Между особняков 1910-х втиснулось несколько рядов новых домов с листами голубого пластика вместо оконных стекол. На рабице висело изображение более просторного, высокого и элегантного варианта постройки за оградой: «ЛАВРОВЫЕ КОНЮШНИ, — гласила надпись, — ВЫ МОЖЕТЕ ВЪЕХАТЬ ПРЯМО СЕГОДНЯ ВСЕГО ЗА ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЬ ФУНТОВ».
— Как это так? — спросила Эл.
— Якобы они сами платят гербовый сбор и оценщику, — объяснила Колетт, — но в итоге приплюсовывают все к запрошенной цене, после чего навязывают тебе ипотеку на своих условиях, и пока ты думаешь, что даром получил хорошую вещь, тебе залезают в карман на каждом шагу.
— Вымогатели, — подытожила Эл. — Жаль. А я решила, что смогу купить один для Марта. Подумала, что в конюшнях ему будет хорошо. Он мог бы оставить этот пластик, тогда никто бы не заглядывал к нему в окна.
— Март? — хмыкнула Колетт. — Ты серьезно? Никто не даст Марту ипотеку. Его на пушечный выстрел сюда не подпустят.
Они почти приехали. Эл узнала низкую стену вокруг сада, облезлую штукатурку, чахлую изгородь из голых веток. Мэнди поставила свой автомобильчик с мягким верхом, практически загородив парадную дверь. Джемма подбросила Кару и припарковала машину на дороге, бампер в бампер с тачкой Сильваны.
— Тут глаз да глаз нужен. — Сильвана ткнула пальцем в кабриолет Мэнди. — Паршивый район.
— Я знаю, — откликнулась Мэнди. — Потому и встала у самого дома.
— А что, ты живешь в каком-то особенном месте? — спросила Колетт у Сильваны. — Вас там охраняют с собаками?
Мэнди попыталась разрядить обстановку.
— Чудесно выглядишь, Колетт. Сделала прическу? Прелестный амулет, Кара.
— Настоящее серебро, я продаю их, — тут же отозвалась Кара. — Прислать тебе такой? Пересылка и упаковка — бесплатно.
— А что он умеет?
— Черта с два, — отрезала Сильвана. — Какое там, на хрен, серебро. Я купила у нее один. Он оставляет грязный пунктир на шее, как будто кто-то карандашом наметил, чтобы башку тебе отрезать.
— Странно, что это заметно, — вклинилась Колетт. — На твоем-то шикарном загаре.
Сильвана вставила ключ в замочную скважину. Сердце сжалось в груди Элисон.
— Ты набралась храбрости, дорогая, — тихо сказала Мэнди. — Умница.
Она сжала руку Эл. Везучие опалы впились в кожу, Эл вздрогнула.
— Извини, — прошептала Мэнди.
— Ах, Мэнд, если б я могла рассказать тебе хоть половину. — Вот бы у меня был амулет, подумала она, вот бы у меня было заклинание от взбаламученного эфира.
Они вошли. В доме пахло сыростью.
— Иисусе, — воскликнула Сильвана, — куда подевалась вся мебель?
Элисон огляделась.
— Денег на молоко нет. И часов тоже.
В передней комнате не осталось ничего, кроме квадрата куцего узорчатого ковра и безнадежно продавленного кресла. Сильвана дернула дверцу шкафчика рядом с камином: пусто, только мощно пахнуло плесенью. На кухне — где они ожидали найти крошки последнего чаепития миссис Этчеллс — не было ничего, кроме грязного чайника в раковине. Элисон подняла крышку: одинокий пакетик чая плавал в коричневых глубинах.
— По-моему, все ясно, — сказала Джемма. — Полагаю, если мы проверим окна, выходящие на задний двор, то найдем следы взлома. — Ее голос затихал в коридоре.
— Она была замужем за полицейским, — объяснила Кара.
— Правда?
