– Кларк, по-моему, лучше все-таки попробовать задний ход. Уже четвертый час, и…
– Смотри, – указал он вперед. – Вроде бы знак?
Она прищурилась. Впереди тропа взбиралась на гребень густо поросшего лесом холма. На вершине виднелось что-то ярко-синее и продолговатое.
– Да, – ответила она. – Это действительно знак.
– Здорово! Ты можешь разобрать?
– М-да… «ЕСЛИ ВЫ ДОБРАЛИСЬ СЮДА, ЗНАЧИТ, ВЫ ТРОНУТЫЙ».
Он взглянул на нее со смесью любопытства и раздражения:
– Очень остроумно, Мэри.
– Спасибо, Кларк. Буду стараться.
– Поднимемся на вершину, прочтем знак и посмотрим, что там за гребнем. Если не увидим ничего хорошего, попробуем задних ход. Лады?
– Лады.
Он потрепал ее по бедру и осторожно повел машину дальше. «Мерседес» полз так медленно, что слышен был шорох мягко цепляющейся за шасси травы. Теперь Мэри действительно могла разобрать надписи на знаке, но сперва просто отвергла ее, посчитав ошибкой, – слишком уж это было нелепо. Но они подъезжали все ближе, а слова не менялись.
– Там написано то, что я думаю? – спросил Кларк.
Мэри коротко, испуганно рассмеялась:
– Да… но это больше похоже на шутку. Как по-твоему?
– Я уже никак не считаю – вот что меня беспокоит. Но я вижу кое-что, не похожее на шутку. Смотри, Мэри!
Метров за десять до знака – у самой вершины – дорога вдруг резко расширилась, на ней появились и асфальт, и разделительная полоса. У Мэри словно камень свалился с сердца.
Кларк усмехнулся:
– Здоров, правда?
Она весело кивнула, тоже расплываясь в улыбке.
Они доехали до знака, и Кларк затормозил. Они вновь прочли:
Добро пожаловать в Рок-н-Ролл-Рай, штат Орегон МЫ ГОТОВИМ НА ГАЗЕ! И ВЫ БУДЕТЕ ТОЖЕ!
– Слоны Торговая палата Львы Лоси – Это, конечно, розыгрыш, – повторила она.
– Может быть, и нет.
– Город под названием Рок-н-Ролл-Рай? опомнись, Кларк.
– Почему бы и нет? есть же Стон в Нью-Мексико, Акула в Неваде, а один городок в Пенсильвании называется Коитус. Так почему не быть в Орегона Рок-н-Ролл-Раю?
Она весело рассмеялась. Облегчение было почти невероятным.
– Ты это придумал.
– Что?
– Коитус, штат Пенсильвания.
– Ничего подобного. Ральф Гинцберг когда-то пытался отправить оттуда журнал под названием «Эрос». Ради штемпеля. На почте отказались. Клянусь. Так что кто знает? Может, город основан коммуной хиппи, которых в шестидесятых тянуло назад, к природе. Они втянулись в буржуазную жизнь -«Слоны», «Львы». «Лоси», – но первоначальное название осталось. – Его захватила новая идея; она казалась ему смешной и ностальгически прекрасной одновременно. – В общем-то, неважно. Важно то, что мы выбрались на мощеную дорогу, милая.
Она кивнула.
– Так поезжай. Но осторожно.
– Да уж. – «Принцесса» коснулась мощеной поверхности – это был не асфальт, а какой-то материал, гладкий, без заплат и температурных швов. -Куда уж остор…
Тут они въехали на гребень холма, и последнее слово замерло у него на губах. Он с такой силой нажал на тормоз, что ремни безопасности застегнулись сами по себе, а затем перевел рычаг передачи в нейтральное положение.
– Святый Боже! – вырвалось у Кларка.
Они сидели в неподвижном «Мерседесе» и, раскрыв рот, рассматривали городок внизу.
Это был прямо-таки городок в табакерке, приютившийся в крохотной долине. Напрашивалось сравнение с картинами Нормана Рокуэлла. Она пыталась уверить себя, что это просто география: дорога, круто спускающаяся в долину, густой темно-зеленый лес, окружающий город, – скопление толстых, древних елей на фоне золотых полей; но это была совсем не просто география, и Кларк, видимо, тоже это понимал. Все находилось в такой тонкой гармонии, например, церковные шпили – один к северу от ратуши, другой к югу. Кирпично-красное здание на востоке – это, конечно, школа, а вон то большое белое здание к западу от него, с башенкой, на верхушке которой виднелась спутниковая антенна, – ясное дело, мэрия. Домики выглядели до невозможности чистенькими и ухоженными, как на рекламе в довоенных журналах вроде «Сэтердей ивнинг пост» или «Америкэн меркьюри». «Из каких-то труб должен виться дымок», – подумала Мэри, и при ближайшем рассмотрении так и оказалось. Вдруг она вспомнила рассказ из «Марсианских хроник» Рея Брэдбери. Он назывался «Третья экспедиция», и в нем марсиане ловко замаскировали бойню под то, что всем казалось ожившими воспоминаниями детства.
