— Стало быть ты только ассигнаций припасла, — Савка не пытался скрыть разочарования.
— Да господь с тобой! Бумага только сверху, на мелкие траты. Есть царской чеканки немного, а так, в основном — камни, алмазы в огранке … Ты поспешай, любезный, вон подходит поезд-то наш…
— Поезд? — Савка сглотнул. — Это куда ж мы?.. Евдокия молчала. Сегодня кто-то умудрился подсыпать в утренний какао лошадиную дозу яда на основе цианида. Объяснять Савке, что давешний семейный завтрак мог стать последним, она не стала. Коли убийца проник в дом, впору менять дом. Евдокия жалела, что промедлила, что не укатила в неизвестном направлении сразу же после неосмотрительного и преждевременного контакта Ревина с местными. И старалась не думать, что произошло бы, разминись она с той злополучной кастрюлей отравы. Евдокия даже не стала тратить время, чтобы вычислить виновника. Не справился один, повезет второму. Или третьему… Рано или поздно. Болтаться приманкой у всех на виду самонадеянно и глупо. Ее не шайка разбойничья ищет, и не силы враждебного государства, а структура куда более весомая и грозная, осведомленная, к тому же, кто она и откуда. Евдокия спрячется, спутает следы, пропадет из виду. Она умеет. Евдокия улыбнулась виновато, пробормотала, разведя руками.
— Тут не штука куда…Важно, что отсюда… Пробили склянки. На перроне сгустился разномастный люд, встречающие, отъезжающие, торговки, лотошники. Кренясь, таскали кладь носильщики, двое городовых поволокли за шкирку пойманного воришку. Шипя и отплевываясь паром,
прикатил залепленный снежной мукой паровоз, взвизгнул истошно гудком и со стоном остановился. Евдокия шла впереди, не сковывая себя церемониями, время от времени прокладывала дорогу саквояжем. Следом поспевал Савка, принявший ребятенка на руки, семенила нянька. Их брали в клещи трое, брали профессионально, грамотно. Двое двигались наперерез, один подбирался сзади. Дворника в белом фартуке поверх тулупа Евдокия приметила давно. Тот держался на отдалении, словно хвост, и едва Евдокия останавливалась, принимался то отирать рукавицей бляху, то сосредоточенно ковырял метелкой что-то ведомое ему одному. Слева заходил румяный парень в расстегнутом, несмотря на мороз, полушубке и сбитой на затылок шапке, деланый простачок с нацепленной ухмылкой. Этому, скорее всего, отведена роль пристать с каким-нибудь вопросом или затеять ссору. Эти двое — шелупонь, вероятно из местных уголовников. Их дело — отвлечь внимание да заслонить действо от посторонних глаз. Вот неприметный субъект, догонявший сзади, куда серьезнее. Весь какой-то серый, блеклый, скользнешь по такому глазами и тут же забудешь. Гуляет себе, вроде, без спешки, а с каждым шагом все ближе. Бить станет именно он, со спины, чем-то длинным и узким, вроде стилета, что прячет в рукаве. У этого за плечами школы, о которых можно лишь гадать. Был еще и четвертый, респектабельный господин в бобровой шубе, отирающийся поодаль. Этот — наблюдатель. Собственного участия он не планирует, но может вмешаться, коли что-то пойдет не так. Неизвестным убийцам требовалось отдать должное. Евдокия пробыла на вокзале не более часа, но за это время ее успели отыскать снова. Либо и вовсе не упускали из виду. Только на первый взгляд: в толпе, значит у всех на глазах. На самом деле, толпа — наилучшая среда для скрытного нападения. Не чересчур плотная давка, не застывшая недвижно масса, как в церкви, например, на панихиде, а пестрая, живая толчея, где видно только спину спереди да мельтешенье ног, где можно затеряться лишь отступив шаг в сторону.
— В вагон! — распорядилась Евдокия.
— Так еще же не наш! — воспротивился Савка. — Дальше нам… Евдокия едва ли не силком впихнула мужа в тамбур, оказавшись с нападающими лицом к лицу. Двое подперли с боков, 'дворник' вцепился в саквояж, с силой потянул, парень попытался зажать рот. Играть в перетягивание Евдокия не стала, ей сейчас багаж без надобности, выпустила ручку, и, выскользнув из неуклюжего захвата, оказалась напротив неприметного субъекта, успевшего выпростать из рукава шильце на деревянной ручке, длины изрядной, дюймов не менее семи. Таким в сердце угадал и все, тихо, быстро, крови нет и прокол не сразу разглядишь. Но серый типчик был не так прост, чтобы метить банально в сердце. Судя по характерному охвату рукояти и высоко отведенному локтю, целил он не куда-нибудь,
а в основание затылка. Удар чрезвычайно сложный, но противнику не оставляющий не единого шанса, поскольку лезвие входит прямиком в мозг. Да и шило, Евдокия повела носом, не простое, смазанное какой-то ядовитой дрянью. Типчик на мгновение встретился с Евдокией глазами и… спешно ретировался.
Прекрасно понимая, что его оружие не стилет, не яд, не навыки боя, а возможность единственного внезапного удара. Утерянная возможность. Более противопоставить скауту ему нечего. Скрыться убийце Евдокия не дала. Хрупкие женские пальчики на подбородке — последнее что почувствовал серый типчик, прежде чем эти пальчики с неженской силой и отвратительным хрустом свернули ему шею. Тело еще не коснулось земли, а Евдокия умудрилась перехватить опасное шильце и хладнокровно всадила его в область груди парню, что тянул из кармана полушубка револьвер. Румянец разом схлынул с лица, парень обмяк и стал заваливаться вперед, будто полез обниматься.
— А ну, пош-шел отседа!.. — определила его Евдокия. Громила картинно отлетел на сажень, опрокинув торговку-лотошницу. Поднялся гвалт, по перрону раскатились пироги, всеобщее внимание приковала образовавшаяся свалка. 'Дворник', не выпуская драгоценный саквояж, размахивал перед собой финским ножом. Со стороны казалось будто бы он отбивался от своры собак. Евдокия выломала финку из волосатых пальцев и впечатала ребром ладони куда-то под небритый подбородок, заставив кадык въехать в гортань и переломив позвоночный столб. 'Дворник' закатил глаза и беззвучно съехал на снег. Евдокия взвесила в руке короткую, с широким лезвием финку, и с разворота, неуловимым смазанным движением метнула куда-то в толпу. Охнул и осел господин в бобровой шубе. Нож вошел ему в ухо, оставив снаружи только рукоять в виде козьего копытца. Подхватив саквояж, Евдокия запрыгнула на подножку, столкнувшись нос к носу с Савкой:
— Ты куда?
— Тебе на помощь… — Савка сглотнул, через плечо супруги узрев трупы. За время, пока длилась схватка, он только и успел всучить ребенка няньке да высунуться из тамбура.
— Благодарствую, — Евдокия скривилась. — Без тебя, сам понимаешь, никак… К своим местам добирались, переходя из вагона в вагон. С улицы неслись трели городовых, крики, женский плач. Едва расположились, согласно купленным билетам, состав тронулся. В окнах еще раз проплыло место происшествия, урядники, проталкивающиеся сквозь кольцо зевак, беспризорная пацанва, жующая обороненные пироги.
