всё гораздо раньше. Афанасьева позавчера вечером увезли в Ростиславль, и наверняка вирус уехал с ним вместе. Нас закроют на карантин к чертовой матери…
Натянула респиратор, перчатки, и вошла в кабинет заместителя главврача.
Да-а, Кауфман был сильно нехорош. Поверхностное дыхание, хрипы, температура явно под сорок… Что ж эти девки, ничего не делали, что ли? Первый пузырёк, второй… Смешать в мерном стакане по двадцать капель, долить водой до ста миллилитров. Теперь надо взять чайную ложечку и поить.
В двери бочком вдвинулась Ираида. Так и не входя полностью, протянула мне коробочку.
– Анастасия Александровна, вот тест, самый новый, только неделю назад привезли.
Двадцать минут я по капле вливала в Семёна Марковича своё снадобье, и с радостью отмечала, что ему становится лучше. Чуть-чуть, но лучше. Теперь он и дышит легче, и красные пятна на скулах почти исчезли. Наконец айфон просигналил, что время подошло, и я с замиранием сердца глянула на пластиковое окошечко.
Выдохнула.
Подошла к двери, распахнула её и громко сказала:
– Тест отрицательный.
Рентген показал здоровенное затемнение в правом лёгком и все положенные к этому гадости. Как уж Кауфман, врач от бога, упустил у себя развитие пневмонии?
Не знаю. Про соринку в чужом глазу и прочие глупости всем известно, так что не моё дело осуждать.
Моё дело – придти вовремя, как бы пафосно это ни звучало.
Ну да ладно, день пошёл криво, будем надеяться, вечер не подведёт. У меня на него планы.
Май на дворе, самое время для сбора трав. Всё, что упустишь в мае, летом не наверстаешь. И сегодня я планировала наведаться в тот же Большой овраг, но на сей раз собрать травы, требующие вечерней росы. Выпадает она как раз перед закатом, так что часов в восемь нужно идти.
В овраге я провозилась до половины десятого, так что поднималась уже в полной темноте. Сознаюсь, сердце моё замерло к концу тропинки, в том месте, где неделю назад я обнаружила мёртвого лодочника. К счастью, сегодня никто таких сюрпризов не приготовил, и я спокойно вышла к своему дому. Перед тем, как войти в калитку, посмотрела в сторону оврага и удивилась: на противоположной его стороне в окнах большого белого дома горел свет.
– Вот-те на! – пробормотала я. – Это что же, в господском имении хозяева появились? Или купил кто?
Ещё в первые дни моей жизни в Кириллове, когда я только знакомилась с городом и его обитателями, соседка Варвара меня просветила: дом на той стороне оврага принадлежал когда-то здешнему предводителю дворянства, Михаилу Александровичу Замятину. После революции старый дом успел побыть клубом, школой, общежитием для работниц, потом долго ветшал, и, наконец, пару лет назад его начали ремонтировать.
– То есть, хозяин у дома есть? – спросила я тогда у Варвары.
– Есть-то он есть, – ответила она таинственным голосом, – да только никто его не знает. Говорят всякое – и ростиславский мэр, мол, купил, и какой-то миллионер, а только сюда этот самый хозяин – ни ногой. Рабочие вот ремонтируют, но внутрь не пускают никого.
Ну, не пускают – и не надо, не больно то и хотелось. В памяти, доставшейся мне от Агнии Николаевны, смутно отложились высокие колонны на фасаде, потолки с лепниной и чудесный вид на Волгу из окон. Кто-то болел в том доме лет тридцать назад, вот её и приглашали посмотреть-полечить…
Ремонт закончили к середине апреля. Рабочие уехали, и дом стоял пустой, смотрел на реку тёмными холодными окнами.
А теперь, значит, хозяин появился…
«Интересно, не связаны ли наши убийства с этим загадочным владельцем старой усадьбы? – подумала я, закрывая за собой дверь и запирая её на оба замка. – Хотя нет, Саньку-лодочника убили неделю назад, тогда ещё никого там не было…»
Утром в субботу я обнаружила, что в доме закончилась соль. То есть, закончилось-то многое, но без капусты, например, можно было бы ещё сколько-то обходиться, а вот соль была остро необходима, я ею каждый вечер границу насыпала по периметру. Так что, позавтракав, я сунула в карман лёгкой ветровки кошелёк и матерчатую сумку, завела машину и отправилась в местный культурный и деловой центр. Иначе говоря, в универмаг «Заречный».
Конечно, только лишь солью дело не обошлось.
В хозяйственном отделе появились отличные бутылочки на сто и двести миллилитров с хорошо притёртыми пробками. Не представляю себе, для кого их привезли, кому из кирилловцев, кроме меня, они могли бы понадобиться… Отличные бутылочки, в самый раз для настоек! И я купила сразу сотню, на что продавщица только кивнула и спросила:
