– Чтобы быть с вами до конца откровенным, Лара, – сказал я. – Я вам не доверяю.
Она кивнула:
– Это хорошо.
– Но у нас на руках кризис с заложниками.
– Какими?
– Семейные тайны. Вы знаете мою насчет Томаса.
Взгляд ее оставался непроницаемым.
– Да. А вы знаете про моего отца.
– Если вы проболтаетесь про Томаса, я проболтаюсь про вашего папочку. В проигрыше будем оба. Поэтому мне кажется, нам лучше договориться о взаимной честности. От вас не требуется любить меня. Или соглашаться со мной. Или помогать мне. Только вести себя честно – и вы получите то же от меня. Если я выйду на тропу войны, я извещу вас о том, что нашему уговору конец. Вы поступаете точно так же. Так будет лучше для нас обоих.
Она медленно кивнула.
– Даете мне ваше слово в этом?
– Обещаю. А вы?
– Да. Даю слово.
Дальше мы обедали в молчании.
Примерно через полчаса Томас встал, наклонился и коснулся губами щеки Жюстины. Потом довольно резко выпрямился и поспешил прочь от нее, не оглянувшись. Когда он подошел к нам, я пригляделся.
Губы его распухли и покрылись волдырями, как от ожога. Он прошел мимо, словно не заметив нас, глядя куда-то в пространство.
– Он у нас всегда был романтиком, – вздохнула Лара. – Она защищена. Нашему дурачку не стоило привязываться так к пище. Я думаю, это все случилось в последнюю их встречу.
– Могло повернуться и иначе.
– Нет повести печальнее на свете, – согласилась Лара.
Мы ушли.
– Ты как? – спросил я у Томаса, когда мы уселись в Жучка.
Он низко опустил голову и не ответил.
– Я узнавал насчет Инари, – сказал я.
Он покосился в мою сторону, но головы не поднял.
– Она в гипсе. И влюблена. Правда, пройдет не одна неделя, прежде чем они с Бобби смогут заняться чем-то этаким. Так что никаких преступлений на любовной почве.
– Она свободна, – сказал Томас.
– Угу.
– Хорошо. – Он помолчал немного. – Никто не должен вырастать, как Рейты. Губить людей, которые тебе дороже всего.
– Ты ее не погубил. И я думаю, Лара ее действительно защитит.
Он угрюмо пожал плечами.
– Ты с субботы хоть немного спал?
– Нет.
– Тебе нужен отдых, а мне нужен человек по уходу за щенком. Я закину тебя в мою берлогу, а сам поеду по делам. Ты напьешься Макова пива и соснешь на диване. Потом, когда отдохнешь, решим, что делать дальше. Идет?
– Идет, – ответил он. – Спасибо.
Я отвез его к себе домой и провел остаток дня, пытаясь собрать деньги с людей, в свое время недоплативших мне по той или иной причине. Не могу сказать, что мне слишком повезло. Еще несколько часов я мотался по банкам в надежде получить кредит – с еще меньшим успехом. Не знаю почему, но банковские сотрудники недоверчиво относятся к чувакам, имеющим просроченные платежи или пишущим в графе «профессия» слово «чародей». И ведь я не писал в графе «цель», что кредит требовался мне «для оплаты услуг наемного убийцы».
Под конец дня рука разболелась так, что даже болеутоляющие не помогали, к тому же я вымотался как собака. Выйдя из последнего банка, я минуту не мог вспомнить, как выглядит моя машина. Потом проехал поворот к дому, и мне пришлось обогнуть весь квартал, но я проехал поворот и второй раз. Мне удалось-таки добраться до дома прежде, чем я брякнулся в обморок, – я из последних сил проплелся мимо мирно дремавших на диване Томаса, Мистера и щена и поленом повалился на свою кровать.
Когда я проснулся, было уже утро вторника.
Моясь под душем с пластиковым пакетом на забинтованной руке, я поймал себя на том, что жду появления на кончике носа красной точки лазерного прицела. Я оделся, взял телефон и набрал номер Кинкейда, потом положил трубку и принялся ждать ответного звонка.
Ждать пришлось не больше трех минут.
– Это Дрезден, – сказал я в трубку.
– Я понял. Как рука?
– Я видел этот суперпротез со всеми причиндалами швейцарского перочинного ножа, но мне не понравилось. Оставлю оригинал.
– Тоже дело, – хмыкнул Кинкейд. – Хотите еще контракт?
– Я как раз насчет прошлого, – пробормотал я. – Э… то есть я помню, вы сказали ко вторнику, но я еще не все успел обналичить. – Я ему не врал. Я не продал еще свои подержанные книги в бумажной обложке и коллекцию комиксов. – Мне бы еще времени немного.
– О чем это вы?
– О времени. Мне нужно еще немного времени.
– Зачем?
– Собрать для вас деньги, – буркнул я, опустив слово «балбес».
Вот видите? И я умею иногда вести себя дипломатично.
– Деньги поступили на счет несколько часов назад.
Я выпучил глаза.
– Но вы, конечно, можете заплатить и дважды, – продолжал Кинкейд. – Ничего не имею против. Еще что-нибудь?
– Э… Нет. Думаю, больше ничего.
– Не звоните мне, если это не по делу. – Он помолчал. – Впрочем, могу дать вам совет. Совершенно бесплатно.
– Какой еще? – поинтересовался я, мудро скрывая замешательство.
– Очень уж легко она дала себя одолеть, – сказал Кинкейд. – Мавра, в смысле.
– Угу. Полагаю, благодаря вашему чудо-оружию против вампиров. Спасибо.
– За все уплачено, – хмыкнул он. – Но я-то дал его вам в первую очередь, чтобы вы чувствовали себя увереннее. И чтоб самому быть уверенным в том, что вы не перестреляете нас случайно.
– А что вы там говорили насчет того, какая это крутая штука?
– Ну же, Дрезден. Это пистолет для пейнтбола. Мавра – громила мирового экстра-класса. Я рассчитывал, что эта штука продырявит свежеиспеченных вампиров – это да. Думаете, Мавра возникла из дыма только для того, чтобы позволить вам укокошить себя? Вот так – красиво, как в кино? Если вы на это купились, я о вас слишком хорошо думал.
Я ощутил неприятную пустоту в желудке.
– Это была она, – пробормотал я.
– Почему вы так решили?
– Ну… Потому… Наряд тот же самый… – Я подумал немного. – Сукина дочь! Да, странно все вышло, даже для меня. То есть один труп похож на другой. Могла быть и фальшивка.
– Могла, – согласился Кинкейд. – Поэтому вот мой вам совет, Дрезден. Ходите с оглядкой.
– Умгум. Спасибо.
– Сдачи не надо. – Он помолчал немного, прислушиваясь к чьему-то голосу. – Ива просит передать привет вашей киске. – И повесил трубку.
Я в задумчивости отодвинул телефон. Когда я обернулся, Томас сидел на диване и молча протягивал мне какую-то бумажку. Я взял и посмотрел. Это оказалась Кинкейдова визитная карточка с номером счета и суммой.
– В прачечной нашел, – пояснил он.
– Тебе совершенно не обязательно было это делать, – сказал я.
– Сам знаю, – ответил он.
– У тебя что, правда так много денег?
Он покачал головой:
– Больше нет. Это почти все, что мне удалось отложить. Как-то не очень я планировал независимую жизнь: считал, что я или погибну, или пробьюсь наверх. Так что за душой у меня сейчас баксов пятьдесят.
