Кто-то видимо решил, что ему можно доверить побриться, лицо его стало гладким, демонстрируя свои прекрасные, совершенные линии.
«Я точно знаю, что я говорю», — продолжала я, стараясь не замечать, как его присутствие повлияло на меня.
«Я знаю, что ты прошел через многое.
Я знаю, ты совершал ужасные вещи — я их видела.
Но это в прошлом.
Это было выше твоего контроля.
Не похоже, что ты собираешься сделать это снова.
Странный, часто посещаемый взгляд пересек его лицо.
Откуда ты знаешь? Может монстр не покинул меня.
Может быть, что-то от Стригоя всё еще таится во мне».
Тогда ты должен победить это, идя дальше своей жизнью! И не только с рыцарским обещанием защитить Лиссу.
Ты должен жить снова.
Ты должен открыть себя, для людей, которые любят тебя.
Стригой этого не сделает.
Так ты сохранишь себя».
«Я не могу быть с людьми, которые любят меня», — прорычал он.
«Я не способен любить кого-то в ответ».
«Может тебе стоит попробовать, а не чувствовать жалость к себе!»
«Это не так просто».
«Да…»-Я едва удержалась от ругани в церкви.
«Ничего, что мы когда либо делали, не казалось простым! Наша жизни и раньше, раньше до нападения была не проста, и мы прошли через это! Мы сможем пройти через это так же.
Мы сможем пройти через что угодно вместе.
Это не имеет значения, если ты оставил свою веру в этом месте.
Мне всё равно.
Важно то, что ты веришь в нас».
«Не существует нас.
Я уже говорил тебе об этом».
«Ты знаешь, что я не очень хороший слушатель».
Мы говорили тихо, но я думаю, что наш язык тела ясно указал аргумент.
Другие прихожане были слишком отвлечены, чтобы заметить это, но Стражи Дмитрия следили за нами внимательно.
Опять же, я напомнила себе о том, что мне сказали Лисса и Михаил.
Если Дмитрий разозлится на публике, это не сделает ему чести.
Проблема была, но я еще не говорила ничего, такого что не рассердит его.
«Я хочу, чтобы ты не приходила сюда», — сказал он наконец.
«Для нас действительно лучше держаться в стороне».
«Это смешно, потому что могу поклясться, ты говорил, что мы должны быть вместе».
«Я хочу, чтобы ты держалась от меня подальше», — сказал он, игнорируя мои замечания.
«Я не хочу, что бы ты пыталась удержать те чувства, которые прошли.
Это в прошлом.
Всего этого не случится снова.
Никогда.
Лучше для нас, если мы будем вести себя как чужие.
Лучше для тебя».
Чувство любви и сострадания шевельнулось во мне нагревая — до белого каления.
«Если ты мне говоришь о том, что я могу и не могу», — прохрипела я низким голосом, как я могла, «тогда по крайней мере имей мужество, чтобы сказать это мне в лицо!»
Он завертелся так быстро, что он мог бы действительно быть Стригоем.
Его лицо было наполненно…
что? Не то, чтобы ранней депрессией.
Не ярости, или хотя бы немного гнева.
Было что-то большее…
смешанное отчаянье, разочарование и, возможно, даже страх.
Упоминание всего этого отражалось болью на его лице, как будто он страдал от ужасной муки.
«Я не хочу, что бы ты была здесь», — сказал он, сверкнув глазами.
Его слова ранили, но кое-что во всем этом взволновало меня, так же, как раньше я видела его одобрение, когда я легкомысленно высказывалась.
Это был не холодный и расчётливый Стригой.
Это был не побеждённый человек в клетке.
Это был мой старый инструктор, мой возлюбленный, это был тот, кто атаковал мою жизнь с интенсивностью и страстью.
«Сколько раз я должен говорить тебе это? Ты должна держаться подальше от меня».
«Но ты не сделаешь мне больно.
Я знаю это»
«Я уже делаю тебе больно.
Почему ты не можешь этого понять? Сколько раз я должен это говорить?»
«Ты сказал мне.
ты сказал мне, прежде чем уйти, что ты любил меня».
Мой голос дрожал.
«Как ты можешь это допускать?»
«Потому что слишком поздно! И это легче, чем напоминать, что я сделал для тебя» — Его контроль сломался, и голос его эхом разнёсся в задней части церкви.
Священник и те, кто всё ещё был в церкви, не замечали нас, но мы определенно привлекли внимание тех, кто находился в задней части церкви.
Некоторые из опекунов застыли, и снова, я должна была повторять предупреждение самой себе.
Независимо от того, как зла я была на Дмитрия, как бы не обманывала себя, я чувствовала, он отвернулся от меня.
Я не могла допустить, чтобы другие подумали, что он опасен.
Дмитрий, конечно, не собирался хватать чью — то шею, но он был явно расстроен, и можно было бы перепутать его расстройство и боль кое для чего более зловещего.
Я отвернулась от него, стараясь успокоить свои смешанные чувства.
Когда я посмотрела назад, наши глаза встретились, сила и электричество, прошло между нами.
Дмитрий может игнорировать всё, что хочет, но эта связь, что была глубоко с нами, всё еще там.
Я хотела прикоснуться к нему, не только задевать мою ногу, но и целиком.
Я хотела обнять его своими руками, прижать к себе, заверяя его, что мы могли бы сделать что-нибудь вместе.
Даже не подозревая об этом, я приблизилась к нему, нуждаясь в том прикосновении.
Он вскочил, как будто я змея, и все его стражи выступили вперед, готовясь к тому, что он может сделать.
Но он ничего не делал.
Ничего, только смотрел на меня с таким видом, что у меня в жилах застыла кровь.
Как если бы я была странной и плохой
«Роза
Пожалуйста остановись.
Пожалуйста оставайся в стороне»
Он прилагал все усилия, чтобы оставаться спокойным.
Я вскочила такая же злая и разочарованная, как он.
У меня было ощущение, что если я останусь, то мы оба схватились бы.
В пол голоса, я проговорила,"Это еще не конец.
Я не буду отказываться от тебя».
«Я отказался от тебя», — сказал он отступая, мягким голосом.
Любовь проходит
Моя прошла
Я смотрела на него с недоверием.
За всё это время, он не разу не выражался так.
Его протест всегда был для какого-то блага, он чувствовал раскаяние за жизнь монстра, и шрамы от любви.
Я отказался от тебя.
Любовь исчезает.
Моя исчезла.
Я пошатнулась, острая боль от этих слов поразила меня, как если бы он ударил меня.
Что-то изменилось в его взгляде, как будто он знал, на сколько мне больно.
Я не осталась смотреть.
Вместо этого, я продвигалась к выходу и выбежала из задней двери, опасаясь, что если останусь дольше, все в церкви увидят мои слёзы.
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ
Я никого не хотела видеть после этого.
