Справа что-то мелькнуло. Черт побери! Там кто-то есть!
— Эй! — крикнул Лайл и в приступе ярости бросился к входной двери.
— Чего там еще? — спросил Чарли.
— Гости! — Он рывком распахнул дверь, выскочил на веранду, снова крикнул «Эй!», заметив темную фигуру, бежавшую через лужайку, и пустился следом. Глубоко в подсознании слышались тихие выкрики «осторожно, пуля!», но Лайл не обращал внимания. Кровь клокотала в жилах. Вполне возможно, что это тот самый стрелок, проехавший в прошлый раз мимо дома, только теперь не едет, не стреляет, а улепетывает. Надо догнать и разорвать на части.
В руках у парня что-то вроде большой канистры. Он оглянулся через плечо — в глаза мельком бросилась белая кожа — и швырнул банку в Лайла. Далеко она не улетела — пожалуй, всего на полдюжины футов, — с металлическим звоном упала на землю и покатилась. Освободившись от ноши, парень прибавил скорость, добежал до тротуара и прыгнул в машину, которая тронулась с места, прежде чем захлопнулась дверца.
Лайл, запыхавшись, выскочил на тротуар. Машина уже скрылась из вида. К нему подбежал Чарли, тоже пыхтя, хоть не так тяжело.
— Разглядел в лицо?
— Не успел, не узнал. Видел только, что белый.
— Так я и думал.
Лайл повернул назад.
— Поглядим, что тут у него. — Он присел над банкой, перевернул. Канистра для бензина. — Вот дерьмо!
— Для чего это? Крест хотел запалить?
— Сомневаюсь. — В этом районе белые в меньшинстве, чернокожие лица не редкость. — Дело в бизнесе. Нас хотят выкурить.
Лайл встал, пнул канистру, укатившуюся в траву. В Нью-Йорке куча игроков играет в спиритизм. Это кто-то из них. Остается лишь вычислить.
Только как?
— Хорошо, — сказала Джиа. — Наконец мы одни. Расскажи, как работает Ифасен.
Ей до смерти хотелось это услышать с той самой минуты, как они вышли от медиума, но пришлось везти домой Джуни. На шею навязались еще Карин и Клод, тоже жившие в Нижнем Истсайде. Высадив троицу перед домом Джуни, Джек направился по Первой авеню в верхнюю часть города.
Несмотря на поздний час, двигались в потоке машин медленно. Джиа не возражала. С Джеком время никогда не проходит впустую.
— Сначала давай решим, куда едем, — предложил он. — К тебе или ко мне?
Она бросила взгляд на часы:
— Боюсь, что ко мне. У сиделки как раз время кончается.
Вики, ее восьмилетняя дочь, будет еще на ногах. Ей почти всегда удается выклянчить у нянек несколько лишних часов у телевизора.
Джек театрально вздохнул:
— Опять холостяцкая ночь!
Джиа наклонилась к нему, ткнулась носом в ухо.
— Последняя перед целой неделей. Забыл, что Вики завтра утром уезжает в лагерь?
Она сама старалась об этом забыть. Не любила вспоминать прошлогоднюю неделю, когда Вики не было дома, — семь самых одиноких дней в году, — и страшилась завтрашней разлуки.
— Забыл. Напрочь забыл. Разумеется, мы с тобой будем жутко скучать по ней, однако я знаю способ немножко утешиться.
Джиа с улыбкой дернула его за волосы:
— Какой?
— Секрет, который я ни за что не открою до завтрашней ночи.
— Не могу дождаться. Кстати, о секретах: в чем секрет Ифасена?
— Нет-нет, — воспротивился Джек. — Сначала скажи о чем ты его спрашивала. На какой вопрос прозвучал ответ «двое»?
Джиа помотала головой, слегка озадаченная вопросом. Надо как-нибудь выкрутиться, не раскрывая тайну...
— Сперва объясни, как он отвечает, не зная вопросов.
— Тебе правда хочется знать? — спросил Джек, с улыбкой взглянув на нее.
Как редко он улыбается после смерти Кейт... Она уже соскучилась по его улыбке.
— Почему бы и нет?
— Испортишь удовольствие.
— Ничего, переживу. Ну так как же?
— Приблизительно как Джонни Карсон[5] в трюке «Карнак великолепный».
— Он по шпаргалкам читал ответы!
— Вот именно. В сущности, Ифасен делает то же самое.
Джиа озадаченно нахмурилась:
— Ничего не пойму. Мы конверты заклеили, он отвечал, только потом вскрывал и читал...
— Дела не всегда обстоят так, как кажется.
— Наверняка я одна знала, что написано на моей карточке.
— До того как братец Кехинде выполнил свою задачу.
— Кехинде? Да ведь он же просто...
— Мальчик на побегушках? Именно это тебе и внушили. Кехинде играет ведущую роль. Представлением действительно руководит Ифасен, но у него ничего бы не вышло без помощи брата. Прием называется «на шаг вперед». Если помнишь, Кехинде собрал заклеенные конверты, понес чашу в конец подиума и демонстративно принялся накрывать тряпкой. Это и есть решающий момент. Делая вид, будто возится с покрывалом, он на самом деле вскрывает один конверт, вытаскивает карточку — «билет», как предпочитают выражаться медиумы, — кладет ее, открытую, в чашу, бросив туда помеченный конверт с пустой карточкой.
— Зачем?
— Подумай хорошенько. Ифасен — кстати, если это его настоящее имя, то меня зовут Ричард Никсон — сдергивает с чаши белое покрывало, заглядывает внутрь и читает вопрос на заранее вынутой братом карточке. Потом вытаскивает помеченный конверт, поднимает над головой, отвечая на вопрос из карточки, лежащей в чаше.
— Понятно! — воскликнула Джиа, радуясь, что все кусочки улеглись на место. — Дав ответ, он вскрывает конверт, притворяется, будто читает вопрос, на который только что ответил, а на самом деле видит перед собой новый.
— Правильно. И на протяжении всего представления он на один конверт впереди — отсюда название этого способа.
— А дополнительный помеченный конверт с пустой карточкой возмещает недостачу. На удивление просто.
— Как все самые лучшие трюки.
Она не смогла скрыть огорчения, что ее так легко одурачили.
— Неужели я так легковерна?
— Не переживай. Ты в хорошей многомиллионной компании. Публику с девятнадцатого века дурачат с помощью этого фокуса. Некогда был вставной номер на цирковых представлениях, потом его освоили медиумы и до сих пор им кормятся.
— Значит, Ифасен не настоящий медиум?
— Говорить даже нечего.
— Откуда тебе столько об этом известно?
Джек пожал плечами, не глядя на нее:
— Чего только не нахватаешься там и сям...
— Ты как-то обмолвился, что однажды помогал медиуму. Он был твоим заказчиком?
— Нет. Я был мальчиком на побегушках вроде Кехинде, проводил всякую закулисную подготовку.
— Быть не может! — Невозможно представить. — Когда?
— Очень давно, сразу после приезда в город.
— Ты мне никогда не рассказывал.
— Тут нечем гордиться.
— Просто не могу поверить, — рассмеялась Джиа. — При всех твоих делах...
Он слегка на нее покосился и снова уставился на поток машин. Ничего не сказал, но во взгляде читалось: «Ты о многих моих делах не имеешь понятия. Даже близко».
