— И вы тоже?
Дон Симон отвернулся; искорка неудовольствия мелькнула в его глазах.
— Когда-то и я тоже. Вы уже закончили осмотр?
— На сегодня — да. — Эшер выпрямился. — Я могу вернуться сюда днем; тогда будет больше возможностей осмотреть все как следует. Где были ее апартаменты?
Исидро колебался, но Эшер настаивал:
— Она бы не могла нанизывать поклонников, как бусы, в течение ста лет, не меняя при этом наряда.
И он предъявил вампиру ключ, найденный им в золе.
— Да. — Исидро бесшумно скользнул к выходу и поднялся по ступеням, пока Эшер закрывал окованную железом дверь подземелья.
Земля за порогом была сплошь покрыта палой листвой; тридцать лет прошло с тех пор, как семейство Бранхэймов благополучно вымерло, предоставив фамильную усыпальницу к услугам ныне покойной Лотты. Ночной воздух был тих и влажен. Плащ облекал стройную фигуру вампира, напоминая совершенством складок мраморные одеяния статуй. Капюшон плаща был откинут, но глаз Исидро видно не было — глазные впадины заливала густая тень.
— Лотта принадлежала к тому сорту женщин, которым понятие вечности представляется в виде бесконечного гардероба… Я побывал у нее вчера, когда обнаружил… это. — Исидро указал на усыпальницу.
Эшер тем временем задвинул заслонку фонаря и в полной темноте двинулся по влажной, закутанной в туман аллее между двумя рядами гробниц. Стальные пальцы вампира взяли его за локоть, направляя беспомощного спутника в непроглядный мрак. Эшер понимал, что, пока он нужен Исидро, опасность ему не грозит, но все же решил на будущее пореже попадать в подобное положение.
— Как случилось, что вы это обнаружили? — спросил он, когда они, миновав аллею, направились к массивным воротам кладбища. — Вы же утверждаете, что не поддерживали отношений с Лоттой. Зачем вам понадобилось приходить в ее склеп?
— Чувствую, что я успел попасть под подозрение. — Взгляд дона Симона был откровенно насмешлив. — Я невиновен, милорд, — я, как это принято говорить в романах, в момент преступления был у себя дома и крепко спал.
Эшер невольно усмехнулся.
— А свидетели у вас есть?
— Увы, нет. По правде говоря, — продолжал Исидро, — я был встревожен уже тогда. Вампир по имени Валентин Кальвар, француз, не показывался две-три недели подряд. Я подумал, что его поразил какой-то недуг, — Кальвар недавно появился в Лондоне (по нашим, разумеется, понятиям), плохо знал расположение возможных укрытий и вообще условия городской жизни. От этого легко впасть в депрессию, почему, собственно, вампиры и не любят путешествий. — Складывалось впечатление, что Исидро собирался сообщить еще кое-что о вампире Валентине Кальваре, но потом передумал и просто продолжил: — Я думаю теперь, что он-то и был первой жертвой, хотя ни тела, ни выгоревшего гроба мы так и не нашли. Впрочем, никто из нас не знал, где он спит… Но восемнадцать дней назад одна… из моих друзей… пришла сказать мне, что убит еще один вампир — наш общий друг. Она была испугана, хотя такое могло произойти и случайно — к примеру, многие наши укрытия, располагавшиеся в древних подвалах, были взломаны, когда строили метрополитен. Кстати, тот вампир (его звали Дэнни Кинг) спал как раз в таком подвале. Кто-то вскрыл окна и снял крышку с гроба.
В лунном свете, просеивающемся сквозь туман, лицо Исидро было тихим и отстраненным, как лица выступающих из кладбищенского мрака статуй. Тесная, как каньон, сжатая стеками склепов аллея окончилась обсаженной деревьями лестницей. Вампир на минуту умолк, стальные пальцы, придерживавшие Эшера за локоть, разжались.
— А спустя дней десять Лотта и ее друзья сказали мне, что посетили жилище вампира Эдварда Хаммерсмита, что обитал на Хаф-Мун-стрит в особняке, принадлежавшем еще его отцу (когда тот был жив), и обнаружили, что ставни открыты, а гроб наполнен золой и костями. Так об этом узнал я.
— И ни Кинг, ни Хаммерсмит даже не сделали попытки выбраться из гроба?
— Нет, — сказал Исидро. — Но с момента смерти Кальвара убийца понимал, за кем он охотится.
— Вопрос в том. — заметил Эшер, — знал ли он это раньше.
— Мы уже думали над этим. Вряд ли кто-то выслеживал нас по-людски — медленно, никак не решаясь поверить, что его близкие стали добычей вампира. Это ведь только благодаря совпадению муж героини любопытного романа мистера Стокера замечает вампиров, охотящихся за женой и ее другом, да еще и делает правильное умозаключение. Большинство людей до этого не додумываются. Даже когда вампир беспечен и факты говорят сами за себя, человек предпочитает «логическое объяснение»… Я нахожу типичным, — добавил он, когда они вступили в гулкий мрак крытой террасы с кирпичными склепами и мраморными досками из скромных памятниках, — что вампиризм изображается как зло, пришедшее в Англию откуда-то извне и совсем недавно, словно коренной британец вампиром стать не может. Мистеру Стокеру, видимо, и в голову не приходило, что вампиры могут обитать и в Лондоне.
Кладбище они покинули, одолев стену неподалеку от церкви Сент-Майкл, причем Исидро подсадил Эшера, а потом уже легко вскарабкался сам. Туман сгустился еще больше, когда они двинулись вдоль кладбищенской стены вниз по Хайгэйтскому холму. Смутный желтый свет фонаря (свидетелей можно было уже не опасаться) мерцал на влажных сорняках и паутине в придорожных канавах, как мерцал недавно на драгоценностях в наполненном пеплом гробу. Дыхание Эшера клубилось, смешиваясь с туманом. Он покосился на Исидро. Ни клочка пара не исходило из тонких губ вампира, даже когда он говорил.
— Давно ли вампиры обитают в Лондоне? — спросил он, и дон Симон бросил на него быстрый взгляд искоса.
— Давно, — ответил он, как хлопнул дверью, и остаток пути они провели в молчании. Позади них в тумане на колокольне Сент-Майкла ударил колокол. Без пятнадцати двенадцать. Склон Хайгэйтского холма и окраинные улицы внизу были пустынны. Лавки и дома смутно проступали из медленно клубящегося тумана среди тусклых желтых пузырей газового света.
— Я уж думал, вы, парни, не вернетесь, — непочтительно начал было кэбмен, выбираясь из-под груды запасной одежды, и Исидро, изящно наклонив голову, вручил ему десятишиллинговую бумажку.
— Примите мои извинения. Я надеюсь, это не причинило вам неудобств?
Кэбмен уставился на деньги, затем быстро коснулся краешка шляпы.
— Что вы, сэр! Вовсе нет!
Дыхание его отдавало джином, как, впрочем, и воздух в кэбе. «Холодная ночь», — философски отметил Эшер, забираясь в экипаж.
— Албемарл Креснт, Кенсингтон, — сказал Исидро в окошечко, и кэб затрясся по мостовой. — Наглец, — добавил он мягко. — Но ссориться со слугами — последнее дело. К сожалению, прошли те времена, когда я мог приказать его высечь.
