Но сначала он должен был дойти до дома. У него заняло некоторое время найти такое такси, которое бы остановилось перед ним, но и этот шофер подвез его только часть пути и потребовал выметаться, говоря, что его запах отвратителен и что иначе ему не найти ни одного другого пассажира за весь день. Пристыженный этим слишком публичным отторжением — таксист вышвырнул его по дороге — Брир убрался на тихие улочки, где, как надеялся, над ним не будут глумиться и хихикать.
И в одном из таких захолустных переулков, в нескольких минутах ходьбы от того места, где его ждала Кэрис, какой-то молодой человек с синей татуировкой ласточек на шее вышел из дверей, чтобы предложить Пожирателю Лезвий свою помощь.
— Эй, приятель! Ты выглядишь больным, знаешь? Позволь мне предложить тебе руку.
— Нет, нет, — пробурчал Брир, надеясь, что добрый самаритянин оставит его в покое. — Все отлично, правда.
— Но я настаиваю, — сказал Свэллоуз, делая шаг, чтобы обогнать Брира, и затем становясь на пути Пожирателя Лезвий. Он поглядел вверх и вниз по дороге — нет ли свидетелей, — прежде чем втолкнуть Брира в дверь кирпичного дома.
— Держи рот закрытым, приятель, — сказал он, вытаскивая нож и приставляя его к забинтованному горлу Брира. — И с тобой ничего не случится. Просто выверни карманы. Быстро! Быстро!
Брир не шевельнулся. Неожиданность атаки ошеломила его; и от способа, каким юноша схватил его обвязанное горло, слегка закружилась голова. Свэллоуз провел ножом по бинту, желая пояснить свою мысль. От жертвы плохо пахло, и вор хотел закончить дело как можно быстрее.
— Карманы, приятель! Ты оглох? — он еще глубже вдавил нож. Человек и не вздрогнул. — Я это сделаю, приятель, — заверил вор. — Я разрежу твое вонючее горло.
— Ох, — сказал Брир, ни мало не напуганный. Больше для того, чтобы успокоить свой тик, он порылся в кармане куртки и выгреб горсть разного имущества: несколько монет, несколько мятных лепешек, которые он сосал и пузырек одеколона. Он протянул все это с легким извиняющимся выражением на нарумяненном лице.
— Это все, что у тебя есть? — Свэллоуз был в ярости. Он рванул куртку Брира и раскрыл ее.
— Не надо, — предложил Брир.
— Немного жарко в такой куртке, нет? — сказал вор. — Что ты там прячешь?
Пуговицы оторвались, когда он рванул пиджак Брира под курткой, и теперь вор уставился, открыв рот, на нож и вилку, которые все еще торчали из живота Пожирателя Лезвий. Разводы высохшей жидкости, которая натекла из ран, были только чуть-чуть менее отвратительны, чем коричневое гнилое пятно, которое простиралось от подмышек до паха. В панике вор вдавил нож еще глубже в горло Брира.
— Боже, приятель.
Энтони, потеряв свое достоинство, свое самоуважение и, кроме того — чего он не знал, — и свою жизнь, сохранил только самообладание. Он поднял руку и схватил тревожащий нож и потную ладонь. Вор уступил ему через секунду. Брир, быстрее, чем можно было судить по его неуклюжести, вывернул руку назад и сломал запястье своего обидчика.
Свэллоузу было семнадцать. Он прожил, передумал целую жизнь за эти годы. Он дважды видел, как убивают, он потерял свою девственность со своей единокровной сестрой — в четырнадцать, его страшно били, он уже видел смертные сны, он перепробовал все виды пилюль, которые только попадали в его дрожащие руки — это было, как он думал, тяжелое, деловое существование, полное приобретения мудрости. Но такое было внове. Ничего похожего, никогда. У него даже заболел мочевой пузырь.
Брир все еще держал вора за беспомощную руку.
— Отпусти меня… пожалуйста.
Брир только посмотрел на него, пиджак на нем все еще был расстегнут, демонстрируя страшные раны.
— Чего ты хочешь, приятель? Ты делаешь мне больно.
Пиджак Свэллоуза был также раскрыт. Внутри находилось другое оружие, глубоко в кармане.
— Нож? — спросил Брир, глядя на рукоять.
— Нет, приятель.
Брир потрогал. Юноша, жаждая подчиниться, вынул оружие и бросил под ноги Бриру. Это было мачете. Лезвие грязное, но очень острое.
— Это твое, приятель. Давай, возьми его. Только руку мою отпусти.
— Подними. Наклонись и подними его, — сказал Брир, и отпустил сломанную руку.
Юноша сел на корточки и поднял мачете, затем подал его Бриру. Пожиратель Лезвий взял. Эта картина — он стоит над стоящей на коленях жертвой, с клинком в руках, — что-то ему напомнила, во Брир не мог точно понять, что. Картинку из книжки про жестокости, может быть.
— Я могу убить тебя, — заметил он с некоторой отрешенностью.
Эта мысль не ускользнула от Свэллоуза. Он закрыл глаза и стал ждать. Но удара не последовало. Человек просто сказал:
— Спасибо.
И вышел.
Стоя на коленях около двери, Свэллоуз начал молиться. Он сам удивлялся этому приступу набожности, читая наизусть ту же молитву, что он и Хосанна, его сестра, произносили вместе до и после того, как согрешили.
Он все еще молился, когда десять минут спустя дождь зарядил серьезней.
Бриру потребовалось несколько минут, чтобы обойти Брайт-стрит в поисках желтого дома. Обнаружив его, он постоял снаружи некоторое время, готовясь. Она была там — его спасение. Он хотел чтобы их соединение было настолько прекрасным, насколько он сможет это сделать.
Парадная дверь была открыта. Дети играли на пороге, оторванные от своих «классиков» и скакалок начавшимся дождем. Он прошел мимо них с осторожностью, заботясь о том, чтобы его подволакивающаяся нога не расплющила крошечную руку. Одна особенно очаровательная девочка заслужила от него улыбку, но она на нее не ответила. Он встал в холле, пытаясь вспомнить, где, как говорил Европеец, прячется Кэрис. На втором этаже, кажется?
* * *
Кэрис услышала, как кто-то движется по площадке снаружи комнаты, но эти шаги мимо потертого дерева и шелушащихся обоев звучали за проливами без мостов, далеко от ее Острова. Она была в совершенной безопасности там, где находилась.
Затем кто-то снаружи постучал в дверь: это был застенчивый, джентльменский стук. Сначала она не ответила, но когда стук повторился, сказала:
— Уходите.
После некоторого колебания, через несколько секунд, ручка двери слегка дернулась.
— Пожалуйста… — сказала она вежливо, насколько была способна, — уходите. Марти нет дома.
Ручка снова дернулась, на этот раз сильнее. Она услышала, как мягкие пальцы работают над деревом; или это было хлюпанье волн на берегу Острова? Она не могла понять это в достаточной степени, чтобы испугаться или даже только озаботиться. Марти принес хороший героин. Не самый лучший — такой она получала только от Папы, — но этот выметал прочь все клетки страха.
