Следуя за Гектором по пятам, Джеремия пересек огромный холл, прошел длинным узким коридором и слился с толпой, которая увлекла его к лифтам. Офис кредитно-ипотечной конторы располагался в самой сердцевине башни, однако в тот момент в воображении Джеремии это было вершиной мира. Ему казалось, что только в недрах «Вечного залога» он обретет долгожданный покой.
Поглощенный собственными мыслями, Джеремия занял свободное место перед одним из лифтов и стал ждать.
Рядом с ним возникла фигура Гектора.
— Старина, ты сегодня явно не в своей тарелке. Долго же тебе придется ждать, если ты решил прокатиться именно на этом лифте.
Тодтманн насупил брови, не в состоянии постичь смысла сказанного Гектором, затем подозрительно уставился на двери лифта.
Взгляд его тут же упал на лаконичную вывеску:
ЛИФТ НЕ РАБОТАЕТ
— Старик, тебе надо было остаться дома. — Гектор кивнул в сторону соседнего лифта. — Иди сюда — этот доставит нас куда нужно.
— Извини, — выдавил из себя Джеремия.
«Что со мной происходит?»
— Идем же, Джеремия! — С такими словами чернокожий протянул руку и втащил своего незадачливого сослуживца в кабину.
Если в том состоянии, в котором находился Джеремия, и было какое-то преимущество, так это то, что он решительно не замечал недовольных взглядов, которыми награждали его другие пассажиры лифта, и сами опаздывавшие на службу, а потому пребывавшие в дурном расположении духа. Он стоял, вперившись невидящим взглядом в стену.
Только когда лифт наконец тронулся, он почувствовал некоторое облегчение.
Когда Джеремия и его спутник уже скрылись в утробе лифта, на козырьке над той самой дверью, через которую они чуть раньше вошли в Сирс-тауэр, появилась знакомая крылатая фигура. Голуби мгновенно разлетелись кто куда, не доверяя столь сомнительному соседству. Впрочем, ворон не обращал на них внимания.
— Выше, выше и прочь… — гортанно прокричал он, слова его остались не услышанными людьми у входа в здание. — В дом свой из дома прочь летишь ты… Но многое случится в доме этом, увы тебе и ах.
Ворон расправил крылья и взлетел. Описав круг, он начал медленно подниматься. При виде его облюбовавшие здание тени шарахались, помня свое место. Ворон возносился все выше и выше, его взор был устремлен к одной точке на полпути к вершине стальной громадины.
Все это время он не прекращал хохотать.
* * *
С противоположной стороны улицы она внимательно наблюдала за своим противником. Это была не та роль, которую желала бы Каллистра, потому что ее сила никак не могла бы сравниться с силой птицы. Несвоевременное появление ворона путало все карты, а у Каллистры не было дара инициативы, необходимой, чтобы изменить планы. Ее неземная красота омрачилась печатью задумчивости.
— Арос, что же мне делать? — шепнула она. Однако Ароса рядом не было, и она понимала, что ей и только ей самой придется снова вывести этого смертного на правильный путь.
Это если им обоим удастся пережить встречу с вороном.
Джеремия так обрадовался своему возвращению к привычной жизни, что утвердил первые четыре дела, практически не читая их. Утверждение документов по закладной не входило в круг обязанностей брокера, однако в «Вечном залоге» название должности имело тот смысл, который вкладывал в него Моргенстрём. Он считал компанию своей вотчиной и полагал, что его брокерам, в том числе и Тодтманну, полезно заниматься и этим аспектом дела. Никто не пытался оспаривать такое положение вещей; в конце концов, все они получали у него жалованье.
Окунувшись в рабочую атмосферу и совершенно преобразившись — Гектор находил произошедшую в нем перемену по меньшей мере забавной, — Джеремия не вспомнил бы о своем неприглядном внешнем виде, если бы рядом не оказался сам Моргенстрём. Ни единый волосок на голове Моргенстрёма не пережил его тридцатилетия — высказывалось предположение, что именно тогда у него окончательно испортился характер. На памяти сотрудников «Вечного залога» не было дня, чтобы его поведение хоть сколько-нибудь отвечало здравому смыслу.
Этот день не стал исключением. Обретенный Джеремией душевный покой был нарушен длинной тирадой относительно репутации и облика компании, тирадой, которую было слышно во всех сорока рабочих боксах. Когда поток красноречия иссяк, Джеремии было велено пройти в туалет и не показываться на рабочем месте, пока он не приведет себя в порядок.
Тодтманн проводил взглядом свирепого босса, который, должно быть, отправился искать очередную жертву, чей внешний вид не отвечал установленным им стандартам. Из соседнего бокса на кресле выкатился Гектор и, с сожалением глядя на Тодтманна, изрек:
— Ну, старик, он еще с тобой довольно мягко обошелся. Видно, стареет.
— Никогда еще не видел его в такой ярости. — Джеремия чувствовал себя учеником воскресной школы, которого прилюдно высекли.
— Значит, ты несколько лет проспал. — Гектор был явно удивлен заявлением Джеремии. — Сегодня у него один из лучших дней.
— Ну… просто он такой вспыльчивый…
— Ты и впрямь спишь. Когда почистишь перышки, выпей кофе, старина. Проснись, пока он тебя не укусил. — Гектор улыбнулся улыбкой голодной акулы и вернулся в свой бокс.
Тодтманн сдвинул брови и задумался. Разумеется, он знал, что у Моргенстрёма паршивый характер, но чтобы настолько… Неужели так было всегда? Он вперился взглядом в переборку, за которой сидел Гектор. Дело было не только в Моргенстрёме. Еще раньше он обратил внимание, что Гектор — человек, которого он знал лучше других своих сослуживцев — какой-то не такой. На самом деле все, с кем бы он ни столкнулся с тех пор, как появился тем утром в офисе, казались ему другими. В приемной секретарша рявкнула на него так, как не смог бы даже сам Моргенстрём. Бен Уиллард, скупавший для них ипотечные займы, был мужчина видный, однако в тот день он показался Джеремии выше, чем обычно. Все это было не просто…
Гектор сказал, что ему надо проснуться. Джеремия уже начал думать, что он наконец проснулся, однако мысль эта не доставила ему большой радости.
Он выскользнул из своего закутка и по лабиринту коридорчиков мышью прошмыгнул в туалет. По дороге он миновал служебный буфет и уже хотел было завернуть туда, чтобы выпить кофе, но, представив, что за этим занятием его застукает Моргенстрём, передумал. Это соображение заставило его прибавить шагу.
В туалете никого не было. Это обстоятельство одновременно и радовало, и огорчало. Будь там хоть одна живая душа, Джеремии было бы куда легче, но, с другой стороны, он понимал, что своим видом может испугать кого угодно.
