Ознакомительная версия.
– Я настоятельница монастыря, мать Маргарита. Пойдем со мной.
Глаза девочки расширились. Она еще дрожала всем телом, но рыдания куда-то ушли. Она вытерла от слез лицо маленькой ручкой, и внимательно вгляделась в женщину, стоящую перед ней.
– Пойдем со мной, дитя мое, – Маргарита наклонилась совсем низко и уставилась, словно гипнотизируя, прямо в ее глаза, – пойдем со мной. Я помогу тебе. Я так долго искала тебя… И теперь нашла…
Голос ее звучал чарующей мелодией. Она наклонилась вниз.
– Я помогу тебе сделать то, что ты так сильно хочешь. Я помогу тебе отомстить.
Маргарита протянула ей свою руку. Женщина и маленькая девочка пристально смотрели друг на друга. Это были взгляды двух взрослых серьезных женщин, анализирующих ситуацию так, как выгодно каждой из них. Потом на губах Марты Бреус появилась улыбка. Злая, торжествующая, демоническая улыбка взрослой женщины исказила ее лицо, разом уничтожив все хорошее и доброе, что было в душе ребенка, и саму детскую душу тоже. Девочка улыбнулась в ответ и решительно вложила детскую ладонь в руку Маргариты.
2013 год, Россия, Московская область
Закончив свою молитву, настоятель тяжело поднялся с колен. Он чувствовал себя так, словно над ним уже наступил день страшного суда. Его угнетали слишком тяжелые мысли.
Свершилось: мир вокруг погружался во тьму. Черные тучи сгустились и пророчество оказалось последней истиной. Предсказания сбывались: еще несколько дней назад он получил секретное послание из Ватикана, в котором не только сообщалось о неожиданном приезде гостей, но и кратко описывались факты, которые предшествовали их появлению. Одним из этих фактов было неизменное положение утренней звезды, известной под именем Люцифер. Со дня на день звезда набирала новую силу. Все указывало на то, что… И был только один, маленький факт, который совсем не указывался в перечне. Он надеялся, что этот человек мертв. Он из последних сил надеялся на то, что появление незваных и неприятных гостей означает: опасность прошла стороной, и этот человек мертв. Иначе… Он не мог даже думать о том, что будет, если – иначе…
Настоятель давно закончил молитву, поднявшись с колен, но, несмотря на это, в голове его все продолжали звучать тяжелые, печальные слова незримой мольбы к Богу с просьбой пронести мимо него чашу эту, а так же – о покаянии и прощении.
Никто не знал о том, что в монастыре существует подземный ход, ведущий к реке. Но двое из посвященных в назначенный час стояли в каменном подземелье. Двое монахов ежились от холода в каменном мешке – с реки шли сырость, особенно ледяная – в часы рассвета.
– Не нравится мне все это… – старый, полуслепой монах, самый старший из всех монахов, живших в монастыре (он провел в этих стенах всю жизнь, с детства), – что-то черное чудится вдали… Не стоило отворять запретные двери. И настоятель сам на себя не похож… Вот, послал нам в подземный ход, а лицо у самого стало, как у покойника. И ночью все мается, мается без конца… А запирая за нами дверь, вдруг быстро-быстро молитву зашептал… А знаешь, что за молитва?! Из заупокойной службы! Нет, нельзя отворять запретную дверь…
– Ну, полно! – монах более молодой, энергичный, доверенная правая рука настоятеля, переложил из руки в руку масляный фонарь (в подземном ходе электричеством не пользовались, фонарики же давали слишком яркий свет, а яркий свет, по преданию, мог потревожить загубленные, не нашедшие покоя души, обитавшие подземном ходе), – не ворчи, старик! Ничего в этом нет страшного! Ну подумаешь, подземный ход! Проведем через него разок этих людей – и что случится? Ничего! Так что не ворчи. Настоятель знает, что делает.
– Ничего он не знает! – старик затряс головой, – не стоило допускать сюда этих людей, открывать нашу тайну! К беде это! А ход лучше было совсем запечатать, я давно это говорил…
– да настоятель просто не хочет, чтобы видели их в нашем монастыре. Вот и попросил провести секретным ходом!
– Плохой это ход! Нечего делать в нем православным! Ведет он к реке, так? А много веков назад, еще до постройки монастыря, стоял тут, над рекой, постоялый двор. владел им бывший царский опричник по прозвищу Ванька – душегуб. Заманивал он к себе богатых путешественников на постой, ночью их убивал, а покойников обворовывал. Он и построил этот подземный ход, ведущий к реке, чтобы трупы в реку сбрасывать. До сих пор не ведано, сколько душ он загубил, и тел, не знавший вечного упокоения перетащил… говорят, он и в стены покойников замуровывал…
– Свят, свят, свят! – быстро закрестился молодой монах, – Ты, старик, тоску наводишь! Поговорил бы о чем другом…
– А когда народ Ваньку – душегуба разорвал на куски да двор постоялый поджег… – продолжал, словно не слыша, старик, – и решено было поставить в этих местах монастырь, батюшка-настоятель ход-то решил оставить, так, на всякий случай. Мало ли что, вдруг монахам пришлось бы бегством спасаться… Но ход закрыл, и знали о нем только самые верные. Когда же безбожники власть захватили, да позакрывали монастыри, а монахов отправили на Соловки, то устроили здесь тюрьму НКВД. И людей, пытками на допросах замученных, так же по ночам тайно таскали к реке, чтобы не знал никто… Страшное было время. Когда я сюда вернулся – а я еще до безбожников здесь был, то рассказал новому настоятелю о ходе… Да видно, на свою беду. Закрыть бы это проклятое место, запечатать, очистить святыми молитвами, так нет… Выставляем, как на поругание.
– Ну хватит, старик! Ты на меня такого страху нагнал, что и гостей не дождемся!
– Гостей! – презрительно хмыкнул старик, пропади они пропадом, нечистые!
– Да монахи они, такие же, как мы с тобой, только католики. И ничего в них нет особенного…
– Зачем понадобился им наш монастырь? Зачем смуту сеют в душе настоятеля? Зачем едут ночью сюда, тайком? Почему не приехать среди белого дня, на виду у всех, как добрые люди?
– А это, старик, не нашего ума дело! Нам велено их встретить здесь – значит, будем встречать.
Оба замолчали. Слышно было лишь, как потрескивал горящий фитиль в фонаре, да где-то вдалеке капала вода. Первым условный стук услышал старик. Нахмурился, не зная, говорить или нет, как молодой вдруг толкнул его в бок:
– Слышишь? Стучат!
Они открыли тяжелую, оббитую железом дверь. Ход выходил прямо к реке, но был немного вышел уровня воды. В лицо ударил запах сырости и тины. Дверь, ведущая в подземелье, была спрятана в глинистом косогоре. Открыв ее, монахи увидели лодку, дрейфующую на воде.
Молодой быстро поймал веревку, брошенную с лодки, и привязал к железному кольцу, находившемуся снаружи специально для этой цели. Затем бросил вниз нечто вроде деревянного трапа, по которому взобрался наверх один мужчина из лодки.
Ознакомительная версия.
