плечи. Позвонки его тихо хрустнули. Каждое движение давалось ему с трудом – он был очень, очень слаб. По его лицу – нездорово-желтому, осунувшемуся – было видно, что человек голодает не первую неделю.
Он осмотрелся, и пусть реальность воспринималась сквозь туман, все же понял, что нет рядом ни Лады, ни привычных стен деревянного дома, ни доносящихся из окна голосов.
Только лес.
Хунсаг медленно возвращался к реальности, вспоминал. Выходить из длинного сухого поста, большую часть которого он проводил в медитации, всегда было тяжело. Обычно ему помогала Лада – на руках переносила его тело, которое за бесконечные недели почти полностью сжирало свои же мышцы, в кровать, поила живительным травяным отваром, укутывала в шерстяное одеяло, клала под язык кусочек сахару, который Хунсаг медленно рассасывал и погружался в настоящий, «человеческий» сон.
Он вспомнил пожар в деревне. Вспомнил, как ему выстрелили в живот.
Посмотрел вниз – рана затянулась. Пуля прошла навылет. Хунсаг всегда восстанавливался быстро, как дворовый пес.
Но неужели… неужели никто не выжил? Неужели деревня была сожжена и разрушена? Но тогда почему остался он? Почему его не забрали? Где же Лада? Если в психушке или тюрьме – не страшно, он ее вытащит.
И в этот момент его внимание привлек какой-то предмет, лежавший чуть поодаль. Сфокусировав взгляд, Хунсаг узнал человеческие останки. Волосы сохранились невредимыми, и он сразу узнал их – пышные, светло-русые, мягкие, едва тронутые сединой. Сколько раз ему доводилось путать эти волосы, наматывать их на кулак, мягко перебирать, утешая их владелицу.
«Лада перенесла меня. Взяла на руки и унесла в лес, – догадался Хунсаг. – А потом пыталась дождаться, но… не дождалась».
Он с трудом распрямил ноги, которые дрожали, как у новорожденного теленка. Сделал энергетическую гимнастику, которой когда-то его научил старик из индейского племени яки. Потом лег на землю, лицом вниз, и губами сорвал пучок травы. Медленно разжевал. Стало значительно легче. Наконец почувствовал в себе силы идти. Идти Хунсаг мог долго, главное – целиком отдаться процессу.
Перед тем как начать путь, он немного постоял над останками той, которая на протяжении последних двадцати лет была самой верной его спутницей, его женой, помощницей, правой рукой. Без сожаления, отвращения или грусти глядя на то, что от нее осталось, подумал, что построить новый город будет не так уж трудно. Он найдет новое место. И новых людей. И даже новую Ладу.
Хунсаг развернулся и медленно побрел прочь. Спина его была пряма, ноги больше не дрожали. И если бы кто-то в тот момент мог его видеть, то этот мужчина показался бы случайному зрителю просто праздным прохожим, разве что чересчур худым. Он шел, раздвигая ветки рукой, шел наугад, как обычно, и слушал лес. И тот благодарно отвечал ему – шорохами, запахами. Его изможденное лицо расслабилось, а губы даже растянулись в подобии улыбки.
Такое выражение лица бывает только у людей, которые точно знают, что прошлое их – много короче будущего. А будущее – настолько масштабно, что прошлое в сравнении с ним теряет не только краски, но и всякий смысл.
У Хунсага впереди была целая жизнь.
