Язык прилип к небу, когда он склонился над ванной, чтобы... Чтобы что?
Коснуться рукой.
Казалось, им двигал примитивный инстинкт, вид такого количества крови завораживал. Его так и подмывало окунуть в нее руку.
Омыть руки в крови.
Он опустил пальцы в неподвижную темную гладь, и – они исчезли. Пальцы словно отрезало. Разинув рот, он погружал руку все глубже и глубже, пока она не наткнулась на...
Лакке с воплем отпрянул, выдернув руку из воды, и капли крови разлетелись дугой, забрызгав стены и потолок. Он инстинктивно поднес ладонь ко рту и, лишь почувствовав на губах что-то сладковатое и липкое, сообразил, что делает. Сплюнув, он вытер руку о штанину, прикрыв рот другой ладонью.
Там кто-то есть.
Да. Пальцы его уткнулись в живот. Прежде, чем выдернуть руку, Лакке почувствовал, как пружинит мягкая плоть. Чтобы отвлечься от тошнотворных мыслей, он пошарил глазами по полу, нашел столовый нож, поднял его и крепко сжал рукоятку.
Ну и какого черта я...
В трезвом уме он бы, наверное, отсюда ушел. Оставил бы эту запруду, в темной мути которой могло таиться что угодно. Например, расчлененное тело.
А может, живот... это просто живот.
Но алкоголь придал ему смелости, и, заметив на краю ванной тонкую цепочку, уходящую под красную жижу, он потянул за нее.
Пробка выскочила из сливного отверстия, в трубах забулькало, и на поверхности возник небольшой круговорот. Он присел на колени у ванной, облизал губы. Почувствовав на языке терпкий привкус, сплюнул на пол.
Крови становилось все меньше. На стенке ванной отчетливо отпечаталась красная полоса – отметка уровня крови.
Должно быть, давно стояла.
Через минуту на поверхности выступил нос. На противоположном конце ванной выглянули два больших пальца ног, вслед за ними наполовину обнажились ступни. Воронка на поверхности оказалась точно между ног, и теперь становилась все больше и вращалась все быстрее.
Он окинул взглядом контуры детского тела на дне ванной, постепенно проступавшие из-под крови. Руки, сложенные на груди. Коленные чашечки. Лицо. Остатки жидкости с тихим хлюпаньем исчезли в водостоке.
Представшее перед ним тело было темно-красного цвета. Липкое, в подтеках, как тело новорожденного. Пупок был на месте, а вот половые органы... Мальчик или девочка? Какая разница! Увидев вблизи это лицо с закрытыми глазами, Лакке его сразу узнал.
*
Оскар попытался бежать, но ноги не слушались.
Целых пять наполненных чернотой секунд он по-настоящему думал, что умрет. Что его столкнут под поезд. И теперь мышцы не могли свыкнуться с мыслью, что он жив.
На пути между школой и спортзалом ноги ему отказали.
Ему хотелось прилечь, – к примеру, упасть навзничь вон в те кусты. Куртка и толстые штаны защитят от колючек, а ветки мягко примут его в объятия. Но он спешил.
Нервный бег секундной стрелки по циферблату.
Школа.
Красный угловатый кирпичный фасад – камень на камне. Оскар представил, как он птицей несется по коридорам и влетает в класс. Видит Йонни. И Томаса. Они сидят за партами и насмешливо улыбаются.
Оскар наклонил голову, посмотрел на свои ботинки.
Грязные шнурки, один вот-вот развяжется. Металлический крючок на щиколотке погнулся. Он немного выворачивал стопы при ходьбе, поэтому искусственная кожа на пятках с внутренней стороны совсем износилась. И все равно ему придется проносить эти ботинки до конца зимы.
Мокрые, холодные штаны. Он поднял голову.
Они не должны победить. Они. Не должны. Победить.
Что-то теплое с журчанием потекло по ногам. Прямые линии кирпичной кладки накренились, смазались и исчезли – он побежал. Он понесся так, что из-под его подошв с хлюпаньем разлетались брызги. Земля убегала из-под ног, и теперь ему казалось, что она вертится слишком быстро, что он за ней не успевает.
Ноги сами несли его мимо высоток, старого универсама «Консум», кондитерской фабрики, и, влетев во двор, он по инерции и по привычке проскочил подъезд Эли, очутившись у своего собственного.
Здесь он чуть не налетел на полицейского, направлявшегося к входной двери. Полицейский широко расставил руки, ловя его.
– Ого! Кто-то сильно торопится!
У Оскара отнялся язык. Полицейский выпустил его, посмотрев... с подозрением?
– Ты здесь живешь?
Оскар кивнул. Он никогда раньше не встречал этого полицейского. Правда, вид у него был довольно дружелюбный. Нет – у него было лицо, которое Оскар в другое время назвал бы дружелюбным. Полицейский потеребил нос, сказал:
– Видишь ли, тут в соседнем подъезде кое-что случилось... Так что теперь я опрашиваю жильцов, не слышал ли кто что-нибудь подозрительное. Ну, или, может, видел.
– А в каком... в каком подъезде?
Полицейский мотнул головой в сторону подъезда Томми, и охватившая Оскара паника тут же отпустила.
– Вон в том. Ну, точнее, в подвале. Ты случайно не слышал ничего необычного в последнее время?
Оскар покачал головой. В голове бушевал такой вихрь мыслей, что он уже толком ничего не соображал, но ему казалось, что его волнение хлещет из глаз и полицейский это видит. Тот действительно склонил голову и внимательно посмотрел на него:
– С тобой вообще все в порядке?
– Да, все хорошо.
– Ты, главное, не бойся. Уже все закончилось. Так что беспокоиться не о чем. Родители дома?
– Нет. Мама. Нет.
– Ладно. Но я тут еще какое-то время пробуду, так что ты подумай, может, ты что-то видел.
Полицейский придержал для него дверь:
– Заходи.
– Да нет, у меня тут еще одно дело...
Оскар повернулся и изо всех сил стараясь идти как можно небрежнее, зашагал к соседнему подъезду. На полпути он обернулся и увидел, как полицейский зашел в его подъезд.
Они арестовали Эли.
Скулы заходили ходуном, зубы принялись выстукивать странную морзянку, отдававшуюся в позвоночнике, когда он открыл дверь в подъезд Эли и стал подниматься по лестнице. Может, они уже опечатали ее квартиру?
Пригласи меня войти.
Дверь была приоткрыта.
Если здесь побывала полиция, почему же они оставили дверь нараспашку? Так вроде не делают. Он тихонько взялся за ручку, потянул дверь на себя и проскользнул в прихожую. В квартире царил полумрак. Он обо что-то споткнулся. Пластиковая бутылка. Сначала он решил, что в ней кровь, но потом понял, что это спирт.
Дыхание.
Здесь кто-то дышал.
Двигался.
Звук доносился из ванной. Оскар двинулся вперед, осторожно ступая, закусил губу, чтобы унять стучащие зубы, и дрожь передалась в подбородок и горло, сводя судорогой намечающийся кадык. Он свернул за угол и заглянул в ванную.