– Разворачивайся, – резко сказала она. – Здесь достаточно места, если маневрировать осторожно.
Он медленно обернулся, но ее уже не волновало выражение его лица. Он уставился на нее, как на сумасшедшую:
– Дорогая, что ты…
– Мне это не нравится, вот и все. – Она чувствовала, как лицо у нее наливается кровью, но все равно стояла на своем. – Мне это напоминает страшный рассказ, который я читала в детстве. – Она помолчала. – А еще напоминает о домике-конфетке в сказка про Ганзеля и Гретель.
Он все еще сохранял это свое выражение «а я не верю», и она поняла, что он хочет спуститься вниз – продолжение того идиотского гормонального взрыва, которых охватил его утром на шоссе. Ему хотелось совершать открытия, Господи помилуй! И, конечно, хотелось купить сувенир. Например, майку с надписью вроде «Я БЫЛ В РОК-Н-РОЛЛ-РАЕ, И, ЗНАЕТЕ, ОНИ КЛАССНО ИГРАЮТ».
– Дорогая, – начал он нежным, вкрадчивым голосом, каким всегда убеждал ее вляпаться в очередную авантюру.
– Перестань. Хочешь сделать мне приятное – разворачивайся и возвращайся на шоссе N 58, если сделаешь это, вечером получишь вознаграждение, даже два раза, если захочешь.
Он глубоко вздохнул – руки на рулевом колесе, глаза устремлены прямо вперед. Наконец, не глядя на нее, произнес:
– Посмотри на ту сторону долины, Мэри. Видишь, там вверх вьется дорога.
– Да.
– Видишь, какая широкая? Гладкая? Прекрасно мощеная?
– Кларк, это вряд ли…
– Смотри! По-моему, там самый настоящий автобус. – Он указал на желтое пятнышко, движущееся по дороге в сторону города, отблескивая металлическим верхом на жарком солнце. – Вот мы и встретили еще одну машину в этой части света.
– И все-таки.
Он схватил карту, лежавшую на природной доске, и, когда обернулся к ней, Мэри с ужасом поняла, какая злость скрывается за этим веселым, льстивым голосом:
– Слушай, Мэри, и внимательно, чтобы потом не было вопросов. Может, я и могу развернуться здесь, а может, и нет – тут шире, но не настолько, чтобы быть уверенным. А грунт, по-моему, еще хлипкий.
– Кларк, пожалуйста, не кричи на меня. У меня голова болит.
Он сделал над собой усилие и понизил голос:
– Если я развернусь, до 58-го остается двадцать километров той гадости, по которой мы проехали…
– Двадцать километров – это немного. – Она пыталась быть твердой, хотя бы для самоутверждения, но чувствовала, что ее сопротивление слабеет. Она ненавидела себя за это, но ничего не могла изменить. В нее закралось ужасное подозрение, что именно так мужчины всегда добиваются своего: не потому что они правы, а потому что безжалостны. Они спорят, словно играют в футбол, и, если поддаваться, твоя душа будет вся в синяках.
– Нет, двадцать километров – это немного, – продолжал он своим самым вкрадчивым «я стараюсь не задушить тебя, Мэри» голосом, – а как насчет по крайней мере сотни, которые нам придется тащиться через эти леса, если мы выберемся на 58-е?
– Ты так говоришь, будто мы опаздываем на поезд, Кларк!
– Просто это меня злит, вот и все. Ты только взглянула на маленький городок внизу и уже кричишь, что он тебе напоминает какую-то «Пятницу, 13-е число, часть XX или что-то в этом роде, и уже хочешь дать деру. А вон та дорога, – он указала на противоположный край долины, – ведет на юг. По этой дороге, наверно, максимум полчаса до Тотеки-Фоллс.
– То же самое ты говорил в Окридже, прежде чем мы отправились в Страну Волшебных Тайн.
Он опять всмотрелся в нее – рот у него будто свело судорогой, – а затем взялся за рычаг передач.
– К черту, – прорычал он. Разворачиваемся. Но если по пути встретится хоть одна машина, Мэри, всего одна, мы вернемся в Рок-н-Ролл-Рай. Итак… Второй раз она положила свою руку на его прежде, чем он выжал сцепление.
– Поезжай, – сказала она. – Ты, вероятно, прав, а я, вероятно, сглупила. Просто сглупила – ты поступаешь разумнее меня, я это признаю по крайней мере, и готова подчиниться, но все равно я здесь чувствую что-то не то. Так что ты должен меня простить, если я не буду размахивать юбкой с лозунгом: «Вперед за Кларком».
– Господи! – ужаснулся он. На его лице все еще сохранялось неуверенное выражение, придававшее ему необычный – и довольно неприятный -мальчишеский вид. – Ты загрустила, да, лапочка?
– Думаю, что да, – ответила она в надежде, что он не заметит, как ей противно такое подлизывание. В конце концов, ей тридцать два, а ему сорок один. Она почувствовала себя староватой для того, чтобы быть чьей-то лапочкой, а его староватым для того, чтобы в лапочке нуждаться.
