Сью увидела Фенна, лежащего на ступенях помоста. Он казался таким беспомощным и испуганным!
Она встала и подняла Бена.
— Куда мы? — спросил он.
— Прочь отсюда, — ответила мать. — Но сначала заберем дядю Джерри.
— Конечно! — воскликнул мальчик и полез через скамейку.
И тут же Сью испытала тошноту и головокружение. Колени чуть не подогнулись.
— Бен! — закричала она Он вернулся и обхватил мать за пояс, маленькое личико с тревогой обратилось к ней снизу вверх.
Головокружение прошло. Сью глотнула, и тошнота прошла тоже. Мать с любопытством посмотрела на сына.
— Не отходи от меня, Бен, — сказала она, нагибаясь к нему. — Не отпускай меня.
Он взял ее за руку, и они вместе, перелезая через скамейки, направились к алтарю.
Сью заставляла себя не обращать внимания на крики о помощи от калек, лежащих на носилках между помостом и первым рядом: она знала, что все равно не может помочь им, что нужно добраться до Фенна — и тогда вместе они, возможно, сумеют утащить одного-двух несчастных. Сью стиснула руку Бена, не понимая, почему черпает от него силу и спокойствие, но убеждаясь, что это так.
Сью старалась не смотреть на горящую фигуру, но заметила, что Бен зачарован ею. Она прижала голову сына к себе и закрыла ему рукой глаза, но он раздвинул ее пальцы и подсматривал.
Мать и сын добрались до подножия лестницы и стали подниматься.
— Джерри! — Сью тревожно посмотрела Фенну в лицо. Он заморгал, словно не сразу узнал ее.
— Сью, — тихо проговорил репортер и с облегчением вздохнул. Потом вдруг схватил ее за руку. — Сью, вам нужно убираться отсюда! Скорее, сейчас же! Где Бен?
— Все в порядке, он здесь. Пошли, пошли с нами.
Его голова опустилась на ступеньку.
— Нет, я не могу двигаться. Я совсем ослаб. Вам придется идти без меня.
Сью притянула к себе Бена.
— Дотронься до него, Джерри. Возьми его за руку.
Фенн недоуменно посмотрел на нее.
— Уходите, Сью! Уходите!
Сью вложила руку сына в его ладонь, и Фенн перевел взгляд на мальчика, потом на сцепленные руки. Жизненная энергия начала возвращаться к нему.
Крики боли заставили всех троих обернуться к алтарю.
Молли Пэджетт медленно встала с колен, колотя по горящим волосам руками, которые тоже пылали. От ее крика по телу пробежала дрожь.
— О Боже, ей нужно помочь! — Фенн сорвал с себя куртку и бросился через верхние ступеньки лестницы на помост. Он держал куртку перед собой, готовясь набросить ее на голову и плечи женщины.
Но Молли Пэджетт было уже не помочь.
С последним пронзительным криком она бросилась к стоящей в тени ужасной фигуре. Та как будто даже не двинулась, но руки женщины не достигли ее. Молли упала с помоста в темноту, где скорчилась в агонии. Вопли постепенно затихали и вдруг совсем смолкли: жизнь покинула ее.
Фенн со стоном опустился на корточки и закачался, закрыв глаза и положив бесполезную куртку на колени.
Маленькая фигурка выступила на освещенную сцену и встала перед алтарем, лицом к дереву. Потом обратила взгляд на Фенна.
Полыхнула молния, серебристым светом выхватив из темноты отдаленную церковь. Фенн открыл глаза Он ощущал, что не является участником происходящего, а парит где-то вдали и с высоты безучастно наблюдает за всем. Толкущиеся, рвущиеся прочь богомольцы, брошенные калеки, взывающие о помощи руки; черная бездна, из которой ползут какие-то твари; церковь с рушащейся башней; открытые могилы; место поклонения; осевшие перед алтарем тела; упавшее распятие, отвратительное, бесформенное дерево. Смотрящее в глаза чудовище.
Молния погасла, но за эти две секунды в мозгу Фенна запечатлелась черно-белая картина хаоса Загремел гром, от оглушительного звука все инстинктивно зажали уши.
Бен дернул мать за руку.
— Мамочка, у Алисы на платье кровь.
Фенн посмотрел во все понимающие глаза Элнор и почувствовал, что тонет в их мягкости, что спокойный водоворот затягивает его в свою глубину. Он видел нежные, прекрасные черты, белизну кожи, влажную, естественную красноту губ, хотя смотрел только в глаза Он чувствовал приятную упругость ее тела, его легкость, живость, твердость ее грудей, которых не мог скрыть простой монашеский наряд.
Элнор улыбнулась, и у него закружилась голова.
Когда она заговорила, он с трудом понял ее слова: так странен был акцент и таким низким, хриплым был голос.
— Ты будешь свидетелем моей мести, — сказала она. — И частью ее.
И ее глаза больше не были мягкими и карими, а превратились в темную пустоту, в глубокие ямы, затягивавшие его. Ее кожа больше не была мягкой и белой, а стала обугленной и ободранной, губы исчезли, открыв обломки почерневших зубов и покрытые слизью десны. Тело больше не было упругим и стройным, а перекрутилось, согнулось, превратилось в искореженную фигуру, которая почему-то напоминала собой безобразное дерево, возвышавшееся над ней. На Фенна обрушились волны зловония. Выставив перед собой руку, он отшатнулся.
Смех Элнор прозвучал, отвратительно, как хитрое, подлое хихиканье.
— Почему Алиса стоит там? — спросил Бен у матери.
Смех звучал все громче, заполняя голову Фенна, затопляя его сознание. «Нужно уходить, — говорил он себе. — Нужно избавиться от нее. О Боже, Господи Иисусе, помоги мне!»
Помост затрясся. Руки Фенна не удержались на поверхности, и он упал на спину. Потом повернулся и перекатился, стараясь встать на колени. На фоне грохота резко слышался треск дерева Длинная изломанная щель на лугу расширялась, провал становился длиннее, он струился, как темная река, к алтарю, тянулся к месту поклонения.
Монахиня шагнула к Фенну, ее одежда тлела, а кожа снова пузырилась. И она все хихикала, и безгубый рот дразнил его. К Фенну тянулись переломанные, обгоревшие пальцы. Небо зигзагом прорезала молния.
Элнор подошла почти вплотную, и ее дыхание было таким же зловонным, как и тело.
Фенн закричал, не в состоянии двинуться.
А она ухмыльнулась мертвым оскалом.
Но остановилась. И снова посмотрела на дерево. И завыла — низко, жалобно. Чудовище выпрямилось и переломанными руками схватилось за груди. Вой стал громче.
Фенн проследил за взглядом Элнор и не увидел ничего. Потом заметил мерцание.
Свечение.
У подножия дерева.
Он ощутил новый страх, но другого рода. Свечение разгоралось все сильнее и стало ярким, как утреннее солнце. Фенн попытался прикрыть рукой глаза, но свет был слишком сильным, ослепительным. И все же в центре сияния что-то было. Что-то стояло в центре раскаленного ядра.
