– Настенька, доброе утро. Как ты себя чувствуешь, золотце?
– Здравствуйте, Диана Несторовна, – поприветствовала я её. – Спасибо, гораздо лучше себя чувствую. А вы? Как ваша голова?
– В том-то и дело, что совершенно прошла! – сообщила она. И добавила с возбуждённым смешком: – А ещё у меня исчезла экзема на руке! Сегодня утром просыпаюсь, а её нет! Ты можешь себе такое представить? Эта штука привязалась ко мне месяц назад, и чем я только её ни лечила – ничто её не брало, сволочь такую, а ты вчера погладила меня по руке...
– Диана Несторовна, не приписывайте мне чудес, которых я не совершала, – осмелилась перебить я.
– Нет уж, голубка моя, ты меня не проведёшь, – сказала она всё с тем же смешком. – Я всё видела своими глазами и почувствовала на собственной шкуре, что ты в действительности можешь. Я вот по какому поводу звоню... Я сейчас заскочу к тебе. Не волнуйся, всего на минутку: времени мало, а работы куча.
Она «заскочила» – с большим букетом роз, коробкой дорогих конфет и полным пакетом фруктов. Вручив всё это мне, она показала мне руку: никакой экземы действительно не было.
– Ты и в самом деле чудо, – сказала она.
Уходя, она поцеловала меня в щёку.
14 октября
Кипит чайник: слышен его свисток. Я порываюсь, чтобы подняться, но Альбина меня удерживает.
– Куда?
– Там чайник. Слышишь?
– Слышу. Но это совсем не значит, что надо вскакивать и бежать сломя голову. Пойдём вместе.
Я обещаю:
– Я потихоньку, Аля. Не беспокойся. Мне уже лучше.
– А если ты опять упадёшь? Нет, пойдём вместе.
Мы снова в обнимку добираемся до кухни. Я завариваю зелёный чай в большом заварочном чайнике, Альбина сидит у стола. Накрыв чайник полотенцем, я целую её в голову.
Потом мы пьём чай: я из своей любимой большой кружки с ландышами, она – из средней, с вишенками. Её красивые длинные ноги – рядом с моими, её колено касается моего. Сделав глоток чая, я тихонько трогаю его и глажу. Альбина улыбается.
– Можно и посмелее, – говорит она. – Не бойся, я не кусаюсь.
Я глажу и второе её колено, потом оба сразу. Её рука скользит по моему колену, щекочет между ног. Но в голове тяжесть и туман, а в душу, кажется, снова вползает холодный слизень – депрессняк. Подавив вздох, я отпиваю ещё один глоток чая, а рука Альбины всё ещё нежно поглаживает меня.
– Прости, Аля, я сегодня ни на что не способна. Неважно себя чувствую.
Тяжёлая голова клонится на стол, я утыкаюсь лбом в руки. Изо всех сил пытаюсь прогнать слизня, но он упорно ползёт к сердцу. Альбина решительно ставит на стол свою кружку.
– Одевайся, малыш, едем ко мне. Тебя нельзя оставлять одну.
Я вдруг остро осознаю, что мне сейчас хочется к ней больше всего на свете. Если я останусь здесь, слизень поглотит меня, а с ней есть шанс, что мне удастся его победить.
Я одеваюсь, собираю в пакет «походный» комплект вещей и пишу отцу записку: «Я у Альбины». В последний момент вспоминаю, что я сегодня ничего не приготовила. В холодильнике негусто: пачка сливочного масла, банка варенья, полпакета кефира и разрезанный лимон на блюдечке.
– Аля, я быстренько сварю гречку, – говорю я. – Для отца. Это недолго, минут двадцать.
– Он что, сам себе ничего не приготовит? – спрашивает Альбина.
– Он придёт с работы усталый, – отвечаю я. – Вряд ли он станет что-то себе готовить. А в холодильнике – почти ничего… Так получилось, что я сегодня даже в магазин за продуктами не сходила, бессовестная.
– Это поправимо, – говорит Альбина и достаёт телефон. – Рюрик? Будь добр, сходи в магазин… Да, тот, который напротив. Что взять? На твоё усмотрение. Нужно заполнить холодильник так, чтобы работающему холостому мужчине не нужно было беспокоиться о еде два-три дня. Представил себе? Вот. И занеси сюда. Хорошо, спасибо. Ждём.
Она разъединяется и убирает телефон, а я стою, потрясённая и смущённая.
– Аля, ну зачем…
Альбина ласково берёт меня за локоть.
– Не напрягайся, малыш. Твой папа не умрёт от голода без тебя. Он уже не маленький.
Через пятнадцать минут Рюрик ставит на пол в прихожей два пакета, полные продуктов. Едва взглянув на них, я понимаю, что еды здесь не на два-три дня, а, по меньшей мере, на неделю.
– Сколько я вам должна? – пугаюсь я.
В глазах неулыбчивого Рюрика отражается некое подобие усмешки.
– Ладно, не бери в голову, – говорит он. – Ерунда.
– Как это – ерунда? – бормочу я. – Вы же это на свои деньги купили! Я отдам! Сколько?
– Сказано тебе: не бери в голову, – повторяет Рюрик.
Я поворачиваюсь к Альбине.
– Аля…
– Настенька, оставим эти мелочи, – говорит она. – Складывай всё скорее в холодильник и едем наконец. Рюрик, жди нас в машине, мы сейчас спустимся.
Я достаю продукты из пакетов и перекладываю в холодильник. В записке приходится дописать: «Еда в холодильнике. Обрати внимание на морозилку – она тоже не пустая. Возможно, ночевать не приду, не теряй и не беспокойся».
Это было в конце июля, через месяц после того, как я в первый раз осталась у Альбины ночевать, и у нас с ней случилось то, что случилось.
– Ну, и где твоя Альбина? – спросил отец. – Вообще-то, уже два часа.
Не успел он это сказать, как запищал домофон. Моё сердце бухнуло в груди и застучало, как кузнечный молот.
– Это она, – сказала я. – Сейчас ты своими глазами на неё посмотришь.
Я сняла трубку домофона. Голос Рюрика сказал:
– Альбина Несторовна приехала.
Я нажала кнопку:
– Заходите.
Не дожидаясь звонка, я открыла дверь и ждала, прислушиваясь к шагам на лестнице. Альбина шла немного впереди, а Рюрик, следуя на ступеньку ниже, подстраховывал её. Она была без своего щупа, но поднималась уверенно, почти как зрячая, только её голова была слегка приподнята, и она не смотрела себе под ноги. Как всегда, она была очень элегантна: на ней был белый брючный костюм, белые туфли и белая рубашка мужского покроя с маленьким серебристым галстуком. Она несла в руках пакет и роскошный букет роз. При виде роз у меня слегка засосало под ложечкой. Первый букет мне удалось спрятать от отца, а сейчас деваться было уже некуда.
– Мы пришли, Альбина Несторовна, – оповестил Рюрик. – Площадка.
– Спасибо, я поняла, – ответила Альбина.
Отец стоял в дверях комнаты и наблюдал. Я краем глаза следила за его реакцией. Надо сказать, лицо у него было каменное.
– Осторожно, порог, – предупредил Рюрик.
Нога Альбины уверенно ступила на коврик перед дверью. В прихожую мягко вкатилась волна прохладного аромата духов.
