От этих разговоров становилось тоскливо. В животе поселилась пустота.
– А давайте уже чего-нибудь поедим, – предложил Санёк.
– Да, действительно! – оживился Илья.
– А где Слепцов? – напомнила Шишкина.
– Не расходитесь! – крикнули из-за ширмы. – Вы хотели от меня страшилку!
Вадя шел к диванам, что-то протягивая на открытой ладони.
Санёк быстро перебрал в памяти вещи, которые видел у соседа. Телефон? Тюбик зубной пасты? Пульт от телевизора? Мыло? Скомканные носки? Что он такое может нести? Чем испугать?
– Вот, у меня часы!
Ах, часы… Сначала вспомнилось, а потом он их увидел. Кругляшок, заключенный в серебряную оправу. Пазы для браслета. Один погнут – никогда этим часам на руках уже не быть. Два бугорка регуляторов. Один большой – часы, минуты, дата. Второй черт знает для чего. Вадя нашел их вчера в урне около ресторана, и приятели весь вечер думали, зачем нужен второй регулятор, что он настраивает.
Словно прочитав его мысли, Вадя повернулся к Саньку.
– Вчера ты все спрашивал, зачем вторая кнопка! Теперь я знаю. Что? Съел?
Он сунул часы Саньку.
Бодрая секундная стрелка. Ленивая минутная. Мертвая часовая. Второе июля.
– Что? – буркнул Санёк, отодвигаясь. – Я тебе говорил, брось часы, может, они какие заразные. Вон, у тебя уже явные признаки бешенства.
– Ага! – радостно взвизгнул Вадя. – Это у вас сейчас бешенство будет. Потому что, смотрите!
Вадя побежал вдоль сидящих, каждому под нос подсовывая кругляшок.
– Смотрите, – азартно кричал он. – Стрелку видите? Видите?
Японцы не стали ждать, когда до них доберутся, они сами встали и с легким поклоном посмотрели в раскрытую ладонь. Каору с уважением – еще бы, техника, – Гайрайго с растерянной улыбкой, а Хироси с явным испугом. Он даже отшатнулся сразу после того, как бросил быстрый взгляд на Вадину находку, и коротко что-то произнес.
– Он спрашивает: «Откуда у вас часы»? – перевел Каору.
– Где взяли, там больше нет, – ответил Вадя, довольный реакцией зрителей. И как заправский фокусник стал поддергивать вверх рукава рубашки. – Так вот зачем эта вторая кнопка.
Осторожно, словно это был заводной механизм у бомбы, двумя пальцами он вытянул регулятор. Осторожно положил часы обратно на ладонь.
– Вот! – торжественно сообщил Вадя и снова понес часы по кругу.
Ничего в них не изменилось. Они все так же были круглы, оправа все так же была серебриста. Одно ушко для браслета погнуто. Три стрелки – быстрая, ленивая и мертвая. Санёк слегка наклонил голову, прислушиваясь – тикают. Может, не так громко, как у них в номере, но вполне себе живой организм. Японцы не вставали: сидели и ждали, что будет. Осторожными стали.
– Не увидели, да? – радовался Вадя. – Слепые! Вы видите, куда стрелка идет!
Тут уже с дивана сорвались все. Даже Илья протиснулся через острые девчачьи локти.
Секундная стрелка и правда резво бежала, но в обратную сторону. Покинув «двенадцать», она стала заваливаться назад, прошуршала мимо «одиннадцати», сбила «десять», оставила над собой «девять», мазнула «восемь» и «семь», качнулась над «шестью» и побрела в горку.
– Долго будешь так стоять? – услышал над собой Санёк.
Оказывается, все разошлись, а он все топтался на месте, изучая маршрут стрелки.
– Ничего особенного! – крикнула Шишкина, обиженная, что всеобщее внимание снова ее покинуло. – Где же история?
– А историй не будет. – Вадя презрительно скривился, словно перед ним сидели не его друзья из танцевального коллектива «Ласточки», а заклятые враги. – Будет только энд, но без хеппи. Я поставил эти часы на два ночи. Тут есть специальная стрелка. И сейчас от этого времени они идут назад. В два часа ночи для всех нас случится конец света. А чтобы никто не подумал повернуть часы обратно…
Он присел, положил часы на пол, взмахнул рукой.
Звон, хруст стекла. Запрыгали между диванами резвые шестеренки.
– Молоток-то ты где взял? – первым пришел в себя Илья.
– Там, около окна, был. Что-то по-японски, а под стеклом – он.
Шестеренки все еще прыгали по полу, вертелись.
На японцев напал столбняк. Все трое сидели с вытаращенными глазами и отвисшими челюстями. Гайрайго забыла про улыбки.
– Ну ты придурок, – прошептала Шишкина.
Анель поджимала ноги – прямо перед ней совершала свой танец смерти последняя деталька из хронометра.
Часы было жалко. Они казались и правда необычными. Теперь ничего необычного в них не было. Стекло, покореженная оправа и шестеренки.
– Все, – вытер о штаны вспотевшую ладонь Вадя. – Можете начинать звонить своим мамочкам и прощаться. У вас осталось пять часов.
– Ай! – совсем по-русски вскрикнул Хироси и заговорил, заговорил, яростно жестикулируя.
– Он спрашивает, можно ли этому верить? – дрожащим голосом перевел Каору. – Он спрашивает, зачем это сделано?
– Можно верить.
С высоко поднятой головой Вадя дошел до своего места на диване, подхватил брошенную пустую бутылку, брякнулся между Саньком и Шишкиной.
– Чего? Совсем, что ли? – зашипела на него Кристина.
– Это игра! – развел руками Вадя. И тут же от избытка чувств подскочил на месте, заставив соседей подпрыгивать на диване вместе с ним.
За спиной Алисы горела свеча, поэтому было хорошо видно, как тренер медленно наполнялась раздражением. Она нервно постукивала ноготками по подлокотнику. Так и представлялось – она встает и со всего размаху впивается ими в лицо довольного Вади.
Дожидаться этого момента Вадя не стал. По-девчачьи, снизу вверх, через голову запустил в свечу молотком. Железный треножник с грохотом покатился по полу, врезался в ширму. Эхом разнесся металлический звон упавшего молотка. Лицо Алисы из раздраженного мгновенно превратилось в испуганное – молоток пролетел над ее плечом.
– Слепцов! Ты где находишься? – заорала Алиса. – Ты что себе позволяешь? А если бы ты разбил что-нибудь? Сейчас сюда прибегут! Объясняться придется! Деньги платить!
– Это теперь неважно! – отмахнулся Вадя, снова устраиваясь на диване. – Теперь уже все неважно.
– Больной? – коротко прокомментировала падение свечи Шишкина. – На всю голову!
Каору стоял около Алисы и коротко кланялся.
– Ничего, ничего, – шептал он. – Это нестрашно. Это бывает. Никакого ущерба.
Лицо Алисы пошло красным пятнами. Будь это на тренировке дома, она бы уже испепелила Слепцова, разорвала бы его на кусочки.
Каору все кланялся и кланялся:
– Молоток на место положить надо. Это на случай землетрясений и тайфунов. Если надо через окно выйти.
– Ага, – не выдержал Санёк, – с тридцатого этажа!
– Сань! – осторожно напомнил о себе Илья.
– Это правда, да? – У Анель глаза снова были на мокром месте. – Слепцов!
