своем уме, но ведь я же не сошла с ума», – рассуждала Мэри, и внезапно ее озарило: есть способ доказать свою правоту.
Мэри сидела спокойно, сжав губы, чтобы не дрожали, пока не овладела собой и не уверилась, что голос у нее не сорвется. Тогда она заговорила, глядя Парвису прямо в глаза:
– Пожалуйста, ответьте мне на один вопрос. Когда Роберт Элуэлл пытался покончить с собой?
– Ко… когда? – заикаясь, переспросил Парвис.
– Да, какого числа. Постарайтесь вспомнить, прошу вас.
Мэри замечала, что Парвис начинает опасаться ее все больше и больше.
– Я не зря спрашиваю, – настаивала она.
– Да-да. Но мне никак не вспомнить. Месяца за два до того дня.
– Мне нужно знать число, – повторила Мэри.
Парвис поднял газету.
– Посмотрим здесь, – сказал он, по-прежнему стараясь задобрить Мэри. Он пробежал глазами страницу. – Ага, вот. В октябре…
Мэри перебила его:
– Двадцатого, ведь так?
Парвис быстро взглянул на нее и кивнул:
– Да, двадцатого. Значит, вы все знали?
– Я теперь знаю. – Она по-прежнему смотрела мимо Парвиса. – В воскресенье, двадцатого, он приходил в первый раз.
Парвис спросил едва слышным голосом:
– Приходил в первый раз?
– Да.
– Так вы его видели дважды?
– Да, дважды, – тихо ответила Мэри. – Впервые он приходил двадцатого октября. Я запомнила число, потому что в тот день мы впервые поднялись на Мелдон-Стип. – У нее вырвался глухой смешок, когда она подумала, что, если бы не это восхождение, она бы все забыла.
Парвис смотрел не отрываясь, как будто желая перехватить ее взгляд.
– Мы его видели с крыши, – продолжала Мэри. – Он шел по аллее к дому. Одет он был в точности как на фотографии. Муж увидел его раньше меня, испугался и помчался вниз, но там уже никого не было. Он исчез.
– Элуэлл исчез? – с трудом выговорил Парвис.
– Да. – Мэри с гостем шептались, как заговорщики. – В тот раз я ничего не поняла. Теперь знаю. В тот день он хотел прийти, но ему было не добраться до нас: он был еще не вполне мертв. Ему пришлось ждать еще два месяца, пока он умрет совсем, и тогда он вернулся – и Нед ушел с ним.
Вид у Мэри был торжествующий, как у ребенка, которому удалось разгадать трудную головоломку. Но внезапно она в отчаянии всплеснула руками, потом схватилась за голову.
– Боже мой! Это я послала его к Неду: указала, куда идти! Я его послала сюда, в эту комнату! – кричала Мэри.
Ей показалось, что стены качнулись в ее сторону, будто собираясь рухнуть. Издалека, из-за развалин, доносился голос Парвиса, который окликал ее. Но Мэри не обращала внимания ни на прикосновения, ни на слова. В окружающем шуме звучала ясно лишь одна нота, и это был голос Алиды Стэр, говорившей на лужайке в Пангборне:
«Вы узнаете только потом. Много позже».
1910
Джозеф Конрад
1857–1924
Постоялый двор двух ведьм
Находка
История эта, или случай, или происшествие – как вам будет угодно, – связана с серединой прошлого столетия и человеком, которому, по его собственным словам, в то время было шестьдесят. Шестьдесят – возраст недурной, разве что в перспективе, когда большинством из нас воспринимается со смешанными чувствами. Это годы, несущие покой, когда игра почти что окончена, и участник, наблюдая за ее ходом издали, предается ярким воспоминаниям о том, сколь добрым малым ему довелось быть. Я пришел к выводу, что, согласно благой любезности провидения, большинство из разменявших седьмой десяток лет склонны романтизировать свое прошлое. Даже прошлые неудачи оставляют в памяти удивительно яркий отпечаток. И в самом деле, надежды юности являются столь приятными спутниками, обольщают и, если угодно, очаровывают, но – говоря откровенно – притягательна их нагота, готовая к стремительному броску вперед. И хорошо, что грузное прошлое скрывают покровы обольщения, ведь без них оно бы не сдвинулось с места, жалко дрожа в предвидении обступающих его теней.
Полагаю, что именно мечтательность, свойственная его годам, заставила рассказчика поделиться пережитым, по собственному разумению либо из-за необычайности случившегося. Поводом вряд ли служила гордость, ведь он стал свидетелем непередаваемо страшного, по его словам, ужасного события. Вы могли догадаться, что я обнаружил эту историю в виде заметок, написанных от руки.
Заметки эти были озаглавлены как «Находка». Сам заголовок же принадлежит мне и, не будучи оригинальным, несет печать правдивости. Нам предстоит услышать о постоялом дворе, а ведьмы – всего лишь условность, правдивость которой мы оставим на совести автора.
Находка эта обнаружилась на дне ящика с книгами, приобретенного в Лондоне на улице, что более не существует, у букиниста, бывшего на грани разорения. Сами книги по меньшей мере сменили два десятка владельцев и при ближайшем рассмотрении оказались много дороже той скудной суммы, с которой я расстался, уплатив за них. Должно быть, какое-то предчувствие побудило меня произнести: «Заберу вместе с ящиком». Вместо слов несчастный букинист ответил мне небрежным, трагическим жестом, полным обреченности.
Кипа разрозненных страниц на дне ящика мало интересовала меня. В строках, писанных убористым, аккуратным, неприметным почерком, на первый взгляд не было ничего особенного. Но внимание мое привлекло упоминание о том, что в 1813 году автору исполнилось двадцать два года. Двадцать два года – возраст бесшабашный и впечатлительный, когда рассудок еще не окреп, а воображение в самом цвете.
В другом месте я наткнулся на следующий оборот: «Ночью мы вновь вошли в порт», привлекший мой гаснущий интерес, ведь так говорили мореходы. «Что ж, взгляну поближе», – без особого воодушевления подумал я.
Сколь же невыразительным был облик этой рукописи, где каждая строка походила на предыдущую, чинно примостившись к соседке! Я будто слышал мерный, монотонный голос. Даже трактат о рафинировании сахара (не могу вообразить ничего ужаснее) выглядел привлекательнее. «В 1813 году после Рождества Христова, будучи двадцати двух лет от роду”», – так серьезно начинает он свой обстоятельный, пугающе подробный рассказ. Не думайте, впрочем, что моя находка устарела. Дьявольская искусность новых изобретений стара, как мир, и ничуть не утрачена. Взгляните на телефоны, призванные разрушить весь тот немногий душевный покой, что дарован нам, или пулеметы, столь легко отделяющие души от тел. В нынешние дни любая подслеповатая дряхлая ведьма, способная вращать небольшую ручку, способна в единый миг упокоить сотню молодых двадцатилетних мужчин.
Вот каков он, прогресс! Плоды его немыслимы! Мы движемся вперед, и это повествование покажется вам нехитрым и безыскусным, отголоском давно минувших дней. Разумеется, ни один путешествующий автолюбитель сейчас не найдет подобной гостиницы. Та, что упомянута в заголовке, находилась в Испании. Это лишь мои собственные предположения, так как в рукописи отсутствовали многие страницы, но не так уж это и важно. Автор во всех подробностях расписал причины и обстоятельства своего присутствия на испанском берегу, по-видимому, в северной части побережья. Пережитое им, впрочем, не имело отношения к морю. Как мне удалось понять, он был офицером, несшим
