— Ты что тут делаешь, плут? — улыбнулась Ева, глядя на друга. Бесовцев приложил палец к губам и подмигнул ей.
— Тише, волчий час, — громко прошептал он, отдавая ей сумку. — Все ещё спят.
— Все, да не все, — так же шёпотом ответила ему Ева. — Где сосед, который ехал со мной ещё вчера? Ты его съел?
— Вышел ночью на остановке, — улыбнулся Бесовцев, заложив руки под голову и закинув ногу на ногу. — Ну, может быть, я немного ему помог.
— И кто ты после этого, если не бес? — Ева легла на живот и теперь смотрела со своей второй полки на Бесовцева под собой. Ей почему-то вспомнилось, как она встретила его первый раз: тогда, в ночи, его лицо показалось жутким и неприятным, и, хотя оно совсем не изменилось, теперь Ева находила его по-своему красивым.
— Бес, — согласился молодой человек, покачивая ногой. — Самый настоящий бес.
— Ты решил проводить меня до дома? Очень мило с твоей стороны.
— Да, было бы невежливо уйти, не попрощавшись, — Бесовцев выпустил маленькое облачко дыма, и оно, превратившись в нечто наподобие дракона, взлетело под потолок. Ева оглянулась по сторонам, но на них никто не обращал внимание. — Кто знает, когда ещё мы встретимся и встретимся ли вообще.
— Ты что, Бесовцев! Встретимся, обязательно встретимся!
— Спасибо тебе, конечно, за то, что хочешь меня утешить, но не давай пустых обещаний. Я понимаю, тебе сейчас сложно, ты находишься между двумя лагерями, но пойми, что эти два лагеря никогда уже не объединятся в один. Это как два одинаковых полюса магнита, понимаешь? Вроде знак один и тот же, а отталкивает друг от друга, как будто чужие.
— Да? А я думала, что Рай и Ад — противоположности.
— Противоположности? Ну вот ещё! У нас одна цель — делать мир лучше, но каждый видит это «лучше» по-своему, вот в чём проблема. И помни, что все демоны когда-то были ангелами. Как мы можем быть противоположностями?
— Не знаю, — протянула Ева, свесив руку вниз и почти коснувшись ладонью висевшей на крючке кепки Бесовцева. — Я не ангел и не демон.
Бесовцев засмеялся.
— Ты сначала ответь себе, кто такие ангелы и кто такие демоны, а уж потом скажи мне, кто есть ты.
Некоторое время молчали.
— Хорошо там, в Аду?
Бесовцев задумчиво поднял глаза и слегка прищурился, как будто что-то вспоминал, а затем, поменяв местами ноги, скрестил руки на груди и посмотрел в окно.
— Это мой дом, Ева. Как я могу не любить его? Это такая же страна, такой же край со своими горами, реками, лесами и степями. Там есть города, есть деревни. Там мои друзья, моя сестра и невеста. В конце концов, именно мы строили его с нуля не один год, возводили по кирпичику каждое здание. Мы создали его таким, каким его хотели видеть ещё на Небесах. Дело-то не в месте, дело в нас…
— А Рай? Какой он?
Бесовцев слегка нахмурился и отвернулся, так что Ева подумала, что ей не стоило спрашивать его об этом.
— Буду честен, я довольно часто бываю на Небесах — как ни как, правая рука Сатаны, — но никогда особо не обращал внимание на то, как они выглядят. Обыкновенно меня занимают другие мысли, более важного характера. Ну, что я могу сказать? Там красиво. Можешь себе представить? Целая страна в облаках, в звёздах… Слишком яркая, но это уж только на мой вкус. Мы, демоны, привыкли к полумраку, в котором не видно грязи грешных душ… Но… Если уж говорить о тебе, Ева… Тебе-то будет оказан особый приём. Тебя там все любят, Ева: и я, и Ранель, и Аглая, и Мария… Все. Даже он. Ты не знаешь, Ева, но поверь мне: я говорю тебе как его лучший друг, как тот, кто был с ним ещё до того, как его перья почернели, он любит тебя, и это не просто слова. Ты, Ева, да, ты, ты приручила Сатану. Ты понимаешь, что это такое? Нет, не понимаешь и, наверное, никогда не сможешь понять в полной мере. Такое не понимают, такое только чувствуют, знают где-то в душе, но не могут сформулировать словами. Да и какие слова могут передать это? Ни один язык мира ещё не знает таких слов и никогда не узнает. Ты не видишь себя со стороны, Ева, но я тебе покажу, — Бесовцев глубоко вдохнул, набрал в лёгкие побольше воздуха и выпустил густое облако дыма, которое, вопреки ожиданию, не рассеялось, а повисло перед Евой, как мыльный пузырь. Дым в облаке задвигался, и Ева увидела себя. — Кто эта прекрасная девушка с невиданной душой? Это ты, Ева. Перед тобой Сатана склоняет голову, и вслед за ним всё наше тёмное королевство. Твой свет озаряет непроглядную тьму, которую не побеждали даже звёзды, заставляет давно засохшие и завядшие бутоны вновь цвести, качаться на едва осязаемом ветру и тянуться не к солнцу, а к тебе как к самой яркой звезде на нашем личном небосводе. Видишь, какая важная роль отведена тебе?
