— Вижу, — Ревин несколько обескуражено принялся отряхивать с плеча пыль, — вы тут времени даром не теряли… Айва проворно вскочила с места, пробежала зал, шурша юбками, и повисла у Ревина на шее.
— Мы хотели сделать тебе сюрприз!
— Он удался, — кивнул Ревин. — Кто это с тобой?
— Не уж-то не узнаешь? — хозяин поднялся из-за стола. Голос показался Ревину смутно знакомым. Да и облик…
— Пойдем! — Айва увлекла за руку. — Пойдем, пойдем!.. Ревин сделал несколько шагов и замер. Неуверенная улыбка тронула его губы:
— Рон?.. Хозяин улыбнулся в ответ, выдержал согласно важности момента паузу и кивнул:
— Я, Шеат. Я… Ревину Рон помнился другим. С голым торсом, с мокрыми волосами в налипших песчинках, щурящийся от слепящего света двух солнц. Тот короткий отпуск, те несколько дней на побережье Зеленого моря они провели втроем: Рон, Шеат и Иилис. Все понимали, что это отдых перед прыжком, что скаутам отпуска просто так не дают. Но тешили себя надеждой, что перебросят всех троих, вместе. Точнее, в том что Рон отправится в паре с Иилис мало кто сомневался, возникал вопрос лишь на счет Шеата. Однако вышло все иначе… Прощание выдалось коротким. Таким, каким и должно быть. Они просто соприкоснулись предплечьями, молча, по-мужски. Рон в форме скаута, Шеат в транспортировочном костюме. Простились просто, буднично, словно завтра увидятся вновь…
Вне сомнения перед Ревиным, одетый во фрак, сидящий с иголочки, в лакированных штиблетах, с отпущенными щегольскими усиками, с напомаженным на местный манер пробором, стоял его коллега, его друг. Больше, чем друг…
— Глазам не верю, — Ревин помотал головой, прогоняя наваждение. — Но когда?..
— Следом за вами сразу же. Уж прости за балаган, — Рон виновато пожал плечами.
— По-другому тебя не поймать, носишься, словно ветер в поле…
— Но почему так долго? Почему ты не объявлялся до сих пор? Не дал о себе знать?
— Были причины… После расскажу… Черт побери, дружище, — Рон блеснул зубами, раскинул руки для объятий, — я так рад тебя видеть!..
Ревин шагнул навстречу и… замер. Он еще не мог сказать, что его насторожило, просто сработало обостренное чутье, мигнуло сигналом опасности. Не отдавая себе отчета в действиях, Ревин отклонился в сторону. И как раз вовремя: длинный зазубренный кинжал пропорол рукав плаща аккурат на высоте сердца. Понимание пришло секундой позже. Запах! Едва уловимые нотки в густых волнах парфюма. Так могли пахнуть только…
— Айва, беги!.. Девушка стояла на месте, беспомощно хлопая ресницами. Глупая улыбка не сползала с ее губ.
— Это не Рон! Уходи отсюда!.. Зазубренный кинжал блеснул в опасной близости от глаз. Ревин упал на спину и разрядил оба револьвера, целя в голову господина во фраке. Но выстрелы видимого вреда не причинили, пулевые отверстия затягивались быстрее, чем образовывались новые. Казалось, тело того сплетено из миллиона тончайших нитей, успевающих переплетать раны с немыслимой быстротой. Несколько багровых капель на скатерти — весь зримый ущерб от двух обойм. Ревин имел удовольствие лицезреть Оли-орви — представителя единственной расы разумных, не имеющей постоянного внешнего облика. Червь-мимикрант с чудовищно развитым метаболизмом, непревзойденный шпион, хладнокровный, расчетливый игрок. В данном случае, надо полагать, скаут, как и он. Пожалуй, встрече с дюжиной особей Сыпи Ревин сейчас обрадовался бы больше.
— Я не Рон, — подтвердил Оли-орви и, подцепив кончиком кинжала жареную куриную ногу, ловко отправил ее в рот. Проглотил целиком, неестественно выпятив кадык. — Я хотел избавить тебя от выбора, скаут. От нелегкого выбора…
— Последствия…
— Не начинай! — прервал Ревина Оли-орви. — Неужели ты думаешь, что я не взвесил риски?..
— Чего ты хочешь?
— Если ты имеешь в виду мою цель, то она сродни твоей — открыть врата. Не на планету людей, конечно, — Оли-орви развел руками. — Если тебя интересует, что мне нужно от тебя…
— У меня есть одно предположение…
— Да. Ты должен умереть, — Оли-орви вздохнул совсем по-человечески. Айва мало что понимала из разговора мужчин, перешедших на непонятный язык.
Одно она знала точно — перед ней враг. А она не привыкла бегать от врага, кем бы он там ни был, и что бы не кричал Ревин. Кошачьим шагом девушка приблизилась к каминной полке, над которой была развешана коллекция старинного оружия, потянула с креплений тяжеленный двуручный меч.
— Один вопрос, — нахмурился Ревин. — Как скаут скауту… Тот человек… Рон…
— Мертв, — Оли-орви прикрыл глаза. — Он был твоим другом. Мне жаль. Над пришельцем взметнулось широкое лезвие длинной в сажень. И опустилось на основание шеи.
— А-йа-а!.. Айва рубила наискось, от плеча до пояса. Меч рассек грудную клетку и остановился в районе пупка.
— Да беги же ты, черт! — Ревин сорвался на крик. Но было поздно. Откуда-то из-за спины Оли-орви выпростал отросток, обвивший девушку за горло. Освободился от остатков фрака, просто стряхнул рассеченные половинки с рук,
оставшись в одних брюках. Ухватившись за острие, вытащил из тела застрявший меч, бросил на каменный пол и невозмутимо продолжил:
— Меня нелегко убить. Как и тебя, Шеат. Поэтому я предлагаю выбор. Ее жизнь в обмен на твою. Айва хрипела, едва касаясь носками пола, лицо ее посинело, из глаз текли слезы.
— Я тебя убью, — негромко проговорил Ревин.
— Мы оба знаем, что нет. И что я сдержу слово. Иначе бы мое предложение ничего не стоило. На лицо Ревина опустилась тень.
— Я не испытываю к тебе неприязни, человек, — проговорил Оли-Орви. — Так вышло. Решай. Ревин молчал. Расчет верен. Червя не убить. Совершенно нечем. Все просто. Как все просто. Всего лишь произнести: нет. Ни о каком выборе не может быть и речи, выбор несопоставим. Почему же так трудно? Почему?.. Привязанности — непозволительная роскошь для скаута. Он виноват сам.
— Итак? Ревин молчал. Грудь Оли-орви вздыбилась, пошла буграми. Посреди открылся рубец. Сейчас! Чужак выметнул длинный отросток, увенчанный похожим на серп когтем. Оставайся Ревин недвижим, ему смахнет голову, как косой. Он даже вряд ли что-то почувствует… Из глубин сознания нахлынула ледяная волна. Смыла противоречия, смятение, оставив лишь холод рассудка. Он — скаут. У него за спиной миллиарды жизней. Ревин уклонился, перехватив коготь за основание, полоснул им по отростку. Легко, уверенно, будто проделывал подобные манипуляции ежедневно.
— Выбор сделан. Хрустнули шейные позвонки. Тело девушки упало на каменные плиты. Ревин сжимал в ладони острый обрубок, сжимал настолько сильно, что кровь его смешивалась с кровью чужого, срывалась тяжелыми каплями. Он повернулся спиной и вышел из зала, не проронив ни слова.
