Но Мэри-Джейн смотрела на нее серьезно, словно приглядываясь и стараясь понять как можно лучше.
— Правда? Ладно. Позволь мне теперь спросить тебя еще вот о чем. Как ты смотришь на телевизионный канал «Покупай дома»? Я решила, что такое дело должно иметь успех: все будут раскупать как сумасшедшие! И потому вложила в этот канал десять штук. Знаешь, что произошло?
— Цена акций почти удвоилась за последние четыре месяца, — сказала Мона.
— Точно. Именно так. Но откуда ты узнала об этом? Ты очень странная, крошка. Одна из этих богатеньких девочек из пригорода, которые носят ленточки в волосах и ходят в храм Святого Сердца. Понимаешь, о ком я? Я всегда думала, что ты даже не станешь говорить со мной.
В этот момент Мона почувствовала легкий, но болезненный укол в сердце, боль и жалость к этой девчонке, ко всем, ощущающим себя изгоями из-за пренебрежительного отношения к ним окружающих. Мона никогда не страдала отсутствием самоуверенности. Но эта девочка, с детства лишенная социальной защищенности и практически не получившая образования, тем не менее готова была действовать на свой страх и риск, руководствуясь лишь собственной интуицией и природными способностями.
— Пожалуйста, милые, прекратите эти разговоры. Вы не на Уолл-стрит, — сказала Беатрис Мэри-Джейн, а где сейчас твоя бабушка? Ты не сказала о ней ни слова. И вообще, уже четыре часа, так что еще немного — и тебе пора уходить, если собираешься успеть обратно засветло.
— С бабушкой все прекрасно, тетя Беатрис, — ответила Мэри-Джейн, глядя при этом прямо в глаза Моне. — Знаете, что случилось с бабушкой, когда мама забрала меня с собой в Лос-Анджелес? Мне тогда было шесть лет, как вы знаете. Слышали вы эту историю?
— Да, — сказала Мона.
Все слышали. Беатрис до сих пор переживает это. Селия уставилась на девочку, словно на гигантского москита. Лишь Майкл, казалось, пребывал в полном неведении.
Случилось вот что: бабушку Мэри-Джейн, Долли-Джин Мэйфейр, внезапно запихнули в приходский дом, после того как ее дочь уехала с шестилетней Мэри-Джейн. Долли-Джин, как предполагалось, умерла в прошлом году и была похоронена в семейном склепе. Погребение прошло пышно, как и полагается в тех случаях, когда умирает кто-то из Мэйфейров. Кто-то позвонил в Новый Орлеан — и все Мэйфейры выехали в Наполеонвилль, где и били себя в грудь, скорбя и сожалея, что старая женщина, бедняжка Долли-Джин, умерла в приходском доме. Хотя, если честно, большинство о ней никогда даже не слышало.
И в самом деле, никто из них по-настоящему не знал Долли-Джин. Во всяком случае, никто не считал ее почтенной пожилой леди. Лорен и Селия видели ее много раз — когда были маленькими девочками, разумеется.
Старуха Эвелин знала Долли-Джин, но Старуха Эвелин никогда не покидала Амелия-стрит, чтобы поехать на сельские похороны, и никому даже не приходило в голову просить ее об этом.
Итак, когда Мэри-Джейн снова попала в город год назад и услышала историю о своей бабушке, умершей и потом похороненной, она подняла на смех всю эту компанию, даже рассмеялась в лицо Беа
— Черт побери, она не умерла! Она пришла ко мне во сне и сказала: «Мэри-Джейн, приди и забери меня. Я хочу вернуться домой». Теперь я направляюсь в Наполеонвилль, и вы должны сказать мне, где находится этот приходский дом
Всю эту историю Мэри-Джейн рассказала Майклу, и его удивленный вид вызвал у окружающих смех.
— Но почему же Долли-Джин не рассказала тебе во сне, где находился этот дом? — спросила Мона.
Беатрис метнула в нее неодобрительный взгляд.
— Да, она не объяснила, как найти дом. Это факт. И ты правильно его подметила. У меня есть своя теория о духах и причинах, по которым они, как вы знаете, все запутывают.
— Мы все так делаем, — хмыкнула Мона
— Мона, сбавь тон, — обернулся к ней Майкл.
«Ведет себя так, словно я его дочь, — раздраженно подумала Мона И по-прежнему не сводит глаз с Мэри-Джейн».
— Дорогая, что случилось? — участливым тоном поинтересовался Майкл, и в голосе его звучала нежность.
— Ну, знаете, старые леди все такие, — тем временем продолжала Мэри-Джейн. — Она не всегда знала, где находится, не понимала иногда, сон это или явь, но знала, откуда она родом! Именно так все и произошло. Я вошла в дверь этого дома для престарелых, стремительно выскочила на середину комнаты для отдыха — или как там они ее называют? — и там сидела моя бабушка и смотрела прямо на меня. «Где ты была, Мэри-Джейн? — спросила она. Забери меня домой, дорогая. Я так устала от ожидания».