— Но ты же знаешь, чем это кончается. Она втянулась в его работу. Она пыталась помочь. Это ведь неизбежно. Но ее слишком часто душили. Она пережила Йоркширского Потрошителя,[52] ее навещали самые мерзопакостные духи, и она докладывала о них начальству мужа. Представляешь, каково ей приходилось. Она поставила ему ультиматум: либо уходи из угрозыска, либо между нами все кончено.
— Видимо, он не ушел, — сказала Колетт.
— И между ними все было кончено, — благоговейно произнесла Эл.
— Она бросила его, переехала на юг и ни разу не оглянулась.
— Получается, она старше, чем говорит, если была замужем во времена Йоркширского Потрошителя.
— Мы все старше, чем говорим. — Джемма вернулась. — А некоторые даже старше, чем мы думаем. Окна нетронуты. Наверное, сверху забрались. Черный ход на замке.
— Тупо забираться сверху, если хочешь упереть мебель, — заметила Колетт.
— Что ни говори, а Колетт логично рассуждает, — сказала Элисон. Она крикнула: — Цыган Пит, это твоя работа? — Понизила голос: — Это член банды, которая ошивалась здесь, миссис Этчеллс знала их всех. Он из тех, кого зовут помоечниками, собирает старую мебель, горшки и сковородки и все в таком роде.
— И он — призрак, верно? — спросила Джемма. Она засмеялась. — Что ж, это все объясняет. Однако я в жизни не видела такой крупномасштабной телепортации чужого добра, а вы?
— Позор, — сказала Эл. — А все от банальной жадности. На земле полно людей, которым бы пригодились ее вещи. Например, терки для мускатного ореха. Фигурные пивные кружки. Декоративные подушечки для булавок, причем все булавки до сих пор на месте. У нее был журнальный столик с битловскими картинками под стеклом, напечатанными на обоях, — фамильная ценность. Фирменные лоточки для духовки из пирекса[53] с морковками и луковицами по бокам. У нее была испанка в юбке с оборками, миссис Э. сажала ее на запасной рулон туалетной бумаги. Я бегала к ней, когда хотела в туалет, потому что в нашем постоянно дрочил какой-нибудь хрен. Хотя одному богу известно, зачем они дрочили, ведь моя ма и ее подруга Глория всегда были готовы протянуть им руку помощи.
Мэнди обняла ее за плечи.
— Ш-ш, милая. Тебе непросто. Но нам всем пришлось нелегко.
Элисон утерла слезы. Цыган Пол рыдал в голом углу комнаты.
— Это я подарил ей ту испанку, — сказал он. — Выиграл в тире, в саутпортском парке развлечений. Меня подбросили от Ормскерка и по Восточной Ланкаширской дороге, а потом случилась беда, меня подобрал парень на грузовике по имени Айткенсайд, и с тех пор наши с тобой семьи, увы, неразлучны.
— Прости, Цыган Пол, — сказала Элисон. — Мне искренне жаль.
— Я вез ее по всей стране, завернув в тряпку, а Айткенсайд спрашивал, чего это у тебя между ног, изрыгал отвратительные двусмысленности и в конце концов попытался ее схватить. И я отдернул ее, свою куклу, я поднял ее над головой, чтобы Айткенсайд не достал, я не хотел, чтобы куклу сгубили, ведь я уже начал подозревать, что он за тип, все эти крутые мужики одинаковы.
— О да, — согласилась Элисон.
— Все, на что они способны, эти крутые мужики, так это порыться в узких штанах парнишки и отнять у него деньги. И все же оно того стоило. Ты бы видела улыбку Айрин, когда я вручил ей подарок. О, Пол, вскричала она, неужели эта кукла теперь моя? Я так и не рассказал ей о злоключениях, которые мне пришлось пережить. И правильно, да? Она же леди. Я не говорю, что ты не леди, но миссис Этчеллс не поняла бы подобных вещей. А сейчас это вроде как принято. Они только этим и заняты. Гоняются за наслаждениями. Они завели себе приставки, чтобы трахать себя самих, и шлюхи больше не у дел.
