Нина разбросала по снегу розы. Великолепные, крупные, лососево-розовые розы, которые бабушка обожала. Нина могла себе позволить целую охапку роз. Правда, собственно покупку совершил Михаил. А продавщица с ним флиртовала, не стесняясь Нины, считая ее разве что младшей сестренкой. Невзрачной младшей сестренкой этого рослого красавца. Продавщица завидовала той, кому он повезет цветы. Она и предположить не могла, что розы — для давно умершей старушки-библиотекарши.
Бабушка любила нежно-розовые розы. Но ей нравилось их благоухание. А эти красавицы на длинных толстых стеблях не пахнут. Они выращены для того, чтобы красиво смотреться в букете и долго стоять в вазе. И они почти не пахнут. По крайней мере, не пахнут розами. Только зеленью.
— Идем.
— Ты не будешь стоять?
— Нет. Здесь не могу. Эта боль — она меня высасывает… Но не приходить я тоже не могу.
— Да, понимаю. Я бы тоже ходил. Однако кладбища, где мои родные лежат, больше нет. Теперь там жилые дома и скверик.
— Ужасно.
— Нет. Просто нехорошо. Ужасно здесь.
На обратном пути Михаил попросил притормозить у очередного круглосуточного цветочного магазина. Там работали две сонные продавщицы, тут же оживившиеся при виде такого покупателя. Михаил их не разочаровал — купил гигантский, нарядный букет из хищно-пятнистых лилий. А потом они с Ниной вместе посмотрели продавщицам в глаза… И смогли восстановить силы, растраченные на Нискеревском.
Поймал взгляд человека — и все, он твой. Он не будет сопротивляться. Конечно, если человек расслаблен и не ожидает нападения.
Молоденькая продавщица с крашенными в неестественно рыжий цвет волосами не ожидала нападения от красавца Михаила.
А ее старшая подруга с мятым, увядшим личиком и усталыми глазами не ждала ничего дурного от худенькой и бледной девочки Нины.
Несколько глотков… Немного живительного человеческого огня. Кусочек чужой жизни. И всегда — такой соблазн взять больше! Взять все! Почувствовать себя по-настоящему сытым и сильным!
Каждый раз, когда Нина пила кровь, она завидовала вампирам прошлого, тем, которым Закон еще не запретил убивать смертных. И она знала: каждый вампир завидует им, когда питается. Зато потом, после, когда оторвешься от жертвы, — какое это счастье, что ты не убил! Как, наверное, это страшно и мерзко — убивать ради насыщения, ради наслаждения. Неудивительно, что все старые вампиры такие жестокие. С каждым убитым смертным они убивали что-то в себе…
Нина не убила за всю свою нежизнь ни одного человека. И всегда чувствовала, когда пора остановиться. Модест Андреевич хорошо ее обучил. Продавщицы ничего не вспомнят. Просто будут ощущать слабость и усталость. А две маленькие ранки на шее слева — они действительно маленькие, если укусить только один раз и не возвращаться к той же жертве. Если правильно пить, на коже не остается других следов.
Она оторвалась от своей жертвы раньше, чем Михаил — от своей.
Лизнула ранку, чтобы остановить кровь. Осторожно усадила продавщицу на стул.
Михаил вынужден был не только усадить свою жертву, но и прислонить ее к стене. Кажется, он взял чуть больше… Но жить девчонка будет. Всего лишь завтра не сможет выйти на работу.
Перехватив взгляд Нины, Михаил смутился и сунул в карман продавщице несколько купюр. Так быстро, что Нина не успела разглядеть, сколько именно.
— Не стоит, — грустно сказала Нина. — Она найдет их и станет вспоминать, откуда взялись деньги. И, возможно, вспомнит тебя…
— А она меня и так не забудет. Но будет уверена, что я заплатил ей за другое, — спокойно ответил Михаил.
Склонившись к продавщице, он поцеловал ее в накрашенные оранжевой помадой губы и прошептал:
— С тобой было так сладко, милая. Жаль, что мне приходится уезжать. Но это будет моим лучшим воспоминанием. Купи себе на память что-нибудь красивое. Нет, не спорь, дорогая. Я бы сделал тебе подарок, если бы не спешил. Но мне некогда, а подарить что-нибудь хочется.
Шепот его был так вкрадчив, что у Нины по коже побежали мурашки. Она вдруг почувствовала себя обнаженной, и будто нежнейший шелк медленно-медленно скользил по ней. И губы Михаила почувствовала на своих губах. И прикосновение его ладоней.
Нина вздрогнула и стряхнула морок. Эти чары предназначались не ей, а рыжей продавщице. Как часть ее несуществующего приятного воспоминания.
Обхватив себя руками, Нина попятилась.
Она умерла в пятнадцать лет. Ей неведомы были волнения плоти. Нет, конечно, Нине было все-таки не пять, как несчастной Клодии, героине романа «Интервью с вампиром», который Нина прочитала лет двадцать назад. Выживать в пятнадцатилетием возрасте проще, чем в пятилетнем. Не нужно хотя бы притворяться несмышленышем…
И все же — Нина была ребенком. Психологически.
Похоже, ребенком она так и осталась. Потому что ни разу не влюбилась за все эти десятилетия.
Пятнадцать лет. У многих в пятнадцать уже есть любовник… Не только в нынешнюю эру поголовной акселерации и половой распущенности, но и в былые времена: в пятнадцать выходили замуж, а Джульетте у Шекспира так и вовсе четырнадцати еще не исполнилось.
Нина, пожалуй, могла бы при желании кого-нибудь соблазнить. Даже если при жизни ты — самая серая мышка в классе, сделавшись вампиром, ты все равно обретаешь чарующую прелесть. По крайней мере, в глазах смертных. Все вампиры привлекательны — это помогает им охотиться. Нина могла бы очаровать и влюбить в себя смертного, если бы захотела.
Но — не хотела. Ее не интересовала эта сторона жизни.
… Или просто она запретила себе интересоваться? Потому что считала, что это ей не нужно?
Сколько было Михаилу, когда он умер? То есть когда был обращен? На вид — двадцать с небольшим. Или чуть больше. Высокий, мускулистый, но не массивный: поджарый, как молодой кот, и такой же ловкий. Черты лица правильные, но слишком резкие. Жесткая линия рта. Но когда он улыбается, лицо преображается, смягчаясь. Глаза красивые: карие, с девчачьими длинными ресницами. И при темных глазах — светлые, золотисто-русые волосы. Нина где-то читала, что сочетание темных глаз и светлых волос — признак породы. Но вряд ли Мишель Онучин из аристократов. С аристократами Нине общаться приходилось, Михаил не из их числа, те — другие. Конечно, Михаил умел быть галантным, умел вести себя обворожительно, хотя нет-нет, да и проскальзывали в его речи блатные словечки… Впрочем, все старые вампиры это умеют. А Михаил родился явно задолго до революции.
Интересно, кто и почему его обратил?
Вампиры обращают людей в себе подобных из выгоды, если хотят обессмертить способности конкретного человека, но чаще — из личного расположения. Среди вампиров много настоящих красавцев потому, что когда-то они, будут смертными, привлекли внимание вампиров, вызвали любовь и вожделение, и их красоту было решено сохранить, обессмертить. Интересно, Михаила обратили из-за того, что он хороший воин и из него должен был получиться достойный Страж, или же какая-нибудь влюбленная вампирелла сделала его бессмертным за жаркий взгляд и чарующую улыбку? Он ведь прав: та продавщица его не забудет. Наверное, все женщины его запоминают.
