— Попробую. Может быть, получится, не знаю. Может быть… Большое спасибо, что ты разрешаешь мне беспокоить тебя.
— Брось, не за что. Ну, кончай, а то жена зовет меня обедать.
Герб Томпсон повесил трубку. Он прошел к столу, сел; жена сидела напротив.
— Это Аллин звонил? — спросила она. Он кивнул.
— Не надоел он тебе своими ветрами, которые то подуют, то стихнут, то жаром его обдадут, то холодом? — продолжала она, передавая ему полную тарелку.
— Ему там, в Гималаях, во время войны туго пришлось, — ответил Герб Томпсон.
— Неужели ты веришь его россказням про эту долину?
— Очень уж убедительно он рассказывает.
— Лазать куда-то, карабкаться… И зачем это мужчины лазают по горам, сами на себя страх нагоняют?
— Шел снег, — сказал Герб Томпсон.
— В самом деле?
— И дождь хлестал… И град, и ветер, все сразу. В той самой долине. Аллин мне много раз рассказывал. Здорово рассказывает… Забрался на большую высоту, кругом облака и все такое… И вся долина гудела.
— Как же, как же, — сказала она.
— Такой звук был, точно дул не один ветер, а множество. Ветры со всех концов света. — Он поднес вилку ко рту. — Так Аллин говорит.
— Незачем было туда лезть, только и всего, — сказала она. — Ходит-бродит, всюду свой нос сует, потом начинает сочинять. Мол, ветры разгневались на него, стали преследовать…
— Не смейся, он мой лучший друг, — рассердился Герб Томпсон.
— Ведь это все чистейший вздор!
— Вздор или нет, а сколько раз он потом попадал в переделки! Шторм в Бомбее, через два месяца тайфун у берегов Новой Гвинеи. А случай в Корнуолле?..
— Не могу сочувствовать мужчине, который без конца то в шторм, то в ураган попадает, и у него от этого развивается мания преследования.
В этот самый миг зазвонил телефон.
— Не бери трубку, — сказала она.
— Вдруг что-нибудь важное!
— Это опять твой Аллин.
Девять раз прозвенел телефон, они не поднялись с места. Наконец звонок замолчал. Они доели обед. На кухне под легким ветерком из приоткрытого окна чуть колыхались занавески.
Опять телефонный звонок.
— Я не могу так, — сказал он и взял трубку. — Я слушаю, Аллин!
— Герб! Он здесь! Добрался сюда!
— Ты говоришь в самый микрофон, отодвинься немного.
— Я стоял в дверях, ждал его. Увидел, как он мчится по шоссе, гнет деревья одно за другим, потом зашелестели кроны деревьев возле дома, потом он сверху метнулся вниз, к двери, я захлопнул ее прямо перед носом у него!
Томпсон молчал. Он не знал, что сказать, и жена стояла в дверях холла, не сводя с него глаз.
— Очень интересно, — произнес он наконец.
— Он весь дом обложил, Герб. Я не могу выйти, ничего не могу предпринять. Но я его облапошил: сделал вид, будто зазевался, и только он ринулся вниз, за мной, как я захлопнул дверь и запер! Не дал застигнуть себя врасплох, недаром уже которую неделю начеку!
— Ну вот и хорошо, старина, а теперь расскажи мне все, как было, — ласково произнес в телефон Герб Томпсон.
От пристального взгляда жены у него вспотела шея.
— Началось это шесть недель назад…
— Правда? Ну, давай дальше.
— …Я уж думал, что провел его. Думал, он отказался от попыток расправиться со мной. А он, оказывается, просто-напросто выжидал. Шесть недель назад я услышал его смех и шепот возле дома. Всего около часа это продолжалось, недолго, словом, и совсем негромко. Потом он улетел.
Томпсон кивнул трубке.
— Вот и хорошо, хорошо.
Жена продолжала смотреть на него.
— А на следующий вечер он вернулся… Захлопал ставнями, выдул искры из дымохода. Пять вечеров подряд прилетал, с каждым разом чуточку сильнее. Стоило мне открыть наружную дверь, как он врывался в дом и пытался вытащить меня. Да только слишком слаб был. Зато теперь набрался сил…
— Я очень рад, что тебе лучше, — сказал Томпсон.
— Мне ничуть не лучше, ты что? Опять жена слушает?
— Да.
— Понятно. Я знаю, все это звучит глупо.
— Ничего подобного. Продолжай.
Жена Томпсона ушла на кухню. Он облегченно вздохнул. Сел на маленький стул возле телефона.
— Давай, Аллин, выговорись, скорее уснешь.
— Он весь дом обложил, гудит в застрехах, точно огромный пылесос. Деревья гнет.
— Странно, Аллин, здесь совершенно нет ветра.
— Разумеется, зачем вы ему, он до меня добирается.
— Конечно, такое объяснение тоже возможно…
— Этот ветер — убийца, Герб, величайший и самый безжалостный древний убийца, какой только когда-либо выходил на поиски жертвы. Исполинский охотничий пес бежит по следу, нюхает, фыркает, меня ищет. Подносит холодный носище к моему дому, втягивает воздух… Учуял меня в гостиной, пробует туда ворваться. Я на кухню, ветер за мной. Хочет сквозь окно проникнуть, но я навесил прочные ставни, даже сменил петли и засовы на дверях. Дом крепкий, прежде строили прочно. Я нарочно всюду свет зажег, во всем доме. Ветер следил за мной, когда я переходил из комнаты в комнату, он заглядывал в окна, видел, как я включаю электричество. Ого!
— Что случилось?
— Он только что сорвал проволочную дверь снаружи!
— Ехал бы ты к нам ночевать, Аллин.
— Не могу из дому выйти! Ничего не могу сделать. Я этот ветер знаю. Сильный и хитрый. Только что я хотел закурить — он загасил спичку. Ветер такой: любит поиграть, подразнить. Не спешит, у него вся ночь впереди. Вот опять! Книга лежит в библиотеке на столе… Если бы ты видел: он отыскал в стене крохотную щелочку и дует, перелистывает книгу, страницу за страницей! Жаль, ты не можешь видеть. Сейчас введение листает. Ты помнишь, Герб, введение к моей книге о Тибете?
— Помню.
— «Эта книга посвящается тем, кто был побежден в поединке со стихиями, ее написал человек, который столкнулся со стихиями лицом к лицу, но сумел спастись».
— Помню, помню.
— Свет погас!
Что-то затрещало в телефоне.
— А сейчас сорвало провода. Герб, ты слышишь?
— Да, да, я слышу тебя.
— Ветру не по душе, что в доме столько света, и он оборвал провода. Наверно, на очереди телефон. Это прямо воздушный бой какой-то! Погоди…
— Аллин!
Молчание. Герб прижал трубку плотнее к уху. Из кухни выглянула жена. Герб Томпсон ждал.
— Аллин!
— Я здесь, — ответил голос в телефоне. — Сквозняк начался, пришлось законопатить щель под дверью, а то прямо в ноги дуло. Знаешь, Герб, это даже лучше, что ты не поехал ко мне, не хватало еще тебе в такой переплет попасть. Ого! Он только что высадил окно в одной из комнат, теперь в доме настоящая буря, картины так и сыплются со стен на пол! Слышишь?
