меня привлекает.
«Путь Ренфру». История эта имеет прямое отношение к статуе Майкла Скота [87], установленной в парке Беверидж в городе Кирккалди (Шотландия) примерно в 2009 году. Статуя Майкла, вырезанная из большого куска дерева, похоже, призвана напоминать Гэндальфа Толкина (и, возможно, Дамблдора Роулинг, а за ними и Мерлина). Ее воздвигли в память о местном средневековом ученом, о котором сложено множество фантастических легенд. Желающие могут прогуляться по парку – по дорожке, которая называется «Тропа волшебника», с которой якобы открываются виды на ряд достопримечательностей, связанных со Скотом, и не последняя из них – руины его башни. Мы с Фионой видели эту статую и взяли Дэвида прогуляться по тропе, когда приезжали в Киркалди в гости к ее матери и отцу. В тот прохладный день небо хмурилось, и сыпал мелкий дождь. Пока мы шагали по грунтовой дорожке, говорили о статуе и о том, кто ее создал. Меня не оставляло чувство, будто в руки мне идет новая история: задача состояла лишь в том, чтобы наметить и очертить ее контуры. В то время книги о Гарри Поттере (и их экранизации) все еще пребывали в авангарде культуры. На меня киноверсии оказали почти такое же глубокое воздействие, как и романы, поскольку показывали (британские) пейзажи (и все больше городских), в которых происходило повествование, что, особенно в поздних частях, придавало событиям некую привлекательную суровость. Шагая по «Тропе», мы с Фионой размышляли, как можно было бы изобразить в рассказе Майкла Скота. По-моему, мы уже обдумывали вопрос о том, какого посвящения волшебник может потребовать от будущего ученика. Наша экскурсия оказалась длиннее, чем я ожидал, что, вероятно, и натолкнуло меня на мысль о ритуале, основанном на прохождении по конкретной тропе – по пути сквозь время и пространство с той целью, чтобы целеустремленный ученик смог испытать нечто подобное той жизни, которой он жертвует, если решит обучаться магии; действительно, эту жизнь можно рассматривать как своего рода жертвоприношение. Курс обучения претендента должен был описывать мистический символ, и в конце его, если все пройдет успешно, появится волшебник и предложит свое покровительство. (Интересно, повлияла ли на идею ходить по определенному шаблону «Хроники Амбера» Роджера Желязны, которые я прочитал много лет назад и в которых персонажи могут следовать определенным направлениям и перемещаться между измерениями.) И хотя эта концепция пути волшебника казалась многообещающей, меня она не вполне устраивала. Мне казалось, что для изучения магии необходима более существенная, осязаемая жертва, нечто более экстремальное, чем даже непрожитая жизнь. Ответ на мою эстетическую задачу пришел несколько месяцев спустя: мне предложили опубликовать рассказ в антологии ужасов, лейтмотивом которой была бы мерзость похоти. Я понял, что эта тема затрагивает консервативный религиозный взгляд на все, кроме гетеросексуальности, как на нечто совершенно отвратительное, и подумал о том, чтобы написать рассказ, затрагивающий данную тему на этих условиях. Однако чем дольше я размышлял над сюжетом, тем больше мне казалось, что было бы лучше затронуть тематику антологии не столь прямолинейно. Если бы мне пришлось вернуться к сюжету, который мы с Фионой несколько месяцев назад обсуждали в Шотландии, я, возможно, поставил бы на тропу волшебника двух человек – пару, чье завершение пути по тропе могло бы заставить его появиться и спросить: готов ли один из них пожертвовать другим ради платы за покровительство? Такое развитие мне показалось весьма интересным, особенно если один из персонажей перенес тяжелую болезнь во время их совместной прогулки по будущей жизни. Рассказ получился короче, чем я ожидал. Когда я закончил его, то понял, что колдун в нем был членом того же братства, что и дядя в «Мистере Гонте» (осознание этого факта легло в основу некоторых моих последних рассказов). К сожалению, антология, для которой готовился рассказ, не увидела свет; но по счастью, мне удалось разместить его в журнале Джона Джозефа Адамса о научной фантастике и фэнтези «Лайтспид». Я отправил работу в интернет-журнал ужасов Джона «Кошмары», но он посчитал, что рассказ не совсем ужастик, а скорее нечто вроде фэнтези, что я нахожу замечательным, потому что финал истории, на мой взгляд, безусловно ужасен.
«Бор Урус». Как отмечалось выше, мои рассказы, посвященные предательству, были собраны в отдельную группу из пяти, после чего я переключился по большей части на другие темы, хотя, полагаю, предательство оставалось (и остается по сей день) «в деле». Исключение появилось через пару лет после того, как я закончил «Путь Ренфру», – в ответ на приглашение Саймона Странцаса внести свой вклад в составление антологии рассказов о том, что он назвал «тонкими местами» – то есть теми, где границы между нашим и иными мирами особенно зыбки. Эта удивительная концепция имеет применение во многих произведениях фантастической литературы. Однако меня заинтересовало не конкретное местонахождение, а идея о том, что «тонким местом» может быть событие, – место во времени, если хотите, а именно, сильная гроза, что случается в Катскиллах в летние месяцы. Когда попадаешь в такую бурю и все за окнами твоего дома или машины приходит в смятение. Достаточно легко поверить, что штормовой ветер распахнул завесу между этим миром и другим.
К этому времени я закончил свой второй роман – «Рыбак», действие которого происходит в горах Катскилл и их окрестностях, и мне пришло в голову, что местом, доступ в которое открывает буря, может быть другой мир, с которым столкнулись герои романа. (Таким образом, этот рассказ является частью продолжающегося ряда историй, которые затрагивают материалы романа и расширяют их.) Я думал, что-то из этого странного места ненадолго вторгнется в жизнь моего главного героя и затем (в конечном счете) он перейдет в иной мир. Сам не до конца понимаю, почему существо, которое он и его будущая жена видят во время первой бури, оказалось гигантским быком. В «Рыбаке» главный герой использует головы очень крупного скота, чтобы наживить огромные крючки, с помощью которых он пытается поймать Апофиса. Быть может, я решил, что образ быка размером со слона произведет впечатление. В этом гигантском быке мне, очевидно, припомнился огромный красный бык из «Последнего единорога» Питера Бигля, но, думаю, скорее всего образ пришел из греческой мифологии: Зевс в образе быка похищает Европу; Геракл пытается поймать критского быка, и на том же самом острове от другого быка появляется на свет Минотавр. Загадочное дерево, которое герой видит при вспышке молнии возле своего дома, я пересадил сюда из «Рыбака». Поскольку бык несколько нетипичное животное для ассоциации с иным миром (по сравнению, скажем, с драконом или единорогом), то
