Неизвестное создание, что затаилось в его глубинах…
Мокрый от липкого пота, едва ли не парализованный ужасом, заключенным в этих словах, — этих обрывочных, нацарапанных корявым почерком заметках, которые, как мне тогда казалось, мог оставить только умалишенный, — я сидел за старым письменным столом и продолжал читать. И когда в доме воцарились ночь и тишина, взгляд мой, как и накануне, скользнул от раскрытой тетради к застывшей, недвижимой поверхности пруда за окном…
Вот только назвать ее застывшей уже было нельзя!
Теперь от темной ее середины концентрическими кругами пробегала рябь — крошечные волны, вызванные… Чем? Тем, что пряталось под поверхностью? Уровень воды за последние дни заметно снизился, и над гладью пруда повис, извиваясь, легкий туман. Он колыхался, мерцая и переливаясь в лунном свете, отчего казалось, будто некий огромный резиновый осьминог свесил щупальца через дамбу, пытаясь дотянуться через подъездную дорогу до самого крыльца дома.
Признаюсь честно, я словно окаменел. И душа, и тело впали в оцепенение — а все оттого, что слишком усердно изучил я свой жуткий предмет. Прибавьте к этому атмосферу старого дома, ощущение зла, которым был пропитан здесь каждый камень… Мне следовало что-то сделать — что угодно, лишь бы разрушить колдовские чары, — а не сидеть, покорно дожидаясь, когда же случится неизбежное. Но я не мог пошевелить даже пальцем, не говоря уж о более решительных действиях.
Я заставил себя оторвать взгляд от пруда и вновь взяться за чтение тетрадной страницы. Я сидел, дрожа и истекая потом, чувствуя, как от ужаса по коже ползают мурашки, и продолжал читать при свете лампы. Но столь сильным было это состояние, похожее на транс, что мне стоило немалых усилий передвигать взгляд от одного слова к другому. Последние остатки воли покинули меня. Ночная духота казалась мне сродни дыханию адской печи, пот ручьями стекал по лбу и капал на страницы тетради.
«…мое открытие подтвердилось. Боже, как же я был слеп! Почему не замечал очевидного? Это происходит, когда вода падает ниже определенного уровня, когда в жаркую погоду пруд начинает пересыхать! Нечто не нуждается в приглашении! Что же касается того, почему оно возвращается в пруд, найдя себе новую жертву, то ответ прост: ему нужно успеть до утренней зари, ибо Нечто избегает света, предпочитая ему темноту. Ибо оно вампир! Вот только пьет оно отнюдь не кровь. Нигде я не нашел ни единого упоминания о кровавых жертвоприношениях, о вскрытии вен, о членовредительстве… Что же тогда Ему нужно? Интересно, знал ли об этом Ди? Келли точно знал, но его работы утеряны…
Хочется испробовать заклинание, но сначала надо узнать истинную природу этого Нечто. Оно забирает жизни своих жертв… и неужели что-то еще?
Мне все понятно! Боже, кажется, теперь я это знаю, хотя лучше бы мне не знать… Но выражение лица моего бедного брата… Эндрю, Эндрю, теперь мне понятно, что оно означало! Если в моих силах освободить тебя, что ж, ты будешь освобожден. Теперь истинная природа обитателя пруда ясна мне. Все ответы здесь, в „Хтаат А.“ и „Hydrophinnae“… Эх, знать бы мне, где искать! Йиб-Тстл один из них, Бугг-Шаш тоже — как и Нечто, обитающее в нашем пруду…
За столетия их было немало — чудовища, что обитали в зеркале Нитокриса; кровожадный монстр, которого держал у себя граф Магнус;[4] красная волосатая слизь, которой пользовался Юлиан Скортц. Все это паразиты Великих Древних; твари, которые паразитировали на них точно так же, как вши паразитируют на людях. Тот, кто обитает в нашем пруду, пережил столетия. Вот только питается он не кровью, а самой жизненной силой своих жертв. Он пожирает их души!
Больше я ждать не могу. Сегодня, как только зайдет солнце и холмы окутает тьма… Но если мне повезет, если Нечто придет за мной… Посмотрим, как ему понравится дуло моей двустволки!»
Когда я просмотрел записи до конца (то, что вы здесь прочли, это лишь малая их часть), глаза мои уже слипались. В памяти сохранилось очень немногое. Скорее, я автоматически принял текст к сведению, особо не вникая в его смысл. Однако стоило мне снова обратить взгляд на последние строчки тетради, как до моего слуха донесся звук, который мгновенно привел меня в чувство. Я насторожился.
То была едва различимая музыка — бешеный языческий ритм, который доносился словно из другого времени, из преисподней, по сравнению с которой библейский ад показался бы раем.
Как ни странно, шок вернул меня к реальности, однако из-за долгого сидения за письменным столом тело затекло и движения давались мне с трудом. При попытке встать икры пронзила судорога, и я чуть не рухнул на пол, но вовремя схватился за подоконник… и в мгновение ока забыл, что намеревался делать.
Через открытое окно моему взору предстала безумная, кошмарная картина. Старые полуразрушенные колонны, заросшие у основания зелеными водорослями и облепленные тиной, теперь светились каким-то внутренним светом.
Мне даже показалось, что лучи этого света устремлялись вверх, образуя продолжения колонн — именно так, должно быть, и выглядел храм в своем первозданном виде. Сквозь поволоку свечения виднелась середина пруда, где по поверхности воды все яростнее расходились круги.
На моих глазах вода словно разошлась в стороны, обнажив мраморную плиту на дне. Музыка нарастала, взрывая ночной воздух, делаясь все бешенее, неудержимее, и мне сквозь шок и страх мерещились едва различимые фигуры, кружащиеся в диком танце по периметру пруда.
А потом — о ужас! — плита слегка приподнялась, обнажая темный портал на дне водоема, похожий на вход в затопленную гробницу. Сначала оттуда вырвался залп зловонных газов, потом какое-то потустороннее свечение, и наконец…
Я знал, как будет выглядеть эта тварь еще до того, как она появилась из воды. Это был монстр с картины Карла, то самое похожее на гриб чудовище с мягкими щупальцами, образ которого навеяла моему другу гнетущая атмосфера Темпл-Хауса. Это был обитатель пруда, паразит на теле древних богов, рожденный среди звезд вампир, проклятие рода Мак-Гилкристов. И, как я теперь понимал, не его одного — это было проклятие для всего мира. К нашему семейству он питал особое пристрастие лишь потому, что мои предки избрали местом для постройки Темпл-Хауса берег его пруда. Они стали первыми его жертвами исключительно из-за своей доступности; не думаю, что эта тварь по своей природе была разборчивой и склонной предпочитать одних людей другим.
Тут приступ ужаса пригвоздил меня к полу, потому что чудовище пришло в движение. Оно скользило по поверхности воды, вытягивая извивающиеся щупальца в сторону дома. Свет внизу был выключен — похоже, Карл уже спал…
