— Пойдемте к костру.
Мадам Мина послушно встала, сделала шаг вперед и остановилась как вкопанная.
— Почему вы остановились? — спросил я.
Она покачала головой и села на свое место. Затем, взглянув на меня широко открытыми глазами как бы только что проснувшегося человека, просто сказала:
— Не могу.
Я обрадовался: то, чего не может она, не могут и те, кого мы боимся. Значит, душа ее защищена!
Тут лошади начали фыркать, рваться на привязи — я подошел к ним; почувствовав мою руку, они негромко заржали, норовя лизнуть меня в щеку, и на время успокоились. За ночь я несколько раз подходил к ним, и каждый мой приход успокаивал их. В самый холодный час ночи, когда начал мести снег и опустился студеный туман, огонь стал угасать; я старался поддерживать его. Однако даже в темноте наблюдалось какое-то свечение, будто светился снег; мне стало казаться, будто круговорот снежинок и клубящийся туман принимают форму женщин в длинных одеяниях. Царила гробовая тишина, лишь временами было слышно негромкое, испуганное ржание лошадей. Страх стал одолевать и меня, но мне удалось взять себя в руки: в пределах своего круга я был в безопасности. И все же не мог избавиться от мысли, что мои видения — следствие ночи, мрака, усталости и тревог. Предо мной словно оживали воспоминания об ужасных приключениях Джонатана: снежинки вдруг закружились в туманной мгле, приняв в конце концов облик тех призрачных женщин, которые хотели его поцеловать. Вот и лошади стали дрожать, жаться друг к другу и постанывать от страха, как человек от боли. Я испугался за мою дорогую мадам Мину, когда эти призрачные фигуры приблизились и окружили нас. Моя спутница сидела спокойно и улыбалась мне; когда же я двинулся к огню, чтобы поворошить дрова, она схватила меня за руку, потянула к себе и прошептала таким тихим голосом, какой мне приходилось слышать лишь во сне:
— Нет, нет! Не выходите! Здесь вы в безопасности!
Я повернулся и, глядя ей в глаза, спросил:
— А вы? Ведь я за вас боюсь!
Тут она тихо и неестественно засмеялась:
— Боитесь за меня! Чего ж за меня бояться? Уж мне-то их бояться нечего.
И пока я размышлял над смыслом ее слов, порыв ветра раздул пламя и осветил красный знак на ее лбу. И тогда — увы! — я понял. А если бы не понял в ту минуту, то понял бы чуть позднее, когда призрачные фигуры приблизились вплотную к кругу, не переступая, однако, его границу. Они стали материализоваться, и наконец, если только Господь не лишил меня рассудка, предо мной стояли три женщины, которых Джонатан видел в той злополучной комнате, где они соблазняли его. Гибкие фигуры, блестящие, холодные глаза, белые зубы, румяные щеки, сладострастные губы. Их смех звенел в ночной тишине, они улыбались бедной мадам Мине и, простирая к ней руки, шептали завораживающими, как хрустальные колокольчики, голосами:
— Приди, сестрица! Иди к нам! Иди, иди сюда!
В страхе я взглянул на мою бедную мадам Мину, и сердце у меня радостно забилось: в ее глазах застыли ужас, отвращение, страх, и это придало мне надежду. Слава богу, она еще не принадлежала им. Я схватил лежавшее рядом со мной полено и, держа перед собой облатку, двинулся на них, одновременно приближаясь к костру. Они стали отступать и ужасно при этом хохотали. Я подбросил дров в огонь, и страх покинул меня: мы были защищены от этих дьявольских созданий, я — Святыми Дарами, мадам Мина — магическим кругом, из которого она не могла выйти и в который они не смели войти. Лошади перестали стонать и легли на землю, снег мягко ложился на них белым покровом. Им тоже больше нечего было бояться.
Так мы дождались рассвета. Мне было одиноко и очень страшно, но при виде прекрасного восходящего на горизонте солнца я ожил. С первыми же признаками рассвета жуткие фигуры растворились в темных клубах тумана и снега, двинувшихся в сторону замка.
На рассвете я машинально повернулся к мадам Мине, намереваясь подвергнуть ее гипнозу, но она спала так крепко, что мне не удалось ее разбудить. Попробовал загипнотизировать спящую, но безрезультатно. Наступил день. Все еще боюсь двинуться с места. Развел огонь и подошел к лошадям все они были мертвы…
У меня сегодня много дел, но, пожалуй, подожду, пока солнце поднимется повыше: мне придется наведаться в такие места, где солнечный свет, несмотря на снег и туман, возможно, послужит мне защитой.
Подкреплюсь завтраком, а потом займусь ужасным делом. Мадам Мина все еще спит. Слава богу! Сон ее спокоен…
Дневник Джонатана Гаркера
4 ноября, вечер. Авария на катере очень подвела нас. Если бы не она, мы бы уже давно догнали лодку, и теперь моя дорогая Мина была бы свободна. Боюсь даже думать о ней, где-то она теперь? Наверное, уже на пустынном нагорье, совсем рядом с ужасным замком. Мы достали лошадей и собираемся продолжать погоню. Пишу, пока лорд Годалминг готовит все к отъезду. Мы вооружены. Цыганам придется плохо, если вздумают с нами схватиться. Эх, если бы нам еще встретиться с Моррисом и Сьювордом! Будем надеяться! Похоже, больше писать не придется, прощай, Мина! Да благословит и сохранит тебя Господь!
5 ноября. На рассвете мы увидели цыган, отъезжавших от реки. С ними была арба, которую они окружили со всех сторон и так спешили, точно их преследовали. Падает легкий снег, в воздухе ощущается странное волнение. Может быть, мы сами его излучаем. Вдали слышен вой волков, снегопад юнит их с гор. Опасности подстерегают нас на каждом шагу. Лошади почти готовы, скоро двинемся в путь. Мчимся навстречу смерти. Одному Богу известно, кто, где, когда и как…
Записи профессора Ван Хелсинга
5 ноября, полдень. По крайней мере, я еще в здравом уме. Благодарю Бога за эту благодать, хотя доказательство было ужасным. Оставив спящую мадам Мину в священном круге, я направился к замку. Там мне пригодился кузнечный молот, который я захватил в Верешти: хотя все двери были открыты, я сбил их с петель, чтобы по чьей-нибудь злой воле или нелепой случайности они не захлопнулись и я не оказался бы взаперти. Горький опыт Джонатана сослужил мне службу. Хорошо помня его записи, я нашел старую часовню: тут-то мне и предстояла работа. Воздух внутри был тяжелым. Мне почудился запах серы, от которого временами кружилась голова. То ли у меня шумело в ушах, то ли вдали и вправду послышался вой волков. Подумал о бедной мадам Мине, и ужасная дилемма встала передо мной.
Я не рискнул взять ее сюда, а оставил в недоступном вампирам круге, но волк-то мог войти в него! И все-таки я решил закончить свое дело здесь, а в остальном положиться на волю Божью. По крайней мере, бедной женщине грозит лишь смерть и последующее искупление. Итак, я сделал за нее выбор. Если бы речь шла обо мне, выбор был бы легким: я бы предпочел утробу волка могиле вампира! И я продолжил работу.
