Когда обернулась и взглянула на стенку, к которой прижималась спиной, Конни увидела в ней отражение окон и тумана за ними. Теперь понятно, почему окон оказывалось гораздо больше, чем их было на самом деле. Теперь ей стало понятно, что именно насторожило ее в этой комнате. Несмотря на то, что она все время двигалась по стене влево, оказываясь по отношению к окнам под разными углами, ни разу сероватого цвета мутные четырехугольники окон не заслонялись силуэтами мебели. И ни разу не наткнулась она ни на одну из вещей, поставленную впритык к стене.
Снова сцепив обе ладони на рукоятке револьвера, она, осторожно ступая и пристально вглядываясь в сумрак, чтобы ненароком не задеть какую-нибудь вещь и шумом не привлечь к себе внимание, пошла к центру комнаты. Но чем ближе подвигалась к нему, тем более убеждалась, что на пути ее ничего не стояло.
Комната была совершенно пустой. Сплошь отделанной зеркалами и пустой.
Неожиданно, несмотря на почти непроницаемую темень, слева от себя Конни заметила медленно движущийся неясный силуэт. Призрак, по форме напоминавший саму Конни, расплывчато маячил на фоне забранного мутным серым туманом окна.
Тик-така в комнате не было.
По коридору второго этажа, словно клон, двигались толпы Гарри, одетых в грязные, помятые одежды, с выставленными перед ними револьверами, с серыми, небритыми, напряженными и хмурыми лицами. Сотни, тысячи. Бесчисленные армии уходящих влево и вправо от него Гарри шагали в одну, дугообразно изгибающуюся шеренгу. Математически симметричные, абсолютно синхронные, они, казалось, олицетворяли собой апофеоз упорядоченности. Однако Гарри, видевший их только периферийным зрением, был совершенно сбит с толку и старался не смотреть по сторонам из страха, что у него может закружиться голова.
Обе стены коридора, от пола до потолка, были сплошь отделаны зеркалами, зеркальными были и выходящие в коридор двери, и это обилие зеркал создавaлo иллюзию бесконечности, и в этой бесконечности его отражения, тысячи раз снова отражаясь, создавали отражения отражений, отражающих отражения отражающихся отражений…
Гарри знал, что должен поочередно заходить в каждую комнату, не оставлять у себя за спиной неисследованной территории, откуда Тик-так мог бы неожиданно напасть на него сзади. Но единственный свет из полуотворенной двери маячил где-то почти в конце коридора и, скорее всeгo, этот ублюдок, так жестоко расправившийся с Рикки Эстефаном, находился именно в этой освещенной комнате, и нигде больше.
И, хотя Гарри чувствовал себя смертельно уставшим и инстинкт полицейского напрочь покинул его, он был так накачан адреналином, что сам себе не доверял и меньше всего надеялся на свою реакцию, не говоря уже о самообладании, которого сейчас не было и в помине, и потому, учитывая все это, решил к чертям собачьим послать всякую осторожность и плыть по течению, оседлать волну, довериться случаю, оставить за спиной необследованные комнаты. И зашагал прямо к двери, находившейся с правой стороны в глубине коридора, из которой так заманчиво лился свет.
Зеркальная стена прямо напротив приотворенной двери даст ему возможность рассмотреть часть комнаты, прежде чем он переступит через порог и отдастся в руки своей судьбы. Гарри остановился у двери и прижался спиной к зеркальной стене, глядя под углом на отраженный в зеркале противоположной стены освещенный клин внутреннего убранства комнаты.
Единственно, что он мог разглядеть там, было хаотическое нагромождение черных поверхностей и углов, черных тканей, освещенных светом лампы, какие-то черные контуры, выступающие на фоне все той же сплошной черноты, и все вместе это напоминало что-то кубистически-странное, необъяснимое. Никаких других цветов. Сплошная чернота. И никакого Тик-така.
Вдруг до Гарри дошло, что, так как он видел только часть комнаты, не исключено, что кто-то, кто затаился там в невидимой для него ее части, мог видеть его самого, бесчисленное количество раз отраженного в зеркалах коридора.
Он шагнул к двери и, пригнувшись и вытянув перед собой револьвер, зажатый в обеих руках, быстро пересек порог. Ковер, покрывавший пол коридора, возле двери в спальню кончался. Дальше шел пол, выложенный черной керамической плиткой, по которой дробно застучали-заскребли его башмаки, и, не сделав и трех шагов, он тотчас замер, мысленно взывая к Богу, чтобы никто его не услышал.
Следующая по коридору комната, снова темная, намного просторней, чем предыдущая, по характеру должна бы служить жилыми апартаментами. Окон здесь значительно больше, за ними все тот же жемчужного цвета туман, еще большее количество отраженных окон в зеркалах.
Конни уже приноровилась к этой странности и потратила меньше времени на осмотр апартаментов, чем на осмотр кабинета. Те же три зеркальные стены без окон и то же полное отсутствие мебели.
Многочисленные отражения ее, словно призраки, передвигались синхронно с ней в темных зеркальных поверхностях, создавая иллюзию многочисленных, еле различимых Конни, живущих независимо от нее в смежных, хотя и neресекающихся мирах.
Тик-таку, видимо, очень нравилось любоваться самим собой. Ей бы тоже очень хотелось увидеть его, но не в зеркале, а воочию. Стараясь не производить шума, она вновь вышла в коридор.
Огромная кладовая, в которой можно было не сгибаясь стоять во весь рост, была снизу доверху забита припасами печенья, леденцов, конфет, различных сортов шоколада, карамельками, черно-красной лакрицей, банками сладких бисквитов и экзотических пирожных, привезенных со всех концов света, мешками сырного попкорна, карамельного попкорна, картофельных чипсов, миндалем, арахисом, ореховыми смесями и толстыми пачками долларов, сложенных стопками по двадцати- и стодолларовым купюрам.
Глядя на припасы и размышляя, чего из сладкого и соленого ему бы сейчас хотелось больше всего, что в представлении бабушки Дракман никак не могло бы называться подходящей едой, Брайан механически взял из стопки пачку стодолларовых купюр и большим пальцем, как фокусник по колоде карт, провел по их хрустким краям.
Он разжился деньгами сразу же после того, как убил свою бабушку, остановив время с помощью своего САМОГО ТАЙНОГО И МОГУЧЕГО ОРУЖИЯ и беспрепятственно заходя везде, где могли находиться огромные суммы денег, защищенные стальными дверями, наглухо запертыми воротами со сложной системой сигнализации и вооруженной охраной. Без разбору беря все, что попадало под руку, он только в душе смеялся над этими дурнями в форме, над их оружием и мрачными выражениями их лиц, так как никто из них даже и не подозревал, что он стоит рядом с ними.
