— Да, действительно тысячи шаров, — сказал Ривз и еще раз подмигнул Гарольду Гарднеру.
— Я знаю звук его голоса, — снова и снова повторял Хагарти тем же мрачным голосом.
— Ты видел эти шары, — сказал Гарднер.
Дон Хагарти медленно поднес руки к лицу.
— Я видел их так же ясно, как вижу свои собственные пальцы. Тысячи шаров. Ничего нельзя было разглядеть под мостом — так много их было. Они касались друг друга и расходились в стороны. И еще был звук, какой-то звук. Чудной, жалостливый. Это они терлись друг о друга. И бечевки. Свисал целый лес белых бечевок. Будто белые нити паутины. Клоун забрал Эйда туда. Я видел, как мелькает его костюм через эти бечевки. Эйд издавал ужасные удушливые звуки. Я устремился туда, за ним… и клоун обернулся. Я увидел его глаза, и тут же понял, кто он такой.
— Кто же это был. Дон? — спросил мягко Гарольд Гарднер.
— Это был Дерри, — сказал Дон Хагарти. — Этот город.
— И что вы тогда сделали? — спросил Ривз.
— Я побежал, черт вас дери, — сказал Хагарти и залился слезами.
17
Гарольд Гарднер сохранял спокойствие до 13-го ноября — до того дня, когда Джон Гартон и Стивен Дубей должны были предстать перед судом в окружном суде Дерри 39 убийство Адриана Меллона. Накануне суда он пошел к Тому Бутильеру. Он хотел поговорить с ним о клоуне. Бутильер не хотел этого, но, увидев, что Гарднер может сделать какую-нибудь глупость, согласился.
— Не было никакого клоуна, Гарольд. Единственные клоуны той ночью — те три мальчишки. Ты знаешь это не хуже меня.
— У нас есть два свидетеля…
— Это чушь. Унвин решил настроиться на Однорукого — их песня: «Мы не убивали несчастного лидера, это сделал Однорукий» — как только понял, что дело на этот раз пахнет керосином. Хагарти — истеричка. Он стоял рядом и наблюдал, как трое мальчишек убивают его лучшего друга. Я бы не удивился, если бы он увидел летающие тарелки.
Но Бутильер знал другое. Гарднер мог прочесть это в его глазах, и увертывание, виляние помощника прокурора федерального судебного округа раздражали его.
— Мы говорим с тобой сейчас о беспристрастных свидетелях, — сказал он. — Не засирай мне мозги.
— О, ты хочешь говорить об этой чепухе? Выходит, ты веришь, что под мостом был клоун-вампир? Все это бред собачий.
— Нет, не так, но…
— Или о том, что Хагарти увидел там биллионы баллонов и на каждом было написано в точности то же самое, что на шляпе его любовника? Это тоже бред собачий.
— Нет, но…
— Тогда зачем ты меня этим беспокоишь?
— Прекрати подвергать меня перекрестному допросу! — взревел Гарднер.
Оба они говорили одно и то же, хотя ни один из них не знал, что говорил другой.
Бутильер сидел за столом, играя карандашом. Теперь он положил карандаш, встал и подошел к Гарольду Гарднеру. Бутильер был на пять дюймов ниже, но Гарднер попятился, видя гнев полицейского.
— Ты хочешь, чтобы мы проиграли это дело? А, Гарольд?
— Нет. Конечно…
— Ты хочешь, чтобы эти праздношатающиеся хлюсты ходили на свободе?
— Нет!
— О'кей. Хорошо. Так как тут у нас полное согласие, я расскажу тебе без утайки, что думаю по этому поводу. Да, возможно под мостом в ту ночь был человек. Не исключено даже, что на нем был клоунский костюм, хотя я имея дело с достаточным количеством свидетелей и думаю, что это просто какой-то случайный бездельник в чужих обносках. Там он, возможно, торчал в поисках оброненной мелочи или мясных отбросов. Все остальное сделали его ГЛАЗА, Гарольд. Ну, что такое возможно?
— Я не знаю, — сказал Гарольд. Он бы сам хотел, чтобы его убедили, но учитывая точное соответствие двух описаний… нет. Он не считал такое возможным.
— Это уже слишком. Мне плевать, был ли это Кинко-клоун, или парень в костюме Анкла Сэма на ходулях, или Губерт Счастливчик. Если мы введем в дело этого парня, их адвокат уцепится за него, ты и ахнуть не успеешь. Он скажет, что два эти невинных агнца с модными стрижками в модных костюмчиках не сделали ничего особенного, просто в шутку сбросили этого парня-гомика с моста в реку. Он заметит, что Медлен был еще жив после падения; у них для этого есть свидетельские показания Хагарти, а также Унвина.
— ЕГО клиенты не совершили убийства, о нет! Это был какой-то дух в клоунском костюме…
— Во всяком случае, Унвин собирается рассказать эту историю.
— А Хагарти нет, — сказал Бутильер. — Потому что ОН понимает. Без Хагарти кто поверит Унвину?
— Мы, — сказал Гарольд Гарднер с горечью, которая удивила даже его самого, — но я думаю, МЫ не будем рассказывать.
— Что за дьявольщина. — взревел Бутильер, воздевая руки. — ОНИ УБИЛИ ЕГО! Они не просто бросили его в реку — у Гартона была бритва. Меллону нанесли семь режущих ранений, в том числе в левое легкое и два в яйца. Раны явно нанесены бритвой. Сломано четыре ребра — Дубей сделал это, медвежьей своей хваткой. Его укусили, да. У него на руках были укусы, на левой щеке, на шее. Я думаю, это сделали Унвин и Гартон, хотя у нас только одно явное доказательство, да и то вероятно, недостаточно явное, чтобы выставить его на суде. Да, под правой его мышкой вырвав большой кусок мяса, ну так что? Один из них действительно любил кусаться. Вероятно, даже лакомился, делая это. Я имею ввиду Гартона, хотя мы никогда не докажем это. И еще у Меллона не было мочки уха.
Бутильер остановился, внимательно посмотрел на Гарольда.
— Если мы допустим эту клоунскую версию, мы НИКОГДА не уличим их.
— Ты хочешь этого?
— Нет, я же сказал тебе.
— Парень был тот еще фрукт, но он никого не обижал, — сказал Бутильер. — И вот нежданно-негаданно пришли эти трое в своих саперных ботинках и украли его жизнь. Я упеку их в каталажку, друг мой, и если услышу, что они греют свои сморщенные зады там, в Томастоне, я пошлю им открытки, где напишу, что надеюсь, тот, кто сделал это, заражен СПИДОМ.
«Очень здорово, — подумал Гарднер. — Все ваши убеждения и взгляды будут очень хорошо смотреться в вашем послужном списке, когда через два года вы достигнете верхней ступени своей карьеры».
Но он ушел, ничего больше не сказав, потому что тоже хотел, хотел видеть этих подонков упрятанными в тюрьму.
18
Джон Веббер Гартон был обвинен в непредумышленном убийстве первой степени и приговорен к тюремному заключению в Томастонской тюрьме штата Мэн сроком от десяти до двадцати лет.
Стивен Бишоф Дубей был обвинен в непредумышленном убийстве первой степени и приговорен к пятнадцати годам заключения в Шоушенкской тюрьме штата Мэн.
