Причуда городского отдела планировки нанесла еще один удар по возможности восстановления отеля. Как объяснил Галифакс, территория вокруг отеля расчищается для какой-то проектируемой перестройки. Однако ничего не делалось. Отель стоял в прекрасной изоляции, опутанный дорогами, ответвляющимися от дороги М1, не более чем в трех сотнях ярдов от одной из самых насыщенных и современных магистралей южной Англии. Тысячи водителей ежедневно мельком смотрели в его сторону, однако его дряхлый облик был уже настолько всем знаком, что на его существование вряд ли обращали внимание. «Умно, — подумал Марти, — спрятаться у всех на виду».
Он остановил машину как можно ближе к отелю и пролез в дыру в заборе из рифленого железа, окружавшего отель, я отправился по пустырю. Надписи на заборе «Не входить» и «Не сваливать мусор» очевидно игнорировались. Черные пластиковые пакеты, набитые всяким хламом, были разбросаны среди прочего мусора, обломков и старых кострищ. Большинство пакетов было разорвано детьми или собаками. Разнообразный мусор был разбросан повсюду: сотни обрывков одежды и тряпья валялись под ногами, протухшие объедки, мятые консервные банки, подушки, абажуры от ламп, автомобильные двигатели — все это было раскидано по серой от пыли траве.
Несколько собак — диких, как полагал Марти, — отвлеклись от своих поисков съестного на этой свалке, наблюдая за его появлением; их морды были в грязи, сквозь которую поблескивали желтые глаза. Он вспомнил о Белле и ее благородном семействе — эти шавки, казалось, принадлежали вообще к другому животному миру. Почувствовав, что он наблюдает за ними, они отвернулись, искоса посматривая в его сторону, как бездарные шпионы.
Он подошел к главному входу в отель: слово ОРФЕЙ все еще ясно читалось над дверьми; по обе стороны от входной лестницы стояли колонны, явно пародирующие дорический стиль; сам вход был забавно отделан черепицей. Однако поперек самой двери крест накрест были набиты доски и висело предупреждение о наказании за вторжение. Это вызывало большое сомнение. Окна второго, третьего и четвертого этажей были заколочены так же, как и дверь. Окна первого этажа были заложены кирпичами. Позади здания была дверь, которая не была забита, однако, видимо, была закрыта изнутри на засов. Наверно, Галифакс входил сюда именно здесь, но его впускал Уайтхед. Проникнуть внутрь можно было лишь сломав дверь.
Только осматривая отель второй раз, он обратил внимание на пожарную лестницу. Она извивалась по восточной стороне здания — впечатляющая сварная металлическая конструкция, сейчас практически целиком покрытая ржавчиной. Дальнейшее разрушение лестницы проводилось какой-то предприимчивой фирмой, которая, решив нажиться на металлоломе, принялась отрывать лестницу от стены и уже довела свою работу до второго этажа. Таким образом нижний пролет отсутствовал и полуоторванный конец лестницы торчал футах в десяти над землей. Марти задумался над возникшей проблемой. Большинство дверей пожарных выходов на этажах были забиты, хотя одна из них, на четвертом этаже, хранила слабые следы вскрытия. Может быть, так старик отыскал себе вход? Ему понадобилась бы помощь — наверное, это был Лютер.
Марти осмотрел стену под пожарным выходом. Она была вся разрисована граффити, однако полностью гладкая. На протяжении нескольких первых футов не было ничего, за что он мог бы зацепиться или наступить, чтобы подняться. Он повернулся к пустырю, отыскивая взглядом что-нибудь подходящее, и в наступающих сумерках среди кучи разбитой мебели обнаружил стол: у него осталось всего три ноги, но он был вполне пригоден. Он подтащил его к стене и накидал под него несколько мешков с мусором, легко заменивших ему отломанную конечность. Стол покачивался, когда он взбирался на него, но все равно он не мог дотянуться до лестницы. Ему пришлось подпрыгнуть и с четвертой попытки ему удалось ухватиться за нижний конец лестницы, на котором он повис на расстоянии вытянутой руки от нижней ступеньки. Мелкие частички ржавчины дождем осыпали его лицо и волосы. Лестница треснула. Он собрался с силами и подтянул себя на несколько решающих дюймов, затем, резко выбросив левую руку, уцепился за ступеньку. Плечо его взвыло, однако он все же стал подтягиваться вверх до тех пор, пока не смог задрать ногу достаточно высоко, чтобы полностью перенести вес своего тела на ступеньки.
Завершив первый этап, он постоял на лестнице, переводя дух, затем начал подъем. Ни о какой надежности конструкции не могло быть и речи — команда утилизаторов, очевидно, достаточно потрудилась над ней. С каждым его шагом, скрипящая ржавая железка, казалось, готовилась признать свое поражение.
— Держись, — прошептал он ей, перебираясь со ступеньки на ступеньку, стараясь касаться их как можно осторожнее. Его усилия были вознаграждены на четвертом этаже. Как он и полагал, дверь была открыта совсем недавно, и с немалым облегчением он ступил с обманчивой безопасности пожарной лестницы в отель.
Внутри все еще пахло пожаром, который разрушил отель, — горький запах горелого дерева и жженых ковровых покрытий. Под ногами в неясном свете, просачивающимся сквозь приоткрытую дверь, он видел оголенный пол. Стены были опалены, краска на перилах полопалась. Но, поднявшись всего на несколько ступенек вверх, он увидел, что именно здесь проходила та граница, на которой огонь был остановлен. На пятом этаже вглубь уходил коридор с комнатами справа и слева. Он побрел по нему, заглядывая в каждый номер на своем пути. За большинством дверей скрывалась пустота — вся подходящая мебель и предметы обстановки были унесены много лет назад.
Вероятно, из-за своего удаленного местоположения или благодаря трудностям проникновения внутрь в отеле не было следов вандализма или поселения бродяг. В комнатах было почти абсурдно чисто, их ворсистые ковры, слишком громоздкие и неудобные, чтобы выносить их, пружинили под его ногами. Он проверил каждый номер на пятом этаже, прежде чем выйти на лестницу и направиться выше. Здесь все было так же, хотя номера — когда-то, по-видимому, пользующиеся спросом — были больше и их было меньше; ковры были роскошнее. Было так странно подниматься из обожженного низа отеля в это чистое, бездыханное место. Люди умирали в нижних коридорах, задыхаясь от удушья или изжариваясь заживо в своих вечерних туалетах. А здесь не было и намека на произошедшую трагедию.
Осталось исследовать только один этаж. Как только он преодолел последний пролет лестницы, на этаже стало светлеть, и становилось все светлее, пока не стало светло, как днем. Это был свет от магистральных фонарей, проникавший через небрежно забитые окна. Он быстро разобрался в лабиринте комнат и остановился, чтобы выглянуть в окно Далеко внизу он разглядел машину, стоящую у ограды собак, устроивших свалку. Во втором номере он внезапно заметил кого-то, смотрящего на него из противоположного конца прихожей, однако, через мгновение, он понял, что это дикое лицо принадлежало его собственному отражению в огромном — размером со всю стену — зеркале.
