— Будьте покойны, Алексей Алексеевич, — уже издали ответил Федька, доставим в полном порядке, не впервой.
После обморока в беседке Мария едва могла дойти до дому. Ее уложили во флигеле, в спальне, предназначенной для особо именитых гостей. Над кроватью полуоткинули балдахин, на окнах спустили шторы, и Мария забылась сном. Так она проспала до полудня. Федосья Ивановна, часто подходившая к дверям, услышала ее бормотанье, вошла в спальню и увидела, что Мария лежит с закрытыми глазами, ярко-румяная и не переставая говорит про себя тихим голосом. У нее началась горячка и держала ее между жизнью и смертью более месяца.
Алексей Алексеевич едва не сошел с ума от беспокойства и в тот же день сам поскакал в Смоленск за лекарем. На обратном пути он узнал от лекаря, что к смоленскому городничему привозили на телеге двух каких-то иностранцев, городничий их сначала арестовал, а затем с большим почетом отправил по Варшавскому шляху. Осмотрев Марию, лекарь сказал, что одно из двух: либо горячка возьмет свое, либо человек возьмет свое.
Алексей Алексеевич целые дни теперь проводил у постели Марии, спал в кресле у окна, почти ничего не ел, изменился, сильно исхудал, — его лицо возмужало, стали влажными глаза; в каштановых волосах появилась белая прядь.
Однажды, ближе к вечеру, он дремал и не дремал, сидя в кресле. Сквозь персиковые занавеси солнце протянуло длинные лучи с танцующими пылинками; билась сонная муха о стекло; Алексей Алексеевич, разлепляя веки, поглядывал на пылинки в луче, на муху. Каминные часы спокойно отстукивали минуты жизни. И вот сквозь дремоту Алексей Алексеевич начал ощущать какую-то перемену во всем, заворочался, обернулся к кровати и увидел раскрытые синие глаза Марии. Она смотрела на него и смешно морщилась от изумления и усилия припомнить что-то. Он опустился на колени у кровати. Мария проговорила:
— Скажите, пожалуйста, где я нахожусь и кто вы такой? — Алексей Алексеевич, не в силах от волнения говорить, осторожно взял ее руку и прижался к ней губами. — Я давно смотрю, как вы дремлете, — продолжала Мария, — у вас такое грустное лицо, как у родного, — она опять сморщилась, но сейчас же бросила вспоминать. — Вот еслл бы вы открыли окно, было бы хорошо…
Алексей Алексеевич раздвинул шторы, раскрыл окна, и вместе с теплым и душистым воздухом сада в спальню влетел веселый шум птичьего свиста и пения. У Марии появился румянец. Улыбаясь, она слушала, и вот издалека три раза прокуковала запоздалая глупая кукушка. Глаза Марии налились слезами, Алексей Алексеевич наклонился к ней, она прошептала:
— Спасибо вам за все…
Вскоре она уснула крепко и надолго. Началось ее выздоровление, и с этого дня Алексей Алексеевич не проводил уже более ночей в ее спальне.
Вместе с выздоровлением Марии настало то, что понимала только одна Федосья Ивановна: ни минуты Алексей Алексеевич и Мария не могли пробыть друг без друга, а когда сходились, молчали: Мария думала, Алексей Алексеевич хмурился, кусал губы, стоял или сидел в совершенно неудобных для человека положениях.
Когда однажды тетушка заговорила с ним:
— Как же ты все-таки, Алексис, прости меня за нескромность, думаешь поступить с Машенькой? К мужу ее отправишь или еще как? — он пришел в ярость:
— Мария не жена своему мужу. Ее дом здесь. А если она меня видеть не желает, я могу уехать, пойду в армию, подставлю грудь пулям.
Ночи он проводил скверно: его мучили кошмары, наваливались на грудь, давили горло. Он вставал поутру разбитый и до пробуждения Марии бродил мрачный и злой по дому, но, едва только раздавался ее голос, он сразу успокаивался, шел к ней и глядел на нее запавшими сухими глазами.
Настал август. Над садом, мерцая в прудах, высыпали бесчисленные звезды, облачным светом белел Млечный Путь. Из сада пахло сырыми листьями. Улетели птицы.
В одну из таких ночей Алексей Алексеевич и Мария сидели в ее спальне у камина, где, перебегая из конца в конец огоньками, догорало полено. И вот, в полутьме, в глубине комнаты, из-за полога выдвинулась тень. Алексей Алексеевич, вздрогнув, всмотрелся. Подняла голову и Мария. Тень медленно исчезла. Прошла минута тишины. Мария бросилась к Алексею Алексеевичу, обхватила его, прижалась и повторяла отчаянным голосом:
— Я не отдам тебя… Я не отдам тебя…
В эту минуту все разделявшее их, все измышленное и сложное разлетелось, как дым от ветра. Остались только губы, прижатые к губам, глаза, глядящие в глаза: быть может, быстротечное, быть может, грустное — кто измерил его? — счастье живой любви.
Моему сыну
Никите Алексеевичу Толстому
с глубоким уважением посвящаю
Автор
ГРАФ КАЛИОСТРО
Впервые под заглавием «Лунная сырость» напечатана в сборнике А. Толстого «Лунная сырость. Повести 1921 года», изд-во «Русское творчество», Берлин, 1922. В том же году вышла отдельным изданием под заглавием «Счастье любви» (изд-во «Свободная Россия», Владивосток). Под заглавием «Лунная сырость» перепечатана в сборнике А. Толстого «Лунная сырость», ГИЗ, М. Петрогр., 1923. Включалась в ряд собраний сочинений писателя под заглавием «Граф Калиостро».
Первоначально А. Толстой задумал на эту тему драматическое произведение (см. монографию И. И. Векслера «А. Н. Толстой», «Советский писатель», М. 1948, стр. 127), но затем написал повесть. Работать над ней он начал в 1919 году в Одессе и закончил в Париже в 1921 году.
Повесть «Граф Калиостро», хотя и включает в себя некоторые элементы чудесного, фантастического, построена на фабуле, которая опирается на исторические и мемуарные источники. Герой ее — граф Калиостро, итальянец, настоящее имя которого было Джузеппе Бальзамо, — известный в XVIII веке авантюрист, гипнотизер, выдававший себя за волшебника и мага. Связанный с немецким масонством, он много путешествовал и побывал в ряде европейских столиц. В 1780 году Калиостро явился под именем графа Феникса в Петербург. Могущественный в то время князь Потемкин, вследствие распространенной молвы о чудодейственной силе Калиостро, оказал ему особое внимание. Калиостро был принят в петербургском свете. Используя подлинные сообщения о пребывании Калиостро в России, А. Н. Толстой развертывает в повести вымышленную историю о том, как Калиостро случайно попал в усадьбу некоего дворянина Федяшова, где показал свое волшебство. Некоторый опорный материал для характеристики жизни и личности Калиостро писатель мог почерпнуть в следующих исторических очерках: В. Р. Зотов, Калиостро, его жизнь и пребывание в России («Русская старина», № 12, 1875) и Е. Карнович, Калиостро в Петербурге («Древняя и новая Россия», ежемесячный исторический сборник, 1875, № 2).
