– Ну и сравнения... – Его возбуждение настораживало и пугало.
– Я могу пропасть в этой конторе, пойми. Я не мальчик на побегушках, я адвокат.
Она кивнула, но улыбка медленно таяла на ее лице. Голос его также неестественно изменился, и в глазах было что-то такое... Она вдруг почувствовала, что Кевину, быть может, недостаточно той жизни, которую она могла ему дать.
– Но, Кевин, – произнесла она спустя некоторое время, – прежде ты никогда так не говорил, и, может быть, если бы не появился этот человек...
– Может быть. – Он пожал плечами. – Может, я и в самом деле не знаю, чего хочу. – Он снова взглянул на визитку и затем сунул ее в карман. – В любом случае, у нас есть время подумать. Уверен, что мне не предложат партнерство в понедельник утром. Эти трое должны провести серию встреч, уладить кое-какие дела. – Он рассмеялся, но и смех его был непривычным, какой-то жесткий, холодный. – Они и со своими женами не занимаются любовью, пока не рассмотрят все "за" и "против". Да и, честно говоря, по их женам тоже не скажешь, чтобы они были бы на что-то способны.
Он снова засмеялся, на этот раз с явным презрением, но Мириам к нему не присоединилась. Раньше Кевин никогда себе такого не позволял – смеяться над Бойлом, Карлтоном и Сесслером. Напротив – он всегда хотел быть похожим на них.
– Прекрасное сегодня жаркое из ягненка, не правда ли? – спросил он, и она охотно кивнула в ответ, обрадованная тем, что тема разговора изменилась, так что она может унять неясную тревогу, эту бабочку, трепыхавшуюся у нее в груди.
И это помогло. Они больше не возвращались к разговору о делах и процессах и после кофе и десерта отправились домой, где занимались любовью страстно как никогда.
Однако на следующее утро она обнаружила, что Кевин лихорадочно ищет в шкафу брюки, которые надевал вчера. Там, в кармане, лежала заветная визитка Пола Сколфилда. Найдя, он переместил ее во внутренний карман пиджака, в котором собирался идти на работу в понедельник.
* * *
Все выходные Кевин ощущал холодность в отношениях с миром. Ожидаемых поздравительных звонков со стороны друзей так и не последовало. У Мириам был разговор с матерью по телефону, как выяснилось, не особо приятный. Когда он стал настаивать, вынуждая посвятить его в детали, Мириам наконец рассказала, что у ее матери был сердечный приступ, после того как она сцепилась с одним из так называемых добрых друзей, защищая Кевина.
У него самого тоже едва не случился сердечный приступ. Когда утром в воскресенье он остановился заправиться, хозяин автомастерской и бензоколонки Боб Сэлтер нахально заметил, что в этой стране хорошо живется одним геям да лесбиянкам.
Так что весьма прохладный прием в конторе, когда он явился в понедельник на работу, был гарантирован. Мэри Экерт, служившая его секретарем и одновременно секретаршей в приемной, поздоровалась сквозь зубы, а Тереза Лондон, референт Гарта Сесслера, усмехнулась и отвернулась в сторону, когда он проскользнул к своей "норе".
Через некоторое время в его кабинете зазвонил интерком. Майра Брокпорт, секретарша Санфорда Бойла, хорошо поставленным голосом, сразу напомнившим школьную учительницу, произнесла:
– Мистер Бойл желает видеть вас немедленно.
– Спасибо, – автоматически ответил он и отключился.
Встав, Кевин затянул галстук. Он чувствовал себя уверенно и даже испытывал душевный подъем. Почему бы нет? За три года работы он составил полное впечатление об этой солидной фирме, гордившейся старинными традициями. Брайен Карлтон и Гарт Сесслер чуть более пяти лет вели собственные дела, прежде чем достичь полного партнерства. В те дни это был "Бойл и Бойл", Санфорд работал с отцом, Томасом, которому было уже за восемьдесят, но он был по-прежнему крепок и имел влияние на своего пятидесятичетырехлетнего сына.
Кевин предчувствовал, что Бойл, Карлтон и Сесслер не станут предлагать ему партнерство. Уж больно они кичились своей фирмой, три самодовольных адвоката старой закалки. Все трое были сыновьями юристов, и сами имели сыновей – тоже будущих юристов. Это было нечто вроде фамильного клана, и традиции передачи наследства здесь действовали сугубо монархические, вроде передачи скипетра и трона. В этих трех королевствах все было спланировано заранее.
У них были самые большие дома в Блисдейле. Их дети разъезжали на "мерседесах" и БМВ, учились в старейших университетах Новой Англии, и двое уже готовили дипломные работы. В городке считалось честью быть приглашенным к ним в гости, и, может быть, еще большей честью – принимать их у себя. Учитывая это, партнерство с такими людьми казалось недостижимым. Это было нечто вроде помазания на престол.
Мириам, сама в детстве ощутившая на себе прелести жизни в высшем обществе, с тревогой воспринимала возможность присоединения к великосветскому клану. Они подошли к моменту, когда было пора обзаводиться собственным домом, о котором мечтали. Мириам часто заводила разговор о детях. Их положение казалось стабильным, и никогда не возникал вопрос о желании Кевина упрочить свою репутацию в небольшом обществе Лонг Айленда. Он родился и воспитывался в Уэстбери, где до сих пор проживали его родители. Там он некоторое время работал в бухгалтерской фирме отца. Получив диплом юриста в нью-йоркском университете, он вернулся на Айленд в надежде отыскать там девушку своей мечты и работу. Теперь он был частью всего этого, это была его судьба.
Или же – не его судьба?
Открыв дверь в кабинет Санфорда Бойла, он поприветствовал уже находившуюся там троицу старших партнеров. Кевин сел, заметив, что стул его поставлен посередине комнаты, и, видимо, недаром. Слева сидел Брайен Карлтон, справа Гарт Сесслер. Прямо перед ним находился стол, за которым восседал хозяин кабинета, Санфорд Бойл. "Это засада". – Он мысленно хихикнул.
– Кевин, – начал Санфорд, старший из них – Брайену Карлтону было сорок восемь, Гарту Сесслеру пятьдесят лет – и в нем возраст проявился наиболее заметно. У него был апатичный взгляд человека, который не выходит из дома дальше собственной лужайки, да и то только для того, чтобы отнести мусор к машине. Он был почти лыс, кожа на щеках отвисла, и двойной подбородок колыхался как студень, когда он говорил: – Вы помните наш разговор в отношении этого дела.
– Конечно. – Кевин перевел взгляд на второго, а потом и на третьего коллегу. Они сидели точно триумвират строгих и неподкупных судей в пуританском судилище. Лица – как у каменных изваяний. Кевина посетило чувство, будто он оказался в музее, а не в рабочем кабинете адвоката.
– Мы... – подчеркнул это слово Санфорд, – считаем, что вы вели себя на этом процессе безукоризненно – с точки зрения адвокатского профессионализма. Точно и хлестко. Возможно, даже слишком.