— Неужто я?.. — Ева не договорила. Она не смогла договорить и никогда не смогла бы сказать это вслух, настолько это знание было для неё страшно, только короткая, но ясная и понятная мысль промелькнула в её голове подобно вспышке молнии. «Неужто я могу повторить подвиг Христа?» — невольно подумалось Еве, и тут же она испугалась собственных слов. Бесовцев отвернулся от окна, и впервые за всё их время знакомства Ева вдруг ясно увидела в двадцатилетнем пареньке не худого молодого человека со слегка раскосыми глазами, а падшего ангела и древнего демона, который, несмотря на это, совсем недавно получил согласие и снова почувствовал себя счастливым.
— Мы безобидные, Ева, — сказал он, снова закладывая руки за голову. — Кому, как не нам, знать, что самое страшное наказание для человека — это его собственная голова и собственная совесть. Только человеческий разум способен из ничего создать монстра, увидеть в темноте чудовищ, которые никогда и не рождались на свет, убедить себя в чём-то, чего он никогда не совершал… Знаешь, какое самое страшное наказание там, внизу? Это совесть. Когда преступник в полной мере осознаёт, что он сделал, на него больно смотреть. Совесть, как вредная гусеница, как червяк, начинает разъедать мозг, который до этого не чувствовал вины. И знаешь, что они делают, эти грешники? Они приходят к нам, буквально на коленях умоляют нас о наказании, хотят, чтобы мы заставили их страдать от холода, голода, жажды, да от чего угодно, только не от собственной совести!.. Они хотят перевести душевную боль в физическую, потому что душевная боль — самая сильная. А мы?.. А мы лишь подталкиваем. Знаешь, почему мы приходим именно во снах, иллюзиях? Потому, что это плод собственного воображения. Понимаешь? Твой разум породил это. По крайней мере, вы так думаете, и по большей части правы. Мы лишь помогаем в выборе пути… Тебе ведь снился кошмар с Люцифером, верно? Когда он распял тебя в церкви? Да, я вижу по глазам, было. Странно, да? С одной стороны, он Сатана, с другой стороны, он тебя любит, с третьей, ещё что-нибудь… Как всё запутано, верно? Но знаешь, что я тебе сейчас скажу? Это был всего лишь сон! Пуф! — и ничего этого нет. Ни Сатаны, ни любви, ни распятия — ничего, кроме отлёжанных рук на утро. Это всего лишь кошмар, не более, и вот уже вы общаетесь с ним как ни в чём не бывало… Но червячок-то закрадывается. Мысли в голове начинают течь по-другому… Я прав? Ты замечаешь холод в его глазах, чувствуешь тьму, живущую в его душе… Но нет, это всё иллюзия, пропадающая по щелчку пальцев! Пуф! — и всё пропало, как не бывало, но вот твоя голова… Твоя голова начинает думать по другому пути, начинает накручивать сама себя и надумывать то, чего не было. Разве это не прекрасно, Ева? Всего один сон, а сколько сомнений он может посеять в душе… Это я уже не говорю о ясных навязчивых мыслях, которые рождаются при свете дня, образах, которые преследуют вас в сумерках… Знаешь фразу: «Хочешь спрятать — положи на видное место»? Так вот: «Хочешь казнить человека — заставь его думать». О, сколько разных мыслей рождается в ваших головах от одного только лёгкого толчка! Бедный среди богатых? «Я не такой»! Сова среди жаворонков? «Я не такой!» Другие интересы? «Я не такой»! И нет чтобы насладиться своей особенностью, принять её или не обращать на неё внимание, в конце концов… Нет! Вы начинаете винить себя непонятно в чём. Зерно сомнения, посаженное демоном, прорастает быстро, очень быстро, Ева… Да даже ты… Ты начала сомневаться в своей адекватности… Не спорю, мы намеренно сводили тебя с ума, и глупо винить тебя во вполне естественном страхе, но как быстро ты решила свести счёты с жизнью… А ведь мы были всего лишь иллюзиями. Всего лишь сон, такой же, как и другие без нашего участия. Как быстро ты сдалась…
