— Как считаешь, яичницы из полудюжины яиц тебе хватит? — поинтересовалась она.
— Вполне.
Поставив картонку на стол, он вновь направился к входной двери.
Когда Дэвид вернулся на кухню, неся уже вторую упаковку с продуктами, Эллен с гордостью достала из сумки бутылку сухого мартини. Дэвид радостно заулыбался:
— Приятная неожиданность, — взял бутылку из ее рук и принялся откручивать пробку. — Присоединишься?
— Попозже.
— Почему так?
— Сейчас я занята яичницей.
— Ладно.
С полным стаканом мартини в руке он отправился в гостиную. То и дело прикладываясь к нему, стал подкармливать огонь в камине, возвращая его к жизни.
Вино очень быстро подействовало. Границы реального стали размываться, между реальностью и воображаемым миром пролегла плотная убаюкивающая пелена. «Что мне за дело до какой-то там Марианны? — говорил он себе. — Я здесь с Эллен Оудри. Она моя женщина».
На звук шагов жены он обернулся и увидел, что она входит, держа в одной руке тяжелую черную сковороду, на которой лежат вилка и кубик маргарина. В другой руке была миска взбитых яиц.
— Смирно, солдат!
— Есть, сэр! — рявкнул он, вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь. Получилось почему-то на британский манер, особенно шаг в сторону.
— Вы, солдат, кажется, наклюкались? — шутливо спросила она.
— Так точно, сэр. Наклюкался. Спасибо за ваш вопрос, сэр. Могу ли я стать по стойке «вольно», сэр?
Эллен установила сковороду поверх обуглившегося полена и стала растапливать маргарин.
— Можете. Если вы вообще в состоянии стоять, солдат.
— Благодарю, сэр. — И тут Дэвид оглушительно чихнул.
Эллен вопросительно взглянула на него.
— Ты, кажется, простудился?
— Нет. — Он сморщился и опять чихнул. — Вот черт! Что со мной происходит?
— Но у тебя же мокрые туфли! — воскликнула она.
— Да ну? — Он опустил глаза. — И вправду мокрые, будь я проклят.
Поставив стакан с мартини на каминную полку, Дэвид, с трудом удерживая равновесие, присел на пол рядом с разгоревшимся камином, водрузил лодыжку правой ноги на левое колено и принялся расшнуровывать туфлю. Пальцы онемели и с трудом слушались его. Развязав шнурок, он уронил туфлю на пол и принялся медленно стягивать носок. «Когда чуть окосеешь, — думал он, — все движения приобретают такую приятную расслабленность. Они становятся такими плавными и начинают казаться единственно важным для тебя делом. Например, человек вполне может рассматривать снятие туфель и носков как процесс часовой длительности, не менее».
С вальяжным апломбом он утвердил на полу разутую правую ногу и повторил то же самое с левой ногой. «Хорошо сделано, Дэвид Купер, — похвалил он себя. — Просто прекрасно». Справившись с этой задачей, он подобрал с пола носки и, подойдя поближе к камину, выжал их над пламенем.
— А ты шипи себе, — пробормотал он, обращаясь к огню.
— Господи, — удивилась Эллен, — как ты ухитрился так замочить носки?
— Бродил по броду, — скаламбурил он.
Эллен беззвучно усмехнулась и осторожно встряхнула сковородку. Дэвид уселся рядом и принялся смотреть, как кубик жира катается по ее гладкой поверхности, оставляя за собой золотисто-коричневую струйку пенки. Потом убрал от огня в сторону руку с мокрыми носками.
— Стирка закончена. Мистер Купер вкушает отдых, — сказал Дэвид и, подняв ступни повыше, обхватил их пальцами. — И он обращается к своей верной супруге с просьбой прекратить растапливать на сковородке разные полезные жиры и подать ему долгожданный сухой мартини. — Дэвид принял стакан, протянутый ему Эллен. — Верная супруга исполнила свой долг, и он предлагает ей тоже сделать глоточек. — Дэвид приветственным жестом поднял стакан.
— Я, пожалуй, лучше сначала закончу возню с яичницей.
Дэвид театрально вздохнул.
— Мистер Купер принял к сведению заявление своей верной супруги и занял позицию несчастного мужа, вынужденного в одиночестве поглощать мартини. Он будет… Эй, смотри, ручка сковородки сейчас станет нестерпимо горячей!
— Уже чувствую. Надо было захватить специальную держалку из кухни.
Эллен осторожно поставила сковороду на полено.
— Давай я принесу тебе ее.
— Нет уж, не ходи босиком по этому ледяному полу.
Она вышла из гостиной. Дэвид, с опаской покосившись на огонь, схватил сковородку и принялся встряхивать ее, тихо присвистывая каждый раз, когда кубик маргарина менял направление.
— Развлекаешься? — прозвучал вопрос вернувшейся Эллен.
— Что ж, человечество вынуждено довольствоваться тем, что предоставила в его распоряжение природа. Да. — Он резко выпустил обжегшую его ладонь ручку сковороды. — Ух ты! До чего она стала горяча!
Эллен подхватила сковороду, чтобы та не упала с полена.
— Ты, кажется, сам предупреждал о такой возможности. — Она подавила улыбку.
— Никогда не придавал значения собственным предупреждениям.
— В гостиной уже почти жарко, — заметила Эллен.
Он наблюдал за тем, как жена, оставив сковороду, сняла жакет и перебросила его на диван. Затем вылила яичную смесь на сковороду и стала энергично размешивать ее вилкой. Дэвид рассеянно смотрел на ее движения, его мысли разбежались, рассеялись, ум постепенно стал погружаться в дрему, ожидая незначительного толчка, чтоб проснуться.
Таким толчком оказалось движение Эллен. Он внезапно понял, что очень неравнодушно разглядывает ее грудь, виднеющуюся под блузкой. Белые кружева бюстгальтера, мягкие очертания округлостей. Внезапное пробуждение чувственности, и вот все остальное уже исчезает, а он глядит и глядит на грудь жены, вспоминая ощущение тяжести и тепла полушарий, их податливую упругость в его пальцах.
— Ты разглядываешь меня? — спросила Эллен.
— Твою левую грудь, если быть более точным.
Она бросила на него быстрый взгляд, как бы определяя, насколько он серьезен.
— Это правда?
— Совершенная правда.
Она изумленно хмыкнула и спросила:
— Почему?
— Ш-ш-ш. Не мешай смотреть.
Через некоторое время Эллен отложила вилку, выпрямилась и расстегнула две пуговки на блузке.
— Можете продолжать.
Дэвид даже вздрогнул, когда она снова наклонилась к камину и блуза свободно распахнулась, обнажив полностью обе груди. Он не отрывал от них глаз, воображая, что испытал бы, прикоснувшись к ним: жесткость чашечек бюстгальтера, упругую округлость плоти под кружевами. Затем он представил, как выглядели бы обе груди, если бы он расстегнул эти крючки на спине, как, потеряв поддержку, они колыхались бы в такт ее движениям. Он представил себе крупные красновато-коричневые соски. Они стали чуть тверже, напряглись, как бывало раньше… Это предположение взволновало его. Дэвид словно уже ощущал ее соски в своих губах.
