Она сердито помотала головой и сказала вслух:
— Убирайся. Я даже не знаю, кто ты такая.
— Конечно. Ведь мы не можем соприкоснуться в твоем мире. Тебе хочется знать, кто я такая. Но еще не время. Ты должна увидеть меня. И тогда ты сможешь меня спасти. Но сперва тебе придется страдать так же, как и мне.
Рози сердилась все сильнее. Ее ярость росла, словно черная туча.
— Я уже страдаю, — произнесла она.
— Это еще пустяки. Кроме меня здесь есть и другие призраки. Очень сильные призраки. Намного сильнее меня. Они будут изо всех сил препятствовать тебе. У них мощное оружие. Они могут помешать нам с тобой встречаться.
— О чем ты? — спросила Рози.
— Скоро узнаешь.
И тут Рози внезапно рассердилась на себя. Чем это она тут занимается — привалилась к забору и разговаривает с несуществующей собеседницей! Она яростно потрясла головой и во все горло заорала:
— ЗАТКНИСЬ!
Наступила тишина. Невидимая девочка исчезла, и Рози стало совестно.
— Вернись, — позвала она. — Расскажи мне побольше.
Но было уже поздно. Рядом стояли брат и сестра.
— Теперь ты разговариваешь сама с собой? — спросил Уильям насмешливо.
— Вы должны мне помочь. Пожалуйста, — сказала Рози. — Кажется, меня преследует призрак.
— Чушь собачья, — ответил Уильям.
— У тебя такой дурацкий вид, — добавила Луиза.
— Лучше бы тебя вообще с нами не было, — закончил брат.
Рози всхлипнула и кинулась бежать под защиту дома.
Под защиту? С тех пор как они сюда переехали, ее не покидало чувство, что она нужна этому дому, что он ждал ее с нетерпением. Но теперь все изменилось. Глаза окон смотрели враждебно, рот двери закрылся. Дом словно хотел сказать: «Держись подальше от меня, Рози».
Голос отца доносился до нее будто сквозь вату:
— Я поеду в город. Мне нужно купить все необходимое для замены проводки. Уильям, Луиза, едем со мной. Поможете грузить прицеп.
И те послушно побежали к машине.
Рози рассеянно смотрела на то, как они возятся с прицепом. Отец мог гордиться ими. Младшие дети так хорошо работали вместе, а она неожиданно стала изгоем. Это было ужасное ощущение.
— А как же я? — спросила Рози.
— Не бери ее с собой. Она все испортит, — сказала Луиза.
Отец посмотрел на старшую дочь словно на чужую. Под его ледяным взглядом девочка вся съежилась. И пока он молчал, тишина сдавливала ее голову, словно стальной обруч.
— Залезай, — произнес наконец папа. — Кто-то должен таскать тяжести.
Луиза забралась на переднее сиденье, Уильям забился в дальний угол заднего и всю дорогу старался держаться подальше от. Рози, словно от нее воняло.
Она сидела как оплеванная. Луиза вышла открыть ворота, будто это была ее постоянная обязанность, и машина стала спускаться с холма. При нынешних серых тучах Грейт-Марстон выглядел не так уж красиво. Магазины, в которые они направлялись, казались почерневшими и покосившимися.
На этот раз предстояло сделать множество покупок. Отцу понадобились мешки с цементом, разные деревянные детали, провода и распределительный щиток. Когда они вместе погрузили бумажные мешки с цементом на тачку и папа стал расплачиваться, дети пошли вместе с ним. Луиза и Уильям казались почти что счастливыми, а Рози хмуро оглядывалась по сторонам.
Человек, сидевший за кассовым аппаратом, выглядел именно так, как и ожидала Рози.
— Вы новые жильцы Дайсон-коттеджа? — спросил он.
— Да, — ответил папа. — И почему это всех интересует?
— Вы взвалили на себя непосильную ношу.
— Мы это уже слышали. Но все не так уж плохо, как вам кажется. Предыдущие жильцы уже многое сделали до нас, и работы осталось совсем мало.
— Вот как? Предыдущие жильцы? — переспросил продавец.
— Кстати, а кто это был? — осведомился папа.
— Мне о них ничего не известно. Помню только, что они приехали сюда так же, как и вы, и пытались привести дом в порядок. Не сомневаюсь, что у них поначалу хватало решимости. Но они прожили там не больше месяца и поспешили убраться восвояси. Хотели продать дом, но долго не могли, и там никто не жил уже много лет.
— Ну, — сказал папа, — мы совсем не хотим его продавать.
— Может быть, — ответил продавец. — Но, мне кажется, вы еще об этом пожалеете.
— А почему же они решили уехать? — спросил отец.
— Точно не знаю, но у меня на этот счет своя догадка. Никто не мог проспать в этом доме спокойно хотя бы ночь. У него дурная репутация.
— Из-за чего?
— Этому дому же сто двадцать лет. Дайсон построил его сам. Вот и все, что мне известно.
— Мы тоже это знаем, — сказал папа. — Там над дверью дата и инициалы.
— Но теперь в округе нет никаких Дайсонов.
— Куда же они девались? — спросил Уильям.
— Понятия не имею. Но тот, кто построил дом, и все, кто въезжал туда, почти сразу же покидали его.
В этот момент появился следующий покупатель — строитель в высоких сапогах и желтых штанах.
— Вы тут говорили про Дайсона? — спросил он. — Я расскажу сам то, что услышал когда-то от деда. Дайсон построил дом и поселился там со своей сестрой Энни. Он не женился и вообще не интересовался женщинами. А сам был сущий дьявол и слишком дружил с бутылкой. Энни была не многим лучше, однако ей приходилось работать в поте лица, и поэтому мой дед прощал ей многое. Но не ее брату. В один прекрасный день Дайсон утонул. Лесничий нашел его тело в Марстонском озере.
— В том, что посреди леса? — уточнил папа. — Я о нем слышал.
— Точно. Не многие отважатся пойти туда ночью.
— Но там хороший клев, — заметил продавец.
— Энни осталась одна, — продолжал строитель. — Но ненадолго. Она помешалась и закончила свои дни в желтом доме. И до конца жизни говорила то, что никто не понимал.
— Так вот какова история Дайсон-коттеджа, — произнес папа. — Не слишком веселая. Но я не вижу, из-за чего нам стоит волноваться.
— Мой дед рассказывал кое-что еще. В коттедже жили не только Дайсон и его сестра. В Марстоне был детский приют, и его руководство отправляло кое-кого из воспитанников подрабатывать. Дед утверждал, что знал одну женщину, выросшую там. Едва ей исполнилось восемнадцать лет, она ушла оттуда и тут же выскочила замуж. У нее вроде бы была сестра, которую отправили работать к Дайсону. И с тех пор ее больше никто не видел.
— Это правда? — спросил папа.
— Кто знает? Никто не пытался это выяснить. Руководству приюта было наплевать — одной воспитанницей больше, одной меньше. Говорят, что это случилось в тысяча восемьсот восьмидесятом году.
