Весь город завис в квантовой неопределенности.
Из прорывов в ткани реальности били вулканы огня, гейзеры пара, селевые потоки и ураганы.
И сотни тысяч людей шагали сквозь этот хаос, неся зажженные факелы — тоже, если вдуматься, всего лишь символ истинного огня, который горел в их душах. Люди, сами того не понимая (стадо баранов, подумала Марина презрительно) творили историю заново; совокупность их бессмысленных усилий превратилась в энергию совершенно иного порядка.
В чистую Силу.
Оставалось только понять, кто и куда направляет эту Силу.
Впрочем, «куда?» — это было просто. Видно невооруженным глазом.
Среди всего колышущегося хаоса был всего один незыблемый ориентир.
Водонапорная башня. Черный монолит в шатком мире иллюзий.
Именно туда и направился Радомский, волоча за собой вырывающегося Клеврета.
Ответив тем самым на вопрос «кто?»
Марина не помнила, как дошла до башни. И шла ли вообще. Она просто подумала о ней — и сразу очутилась перед массивными деревянными дверями, над которыми висела унылая дощечка «Пункт приема платежей за водоснабжение чего-то-там».
Да, подумала Марина. Время платить по счетам.
Двери были заперты, но для нее — ставшей частью Игры — это не имело ровным счетом никакого значения…
25
— Закрыто, — сказал Ромчик, подергав тяжелое металлическое кольцо, служившее дверной ручкой.
Нике захотелось выругаться. Вот так всегда: идешь спасать мир, а натыкаешься на запертую дверь, и не знаешь, что делать дальше. Банально, тривиально и пошло. Но взламывать замки фотожурналистов не учат.
Радомский, по всей видимости, вернулся в башню через ресторан «Сковородка» (там, по идее, должен был быть проход). Но теперь ресторан был заперт изнутри, на витрины опустили железные ролеты, и возможности прорваться внутрь Ника не видела.
Она запрокинула голову и посмотрела на башню. Первые три этажа — темные ряды окон. Последний, четвертый — пляшет огонь, именно живой огонь, не электрический свет, отбрасывая метущиеся тени сквозь грязные стекла.
А над башней — тугая спираль фиолетовых облаков на фоне чернильного неба.
Центр мира. Пуп земли. Или, точнее, пуповина, которую Радомский и Белкин вот-вот обрежут навсегда…
Черт, как же туда войти?!
— Слышишь? — вдруг шепнул Рома.
Ника отвлеклась на секунду от планов проникновения в башню и прислушалась.
— Что? — спросила она.
— Гул…
Точно, гул. Тихий фоновый гул, почти не заметный среди грохота и рева сокрушающих Житомир катаклизмов. Гул, похожий на морской прибой. Нет, стоп, поправка: так гудит стадион перед началом игры — еще не вопли и скандирование болельщиков, но множество приглушенных разговоров, слившихся воедино.
— Что это? — спросила Ника.
— Я, кажется, знаю… — нахмурился Ромчик. — Надо уходить! Быстрее! Смотри!
Ника обернулась вслед за Роминой рукой. Со стороны Старого и Нового бульваров к ним приближались тысячи крохотных дрожащих огоньков, сливаясь в одну огненную реку. Крестный ход? Факельное шествие? Да что же это, черти его забери, такое?!
— Бежим! — Рома схватил ее за руку, но Ника мягко высвободилась.
— Нет. — Она заворожено смотрела, как приближается море огней. Уже можно было различить отдельные фигуры факелоносцев и вооруженные силуэты конвоиров по краям толпы. — Мне нельзя. Мне надо — туда! — она ткнула пальцем вверх, в Башню. — А ты уходи, прячься!
— Я тебя не брошу! — твердо сказал Ромчик. Лицо у него в этот момент стало жесткое, взрослое. — Но нам нельзя тут оставаться. Нас сомнут!
Подчиняясь здравому смыслу, Ника метнулась вслед за Ромой, огибая башню справа — и это оказалось ошибкой. Сбоку от башни, где начиналась улица Пушкинская, толпа факельщиков была совсем рядом — несколько сот человек стояли молча и неподвижно, будто бы поджидая Нику и Рому.
— Бля, — простонал Ромчик, заслоняя собой Нику.
И как по сигналу первые ряды толпы (зомби, подумала Ника, они как зомби! — куклы вуду! — марионетки!) одновременно метнули в них факелы. С рычанием бросились вперед твари, спущенные конвоирами с поводков.
— Назад! — заорал Рома, отталкивая Нику.
Но пути назад не было — там, у центрального входа, собиралась толпа с факелами.
— Забор! — воскликнула Ника.
Забор, пристроенный с тыла башни (метра два в высоту, сложен из красного кирпича, с фигурными вырезами по верхнему краю, украшенными коваными решетками) ограждал территорию примыкавшего к башне пивбара — еще одной малоудачной попытки превратить городскую достопримечательность в общепит. В отличие от застекленной со всех сторон, как теплица, «Сковородки», безымянный пивбар (известный среди местных алкашей просто как «Башня») имел небольшую летнюю (то бишь — без крыши!) площадку с полудюжиной столиков…
Ромчик все понял с полуслова. Привалившись плечом к забору, он упал на одно колено и выставил вперед сцепленные замком руки. Ника поставила ногу на предплечья, и подросток одним рывком (откуда в нем такая силища? — успела удивиться Ника) забросил ее на забор.
Уцепиться за кованый штырь. Второй ногой — упереться в кирпичную стену. Подтянуться. Оседлать забор (осторожно, не напороться на штыри!) Свеситься. Протянуться руку Ромке. Не упасть, пока он залазит. Спрыгнуть внутрь следом за ним.
Выдохнуть.
— Повезло, — обрадовался Рома.
— Это ненадолго… — покачала головой Ника.
И словно в подтверждение ее слов первый факел (железяка, обмотанная тлеющей тряпкой) перелетел через забор и упал на один из столиков пивбара. Глухо взревела толпа, и факелы полетели один за другим.
Ника инстинктивно втянула голову в плечи. Подсознание услужливо подсунуло картинку из какого-то исторического фильма: осада замка, катапульты запускают огненные шары, защитники героически гибнут в дыму и пламени… Она затравленно посмотрела вверх.
Ха!
Лестница! Над пристроенной к башне пивной была пожарная лестница! Ржавый зигзаг балконов, скелеты ступенек. От крыши пивбара — и до верха башни!
— Лестница! — сказала Ника Ромчику, но тот уже сам все увидел и понял.
Подхватив за ножку круглый стол и подняв его над головой, как зонтик, чтобы укрыться от огненного дождя, Рома уверенно обнял Нику и провел ее через обстреливаемый дворик. С точки зрения Ники сложнее всего было бы залезть на крышу пивбара, но Рома, похоже, проблемой это не считал. Он ловко вставил носок берца в щель между кирпичами, зацепился пальцами за какой-то микроскопический выступ, прижался тазом к стене и ловко, как ящерица полез вверх.
