На календаре было 30 марта. Если поторопиться, время еще есть. По крайней мере, они знают, где в регионе проявит себя следующая флуктуация.
– А вы знаете, шеф, что раньше озеро называлось Исчадьевским?
– Знаю. Это было в открытых данных.
Голос Рода звучал в наушнике. Уже совсем рассвело, и на трассе, к счастью, не было пробок. Нерыдайлов мог ехать и слушать. Только бы снег не пошел.
– Мы знаем, что церковь считала озеро «нехорошим местом». В XVIII веке крестьяне уничтожили имение помещика, владевшего землей, где находилась пещера. В начале ХХ века та же история повторилась с помещиком, чьи земли примыкали к озеру.
Если б они работали в другой конторе, Нерыдайлов сказал бы: «Родя, брось криптоисторию, займись делом». Но Бюро во многом криптоисторией и питалось. И отчасти ее создавало.
– После революции барские усадьбы горели, как спички. Конкретику давай.
– Конкретика? Вы сказали, что первоначальный культ подразумевал человеческие жертвоприношения. Вот не надо мне напоминать про Короленко и Мултанское дело, я в курсе! Кстати, не так далеко от наших краев история происходила… Да, тогдашние власти, попытавшись сшить дело о ритуальном убийстве, полностью облажались. Но предположим, в лесных краях человеческие жертвоприношения имели место. Только вот крестьяне были ни при чем, крестьяне сами были жертвами. Кто там в прежние века получал земельные пожалования? Местные князьки, вожди лесных племен. Или волхвы, принявшие крещение. Но если они принимали «русскую веру» только для вида, а сами продолжали придерживаться старых обычаев?
– Погоди. Ты хочешь сказать, что и Мокшины, и Бельские были чем-то вроде потомственных жрецов?
– Именно. Поэтому они старались не отсвечивать и в высшее общество не лезли. Им нужно было сохранять свои действии в тайне. А крестьяне молчали, потому что, если бы дело вскрылось, их первыми обвинили бы в пособничестве. Но жертвы, несомненно, были из крестьянской среды, и при каждом удобном случае сородичи жертв мстили.
В жертву, согласно фольклорным представлениям, приносили молодых девушек…
Что ж, Соня не первый год работает в Бюро и знает, как поступать в экстремальных ситуациях. А если нет…
– Род, скинь свои выкладки Дмитрию Савельичу. И оставайся на связи.
Он вывел на экран карту с данными. Соня в последний раз выходила на связь в непосредственной близости от усадьбы, если не прямо оттуда. Вот же ж дура, должна бы понимать…
Машина ее останавливалась, согласно последним данным, вчера вечером в нескольких километрах от усадьбы. Как верно подметил Род – в лесу, в стороне от дороги, даже проселочной. После этого маячок не работал. Тут несколько вариантов. Она отогнала машину сама и куда-то пошла. Либо ее заставили выйти, а машину отогнали в лес. После этого маячок могли отключить и перегнать машину куда-то еще. Если исходить из того, что наши оппоненты не полные идиоты, последнее вероятней. В этом случае следовало бы дождаться агентов из столицы и с ними прочесать лес. Так какого ж черта он катит по отвратной дороге, один, да еще в преддверии снегопада?
А такого, что нехорошо бросать подчиненных. И еще потому, что 1 апреля приближается.
И как сглазил, елки-моталки. Пошел снег. Наихудший из всего, что можно представить: мокрый, густой, липучий, из-за такого видимость теряется мгновенно, даже в самый белый день. Хорошо, успел отъехать далеко от города. В этом направлении вероятность столкновения низка.
…И именно елки. Почему-то принято считать, будто ельник в снегу – это красиво. На открытках и в кино – красиво, да. А вживе поглядеть – жуть берет. В той статье упоминалось, что мировым древом в этих краях исходно считалась береза, и потому, стало быть, священные рощи – березовые. А здесь лес еловый, мрачный. Лапы топырятся, даже тяжесть снега их не может согнуть. Солнце не проникает под эти своды, оттого и сугробы здесь до июня. Но сегодня на них новый слой нарастет.
Фары освещают дорогу, но это мало помогает. Кажется, что их мертвый свет только ухудшает положение, рождая пляску теней, не позволяющих определить, есть кто-то впереди или просто мерещится.
Есть. На дороге какие-то люди. Двое вроде бы. Нерыдайлов не стал сигналить. Вряд ли здесь ему встретятся случайные прохожие. Его ждут.
Он остановил машину и, прежде чем выйти, отправил сигнал Роду. Потом открыл дверцу.
Так и есть – двое. Женщина средних лет в джинсах и куртке с капюшоном и мужчина в камуфляжной форме. Не двигаются. Выжидают.
– Фирма «ММТ – Поволжье», я не ошибаюсь?
– Нет, – сказала женщина. – Не ошибаетесь. А вы, вероятно, представляете Бюро исправления статистических погрешностей.
Соня им рассказала или знали о Бюро раньше? Последнее хуже.
– Что с Соней?
– Жива, не беспокойтесь. Просто мы ее пока изолировали. Нам нужен был кто-то из ваших, но ее недостаточно, – сказала женщина извиняющимся тоном.
– Значит, Соня была наживкой для меня… – тут до него дошло, – а информация о пещере в Сети – наживкой для всех нас.
После этих слов женщина отступила, высвобождая место своему спутнику.
Не спутнику, решил Нерыдайлов, взглянув в его лицо, – ничем не примечательное, с широкими скулами, носом картошкой и тяжелыми веками. Только вот взгляд из-под этих век – хозяйский взгляд.
– Не знаю, – сказал Нерыдайлов, – какая фамилия проставлена у вас в паспорте, но сдается мне, кто-то из ваших предков именовался Араповым. Или Бельским.
– Угадали, – он говорил почти без выражения. Бесцветный голос, бесцветная внешность. Привычка держаться в тени. – Странно, что не угадали другое: если контора вроде вашей сто лет наблюдает за необычными явлениями, найдутся и те, кто наблюдает за вами.
– Тогда вы должны понимать: информация о вас передана в центр. И оттуда пришлют мобильные силы.
– Ну, в нашей стране и такие силы неразворотливы, – Бельский, или как его – Арапов? – усмехнулся. – Надеюсь, времени нам хватит. А сейчас пойдемте с нами. Не делайте глупостей, пожалуйста. Вам ведь не положено оружие, верно? А у нас есть. – В его руке появился «макаров». – Люда, обыщи его.
Женщина исполнила указание. Ясно было, что она к такому привычна. Прежде чем она успела отобрать у Нерыдайлова мобильник, голос Рода в наушнике ударил прямо по мозгам:
– Я понял! Это совсем другое! Это как в Куэва ди Саламанка!
Потом женщина выдернула наушник.
Они повели его через лес. Тропинку в снегу поневоле пришлось вытоптать. Если Нерыдайлова будут искать, то заметят, в каком направлении они шли. Только до завтра может замести, а дядя Митя, скорее всего, раньше чем завтра не появится, тут мерзавец прав.
– Потомственный жрец? – спросил он у человека с «макаровым».
