Она прошлась вдоль прилавка — ни дать, ни взять английская королева, ревизующая монаршьи регалии.
— Я тебе тако-о-о-е сделаю… — Между слов звучало: сделает, еще как сделает, сначала очень-очень вкусное, а после вкусного — очень-очень приятное, такое, что в жизни не сможет сделать деревенская клуша, только и сумевшая отрастить на дармовой свинине неприлично большие сиськи.
Она повернулась от прилавка к Кириллу.
— Бесподобно… Спасибо, милый, что меня сюда вытащил…
И, нимало не смущаясь постороннего взгляда, обняла мужа, припала к губам в долгом-долгом поцелуе.
Впрочем, какие, к чертям, посторонние? Не было тут таких. Лишь стояло у прилавка некое рыже-грудастое торговое оборудование, чьи единственные функции — взвесить выбранный товар, принять деньги и отсчитать без обмана сдачу.
Целоваться Марина умела — при желании — и сполна умением воспользовалась, но Кирилл вдруг почувствовал себя сидящим в бочке с вареньем — и вкусно, и сладко, но чересчур уж много. Приторно…
Марина вновь обернулась к прилавку.
— Вот из этого я сделаю отбивные, сегодня же, — прямо-таки промурлыкала она, тесно прижимаясь к мужу. — А вот это… о-о-о, ты не представляешь, какое чудо можно сотворить из свиной головы…
Кирилл и в самом деле не представлял. Что еще можно соорудить из упомянутой детали свиного организма, кроме самого банального студня? Но интригующий тон супруги определенно намекал на нечто экстраординарное и запредельное.
Голова возвышалась над прочим содержимым прилавка, как египетская пирамида над жалкими хижинами своих создателей. Мертвые глаза ее смотрели мудро и проницательно, словно издалека, словно из неведомого свиного рая. Зубы оскалились в усмешке: как будто последнее зрелище в жизни хавроньи — нож в руке приближающегося мясника — весьма ее позабавило.
Кирилл вообще-то собирался после появления жены в магазинчике держать рот на замке. Во избежание. Но тут не выдержал:
— Куда нам такая огромная… Не осилим. Да еще испортится, пока до дома довезем…
Его репликой тут же воспользовалась Клава — как предлогом для вступления в разговор. Роль статистки без слов девушку угнетала.
— Берите-берите, — быстро сказала она, обращаясь исключительно к Кириллу. И добавила заговорщицким шепотом:
— Это ведь не просто свинка… ЭТО САМА МАДАМ БРОШКИНА!!
— Странное имя для свиньи… — пробормотал он, и тут же пожалел о сказанном. Взгляд Марины на пару мгновений стал колючим и неприязненным. Когда-нибудь — не сразу, на холодную голову — она ему это припомнит.
Клава явно пыталась перехватить инициативу:
— А вот такая она и была… погулять любила. Одно слово — мадам Брошкина. Ее ж той осенью забить еще собирались — так ведь сбегла, сколько раз ее на огородах да на гриве видали, да все никак словить не могли… По холодам сама пришла.
Кирилл молчал, Марина же ответила, — по-прежнему ласково и по-прежнему в упор не замечая продавщицу, — лишь на его предыдущую реплику:
— Ну что ты, любимый… Не испортится, у нас же здесь целых три холодильника! Охладится как следует за ночь, да за половину дня, доедет до города как миленькая…
Кирилл удивился — до сих пор Клава демонстративно игнорировала речи его законной супруги. Но к последним словам прислушалась внимательно — лицо вдруг стало серьезным, чтобы не сказать тревожным, лоб нахмурился…
— Так вы до завтра остаетесь… — протянула она негромко.
И, кажется, хотела добавить что-то еще… Но не успела. На сцене появилось новое действующее лицо — из двери, ведущей во внутренние помещения, вынырнул невысокий чернявый мужчина, тоже в белом халате. Нос пришельца оседлали несколько кривовато сидящие очки — и стекла их оказались чуть не с палец толщиной.
— Клавка, марш в разделочную, — негромко скомандовал мужчина. — Петровне прибрать пособишь.
Клава глубоко вздохнула, но перечить не стала, удалилась. Марина проводила ее победным взглядом: идите, дескать, идите, сударыня, вымыть помещение, загаженное кровавыми ошметками мяса, — вполне достойная ваших талантов задача.
Мужчина повернулся к ним. Глазки его сквозь толстенные линзы казались крохотными, и оттого в них чудилось недоброжелательное выражение… Кирилл понимал, что это всего лишь оптический эффект, преломление лучей, — и все равно не мог отделаться от ощущения: мужчине неприятно их присутствие. И он очень хочет, чтобы они убрались как можно быстрее.
— Покупать что-то будете? — ровным, бесцветным голосом спросил мужчина.
— Будем… — без энтузиазма ответила Марина. Еще бы, оборвали спектакль на самом интересном месте.
Как выяснилось, Тоня Лихоедова несколько преувеличила здешнюю дешевизну: по «тридцать целковых» за килограмм продавались шеи, ребра, ножки, еще кое-какие менее ценные части свиных организмов… И головы. Вырезка же стоила на целых двадцать рублей дороже…
«Интересно, сколько она может весить, эта черепушка, из которой обещано некое потрясающее блюдо?»— задумался вдруг Кирилл, пока мужчина взвешивал и упаковывал мясо, выбранное Мариной для отбивных. Определить на вид не получалось даже приблизительно… Затем вдруг пришла вовсе уж дурацкая мысль: он не знает даже, сколько весит его собственная голова. И, понятное дело, никогда не узнает… Хотя… Нет ничего невозможного под Луной, по крайней мере теоретически… Если во Франции вдруг вновь введут казнь на гильотине, а он к тому времени туда эмигрирует и чем-то крупно проштрафится, и при этом верна гипотеза о загробной жизни…
Тьфу, оборвал он идиотское рассуждение. Надо ж о такой ахинее задуматься: сколько весит твоя голова…
— Девять килограмм триста грамм, — сказал мужчина, словно бы подслушав мысли Кирилла. Тот вздрогнул, с трудом удержавшись от нервного смешка. Но, конечно же, названная цифра относилась к водруженной на весы башке знаменитой мадам Брошкиной…
Спустя несколько минут они шли к машине, Марина вальяжно выступала впереди, небрежно помахивая пакетом с двумя кусками свиной вырезки.
А сзади Кирилл влачил завернутую в упаковочную бумагу голову. Укладывая ее на заднее сиденье, подумал: учитывая разницу в размерах, человеческая должна весить килограмма три, три с половиной. Но что же за кулинарный шедевр задумала Марина?
Спрашивать не стал. Пусть будет сюрприз, неожиданность…
Триада седьмая
Прогулка вечерней порой
1
На прогулке по главной улице Загривья настояла Марина.
По главной и единственной — отходящие в сторону небольшие, на два-три дома, ответвления названия улиц не заслуживали…
