Он позвонил Рики домой. К телефону никто не подходил. Но почему не отвечал автоответчик? У нее всегда включен автоответчик. Может быть, она принимала душ? Но тогда Крис должен был взять трубку. В голове Кэла быстро пронеслись ужасные мысли. Они ее тоже взяли. Дикая идея пришла ему в голову: в то время, когда доктор Тата развлекал его, они убили Рики, мучили и убили ее. Они? Кто они? Он набрал номер в редакции журнала «Нью-Йорк», но линия была занята. Он схватил листок с телефонными номерами, который висел на стене над аппаратом и начал искать там. Халстед. Хаммерман. Ханауэр — рабочий номер телефона Рики.
После четырех гудков она ответила:
— Редакция.
— Рики, это я, — задыхаясь, сказал он. Он так задыхался, как будто только что пробежал сто ярдов. — Где, черт возьми, Крис? Он с тобой?
— Кэл, где ты был? Я звонила тебе в офис и….
Он пронзительно крикнул:
— Черт возьми, где Крис?!
— Кэл, успокойся, все в порядке. Я была с Крисом до того, как появилась твоя новая экономка, как ее зовут? Миссис Грифин? Крис замечательно чувствовал себя с ней, и я подумала, что могу уйти.
Кэл начал быстро соображать. Челестина Грифин была с Ямайки. У них, наверное, есть что-то свое вроде Вуду.
Тишину заполнил голос Рики:
— Кэл, я что-то сделала не так? Я имею в виду, что миссис Грифин работает у тебя…
— Я сказал тебе быть с ним, — просто сказал он, но голос выдавал весь его гнев, ужас и даже угрозу.
— Кэл, извини меня, — заплакала Рики, — но, ради Бога, объясни, что происходит?
Он ничего ей не ответил, он не мог простить ей этого. Он повесил трубку и направился на кухню в поисках записки от Челестины Грифин…
Не может же она быть…
Но на кухне ничего не было.
Крис ушел.
Его забрали.
Для жертвоприношения.
Был момент, когда Кэл полностью растерялся, он абсолютно не знал, что делать. Страх, затаившийся в нем, стал такой тяжелый, что в какой-то момент Кэл испугался, что страх может свалить его с ног.
Мактаггерт!
Надежда.
Мактаггерт может помочь, тщательно прочесать город, поставить вверх дном весь район.
— Двадцать третья, Андерсон.
— Пожалуйста, лейтенанта Мактаггерта.
Он услышал щелчок, а затем несколько гудков.
— Капитан Блейн, — ответил голос.
— Я хочу поговорить с Мактаггертом, — резко сказал Кэл, — я просил Мактаггерта.
На другом конце провода наступила пауза.
— Я могу вам помочь? — сказал голос.
— Я сказал, мне нужен Мактаггерт.
— Кто его спрашивает?
— Могу я по какому-нибудь номеру поговорить с ним? Это срочно.
— Кто его спрашивает? — повторил голос.
— Просто передайте ему, — сказал Кэл, — что звонил Кэл и что он мне нужен…
— Одну минуточку, — начал успокаивать его голос.
Полицейский накрыл рукой трубку, и Кэл услышал
заглушённый разговор, но не смог разобрать слова.
— Боюсь, что я не смогу это ему передать, — сказал полицейский непривычно примирительным тоном. — Если вы мне скажете ваше имя и что вы хотите, то, может быть, я смогу быть…
— Меня зовут Кэл Джемисон. Я профессор Колумбийского университета. Вы можете сказать, где я могу его найти? Это срочно.
— Мистер Джемисон, я капитан Эдвард Блейн. Я работаю на месте лейтенанта Мактаггерта. Вы его друг?
— Мы вместе… расследовали одно дело.
— О, понятно, мне очень жаль говорить вам это, сэр, но лейтенант Мактаггерт вчера скончался. Если вы хотите быть на похоронах, то они состоятся…
— Дэннис? Умер? Но как это произошло?
— От кровоизлияния в мозг. Мне очень жаль вам это сообщать.
Мактаггерт. Мертв. Он закрыл глаза и вспомнил все его добродетели: хороший и порядочный человек, который довел себя работой до крайности, почти на грани срыва, и это оказалось ему не по силам.
Нет. Он знает всю эту логику. Но логикой больше не объяснить эту смерть, так же как и смерть тех детей.
— Вы знакомы с делом, которое он расследовал? — спросил Кэл. — Пропавшие дети? Убийства…
— Да, теперь я занимаюсь этим. Это одно из…
— Я думаю, что похитили моего сына, и это связано с другими убийствами, и мы должны его найти, прежде чем они…
— Какой у вас адрес? — быстро прервал его Блейн.
Кэл дал ему адрес.
— Я выезжаю.
К тому времени, когда приехал полицейский, Кэл уже успел позвонить Хаккетам и большей части родителей всех друзей Криса. Никто из них не видел ни Криса, ни Челестину.
Капитан Эдвард Блейн был здоровенный рыжеволосый мужчина с приятным лицом. Кэл провел его в гостиную. Блейн сел в кресло и положил блокнот себе на колени.
— Расскажите мне, — сказал он, — когда вы в последний раз видели вашего сына?
Кэл рассказал все — о заклинании, о миссис Руис, об его исследовании и о том, что он вместе с Тори делал на кладбище. Он неподвижно сидел, чтобы не поддаться искушению и не начать ходить взад и вперед, и старался не показаться душевнобольным. Он знал, что насколько бы ясно все ни объяснил, все равно он действительно произведет впечатление сумасшедшего, и поэтому он время от времени напоминал Блейну, что он этнограф из Колумбийского университета, что он пользуется уважением в своей области и что его знания примитивных религий убедили его в возможности такого объяснения происходящего.
— А теперь, если я вас правильно понял, — сказал полицейский, когда Кэл начал все рассказывать снова, — вы полагаете, что вашего сына могут убить?
— Принести в жертву, — сказал Кэл. — Мы с Тори пытались спасти его, так же, как и Кармен.
— С помощью заклинания, — сказал Блейн, — я это понял.
— Да, и поэтому колдовство обернулось против. Все это берет начало от предсказания.
— Раковины, — сухо сказал Блейн. — Скрижали… чего-то.
— Ифа, — сказал Кэл. — Вот видите, это не обычное похищение.
Полицейский внимательно слушал.
— Мистер Джемисон, если вы не возражаете, теперь займемся другими вещами. Вы можете мне дать какую-нибудь фотографию вашего сына, можете сделать снимок с фотографии, описать мне вашу экономку и сказать мне, где она живет.
Кэл глубоко вздохнул. Казалось, детектив поверил ему.
— Капитан Блейн, пожалуйста, вы не понимаете, с чем имеете дело. Сейчас нет времени для того, чтобы рассылать фотографии. Вы должны привезти сюда Оскара Сезина и заставить его говорить. Вы должны допросить его, сломать его. Мактаггерт знал, как это сделать. Он бы…
— Мистер Джемисон, — прервал его полицейский, — у вас есть фотография вашего сына? — Полицейский говорил спокойным тоном, как психиатр с душевнобольным.