Они похоронили какую-то постороннюю женщину из этого дома для престарелых.
Настоящая Долли-Джин Мэйфейр была жива. Она ежемесячно получала чеки для бедных с чьей-то чужой фамилией, но ни разу не удосужилась прочесть, что в них написано. Пришлось обратиться с просьбой о проведении специального дознания, чтобы досконально разобраться в обстоятельствах дела, и в конце концов бабушка Мэйфейр и Мэри-Джейн вернулись в развалины дома при плантации и вновь стали жить там. Пока команда Мэйфейров обеспечивала их всем необходимым, Мэри-Джейн стояла в стороне, стреляя из пистолета по бутылкам из-под лимонада и уверяя всех, что у них с бабушкой все будет в порядке и они смогут сами позаботиться о себе. У нее было несколько баксов, заработанных одной ей известным способом, и она была настроена делать все по-своему.
— Итак, они позволили старой леди и тебе жить в этом затопленном доме? — невинным тоном спросил Майкл.
— Милый, после того, что они сделали с ней в доме для престарелых, перепутав ее с какой-то другой женщиной и написав ее имя на могильной плите, что, черт возьми, они могли сказать по поводу ее жизни со мной? А кузен Райен из «Мэйфейр и Мэйфейр»! Вы знаете, что он сделал? Кузен Райен приехал и буквально разнес этот город на куски!
— Это вполне в его духе, — сказал Майкл, — держу пари, он именно так и поступил!
— Во всем случившемся была наша вина, — сказала Селия. — Мы не имели права терять этих бедняжек из виду и обязаны были позаботиться о них.
— Ты уверена, что не росла на Миссисипи или даже в Техасе? — спросила Мона. — Твоя речь звучит как амальгама всего Юга.
— Что значит «амальгама»? Видишь, в чем преимущество твоего образования перед моим. Я самоучка. Между нами глубочайшая пропасть. Существуют слова, которые я не осмеливаюсь произносить. К тому же я не умею читать транскрипцию в словарях.
— Ты хочешь пойти в школу, Мэри-Джейн?
Майкл с каждой секундой проявлял всевозрастающий интерес к разговору. Его головокружительно невинные синие глаза тщательно фиксировали все вокруг каждые четыре с половиной секунды. Он был слишком умен, чтобы замедлять взор на грудках малышки и на ее бедрах, даже на ее маленькой головке, которая вовсе не была недоразвита, а скорее говорила о своего рода изяществе и природной утонченности.
— Да, хочу, — ответила Мэри-Джейн. — Когда я разбогатею, у меня будет частный преподаватель, как у Моны, которая уже сейчас знает, что она получит все, что захочет. Вы меня понимаете? Это будет по-настоящему умный парень, который может назвать вам каждое дерево, мимо которого вы проходите, и скажет, кто был президентом через десять лет после Гражданской войны, и сколько индейцев участвовало в битвах у Бегущего Быка, и что такое теория относительности Эйнштейна.
— Сколько тебе лет? — спросил Майкл.
— Девятнадцать с половиной, парниша, — объявила Мэри-Джейн, покусывая маленькими белыми зубками нижнюю губу, поднимая одну бровь и подмигивая.
— Эта история о вашей бабушке… Вы не шутите? Неужели все так и случилось? Вы забрали оттуда свою бабушку и…
— Дорогой, все произошло именно так, — сказала Селия, — в точности как говорит эта девочка. Однако, думаю, нам лучше пройти в дом. Мне кажется, мы расстраиваем Роуан.
— Не знаю, — покачал головой Майкл, — быть может, она слушает. Я не хочу уходить отсюда. Мэри-Джейн, можешь ли ты заботиться об этой пожилой леди самостоятельно?
Беатрис и Селия разволновались. Будь Гиффорд жива, она бы тоже занервничала. Еще бы! «Оставить старую женщину без присмотра!» — как в последнее время часто повторяла Селия.
А ведь они обещали Гиффорд, что позаботятся о Старухе Эвелин! — вспомнила Мона. Гиффорд постоянно пребывала в состоянии безнадежного беспокойства о всех находившихся с ней в родстве, вне зависимости от степени его близости — и вширь, и вглубь.
— Мы поедем и проверим, в каких условиях она живет и как себя чувствует, — решительно заявила Селия.
— Да, сэр, мистер Карри, так все и случилось, и я забрала бабушку домой к себе, и, можете себе представить, спальное место на верхней веранде сохранилось точно таким, каким мы его оставили. Представляете, после тринадцати лет радио осталось на том же месте! И москитная сетка, и холодильник!
— В этих болотах? — спросила Мона. — Подожди минутку.
— Да-да, милая, чистая правда.
