Старый предлагал похоронить или сжечь тела убитых нелюдей и бандитов отдельно, но Артем равнодушно пожал плечами: какая разница, в общем-то? Хоронить — все равно, по любому надо, а работы больше. И так два упокойника в лесу лежать осталось. А людям все же здесь жить — хоть каким, хоть и тем же белореченцам.
Костер ладить, опять-таки, пришлось ему одному, считай — но он этому был даже рад: за эти последние дни ему страшно надоела вся эта стрельба, так что он даже радовался физической усталости и тяжести в мышцах просто от того, что надо было просто пилить, носить. Ну, и кроме того, вся эта работа позволяла отвлечься.
Он заплакал только, когда под вечер костер вспыхнул ярко-оранжевым пламенем. Прежде чем он прогнал своим жаром и страшным запахом на другой конец деревни живых людей, Артем успел постоять возле него. Слезы текли по его щекам, и он не сдерживаясь, плакал во весь голос. В огне погребального костра сгорали не только его односельчане, отец — сгорало его детство, вся его прошлая жизнь, которая уже никогда не будет такой, как прежде. Все, что случится с ним потом — будет другим, а этого — не будет уже никогда: вечернего стрекота кузнечиков августовским вечером, когда солнце уже село и вечер голубым покрывалом окутывает почти уснувшую деревню. Теплого запаха жилья, когда ночью подходишь к деревне, и из стылой, сырой низины поднимаешься на холм, а волна теплого воздуха обдает и сразу согревает продрогшее тело. Сладковатого, с горчинкой, вкуса лозовой коры, когда зубами обдираешь веточку, чтобы сделать вешку-кукан для рыбы. Крепкой, шершавой руки отца, теребящего тебя по волосам и рассеянно хлопающего по спине — "ну, ладно, иди. Работать надо." Даже этой мягкой пыли — уже не будет. Будут другие вечера, другое жилье, а в нем — другие руки — теплые и прохладные, жарко обнимающие и крепко жмущие ладонь. Другие вкусы и другие запахи. Будут другие дороги и другая пыль будет оседать на твоих ботинках… — но не эти.
Этих — не будет никогда.
Костер горел всю ночь. Собственно, высокое пламя отполыхало быстро, и потом только жаркие угли до утра делали свою работу. По прошлым разам Артем знал, что от тел почти ничего не останется — только небольшая кучка пережженных костей, на которые не позарится никто, и которые можно будет захоронить даже не очень глубоко. Слезы он выплакал еще вечером, за ночь прошла и успокоилась боль, куда-то подевалась щемящая тоска.
Раненые тоже выглядели лучше. Кусок вообще выглядел бодрым, хотя, пожалуй, в этом походе больше всех досталось ему — и тогда в том подземелье с морфиней, и сейчас вот. Тем не менее, пулеметчик выглядел довольно бодрым, несмотря на заплывшие черным глаза. Подниматься ему Старый еще не разрешал, однако сказал, что если за пару дней не наступит ухудшения — самое страшное будет позади, и можно будет потихоньку думать, как перебраться куда нибудь поближе к цивилизации. Возвращаться в поселок, правда, не хотелось никому — ни команде, ни охраннику Сергею, и, тем более, расхлебывать ту крутую кашу, что явно начинала завариваться в этом отдаленном краю. Так что все единогласно решили до полного выздоровления раненых остаться здесь, в деревне.
За все время, пока команда оклемывалась — их не побеспокоил никто — ни зомбаки, ни бандиты, ни вояки. Один раз Артем видел крутнувшихся вдалеке белореченцев — но те, лишь завидев, что в деревне есть живые люди, да еще вооруженные — больше не казали к ним и носа. На свежем воздухе, да на свежих харчах раны заживали быстро, так что не прошло и трех недель, как Кусок вышел на своих ногах из дома и от души потянулся во весь рост. Потом поднял с земли булыжник, да и запулил им аж через три огорода. У Банана и Крысолова их раны зажили еще раньше, и даже Старый совсем перестал потирать свою грудь. Сергей-охранник же обзавелся устрашающего вида сине-багровым шрамом через все лицо.
Сергей больше всех и удивил Артема, когда они потихоньку начали решать, когда собираться в дорогу.
— Я, пожалуй, здесь останусь, — заявил он. — Место здесь хорошее, тихое. Надоело мне что-то на других работать — тем более, прибытка с этого я не сильно получил. Может, на себя — лучше выйдет. Может, женюсь даже.
Артем, вообще-то остался рад, что жизнь в его деревне не умрет. И хоть он уже смирился с мыслью, что все васильевское — этим белореченцам пойдет, а все же пусть, если и придут они на эту землю — здесь хозяин будет, и не даст разгуляться им тут по принципу "что хочу, то и ворочу". Тем более, хозяин, которого так запросто не взять, вон, один вид чего стоит. Поглядишь — и уже страшно, и неохота с таким отношения портить. Так видно и решили белореченцы, к которым они все-таки заехали. Так внезапно вспыхнувшая в этих местах война больно ударила и по ним: их деревня тоже потеряла около десятка человек — сначала в стычках с остатками отряда Хана, а потом неожиданно объявившийся морф в одну ночь истребил целую семью — и исчез так же внезапно, как и появился. Так что аукнулась белореченцам их зависть, еще как аукнулась. Верно говорят — не рой другому яму. Ну, в общем, порешили — что белореченцы помогут Сергею с уборкой урожая и так, если надо чего — и даже на хлеб претендовать не станут. Пара молодых семей даже к нему жить поросились, в Васильевку. А чего? Чем свой дом строить — вон их сколько в деревне осталось, со всем добром. Все оружие, что было в деревне и даже большую часть трофеев — они тоже оставили Сергею. Он, вообще — неплохим парнем оказался, так что у Артема возникла надежда, что может и он когда нибудь сможет вернуться сюда — и не на заросшие бурьяном развалины. Тем более Сергей собирался по осени по-тихому смотаться в поселок, и пригласить еще кого-нибудь сюда. Может, и получится чего у него — особенно если и впрямь вояки там гайки начнут заворачивать. Все же здесь — потише будет. Новую империю в Васильевке, конечно, не построить, а вот нормальную, спокойную жизнь — может, и выйдет. Урбанизация, оно конечно, урбанизацией — а все же лучше в деревне живым на Симонихе рыбу ловить, нежели пули в грудь — неизвестно за что. Ну, и посоветовавшись — они также отдали Сергею и часть их заработка — в таблетках.
Крысолов же тоже поговаривал об оседлом способе жизни, но чем дальше — тем все меньше. И что-то подсказывало Артему, что фермера из него вряд ли выйдет. Так что Артем совсем не удивился, когда однажды застал его и Банана, увлеченно разглядывающего карту какого-то города.
— Да точно, командир! Там такая же батарея, ну, чуть меньше может, чем та, что на Аляске у американцев стояла. Она еще могла целый город обеспечивать — в случае экстренного отключения электричества. Я слыхал — собирались туда по зиме.
